Она некоторое время продолжала смотреть на него округлившимися глазами, плотно сжав губы, а пряди ее волос извивались, как змеи, готовые к смертельному броску. Из-за ее спины поднялся раскаленный ветер, а потом все внезапно стихло. Через мгновение оказалось, что он стоит посреди гигантской белой хрустящей, как снежный наст, простыни, которая простирается от горизонта до горизонта – под искрящимся бесчисленными звездами ночным небом, посреди которого, словно люстра, висит Земля, озаряя пространство мягким прохладным светом. Затылком он почувствовал ее дыхание… Конечно, ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Да и стоило ли сопротивляться? Звездное небо. Белая простыня. Красивая женщина. Наверняка очень опасная, но безумно красивая… Что еще надо? О чем еще мечтать? Даже если случится чудо и когда-нибудь удастся пройти сквозь все ловушки этого мира, будет ли награда чем-то большим, чем то, что у него есть сейчас? И вообще, стоит ли пытаться вернуться в реальный мир, где правят страх, боль, корысть и предательство?
– Ты по-прежнему боишься здесь остаться? – спросила Алина, крепче сжимая объятия.
– Боюсь? Нет… Бояться мне нечего. И сожалеть не о чем.
– Ну, хватит уже страдать! Всем есть о чем сожалеть. Но сейчас нам не до этого. Правда?
– Правда… – Он вдруг почувствовал: что-то не так. Есть какая-то неправильность во всем происходящем.
– Ты мертва! – Матвей вспомнил недавние откровения Раджа. – Разве у покойников могут быть желания?
Алина отшатнулась от него, и теперь следовало ожидать лишь одного – смертельного удара в спину. Возникло непреодолимое желание исчезнуть, перенестись куда угодно – хоть в Пекло, лишь бы подальше отсюда, подальше от этой мертвой и смертельно опасной красотки.
Он успел услышать лишь вопль: «Куда-а-а-а-а?!!!». Ее истошный крик гудел сиреной, настолько громкой, что едва не лопнули барабанные перепонки. Затем раздался щелчок, и боль, как от удара бича, ударила поперек спины. Но через долю мгновения все исчезло. Не было ни бескрайней простыни, ни купола звездного неба, ни планеты-люстры, ни роковой красотки, привыкшей ни в чем себе не отказывать. Теперь он сидел в грязной луже посреди размытой глинистой дороги, укатанной танковыми гусеницами. Слева дымилась догорающая деревня, справа, на опушке осеннего, наполовину поваленного леса, были видны неподвижные силуэты искореженных самоходных штурмовых орудий, а впереди, буквально руку протяни, клубился густой туман. Вот туда-то и следовало идти – там его никто не увидит, там можно разминуться с любой опасностью, укрыться от любой неожиданности. Видеть никого не хотелось…
Но вдруг одно из стальных чудовищ ожило, взревело, выпустило из выхлопной трубы густую струю черного дыма и, лязгая траками, двинулось прямо на него.
Бежать? Оказывается, здесь нет ничего проще, чем бежать от чего-то или от кого-то. Стоит пожелать исчезнуть – и пожалуйста! Правда, неизвестно, куда занесет, но и это не велика беда. Не понравилось – беги дальше. Но самоходка двигалась медленно, лениво переваливаясь через холмики, поросшие жухлой травой, и на атаку это не было похоже. Скорее, подгулявший вояка ехал в деревню за самогоном.
Матвей не двинулся с места, продолжая сидеть все в той же луже, пока ржавая бронированная машина не остановилась в метре от него. Водительский люк с грохотом откинулся, и в амбразуре показалось смеющееся лицо все того же командора Диего Мачете.
– Ты ее послал?! – сказал он сквозь смех. – Далеко послал?
– Дальше некуда, – сквозь зубы выдавил из себя Матвей. Общаться с давним приятелем новой знакомой ему сейчас хотелось меньше всего.
– Я сейчас! – Диего, словно джинн из бутылки, вылетел из башенного люка. Буквально через мгновение он уже стоял рядом на корточках. – Да встань ты, дружище. Хватит уже в грязи валяться. – Он встал в полный рост, дернул ветку какого-то чахлого кустика, в руках его оказался пожарный брандспойт, и в Матвея ударила жесткая струя теплой мыльной воды.
Да, помыться не мешало бы после всего, что произошло. Вот бы еще лужа превратилась в просторную мраморную ванну… И его желание тут же исполнилось. Не ванна, а целый бассейн из розоватого мрамора появился так стремительно, что Диего едва успел отскочить в сторону, а то и сам оказался бы в воде.
– У тебя найдется для меня сухая одежка? – спросил Матвей, едва нащупав ногами мраморное дно.
– Ты еще не понял? – выкрикнул в ответ Диего, продолжая поливать из брандспойта своего недавнего соперника. – Здесь любой, у кого есть мозги, воображение и желания, может рушить города и строить дворцы одной лишь силой собственной мысли! А уж штаны себе ты и сам нафантазируешь. – Он внезапно расхохотался, отбросил в сторону пожарный рукав, нырнул в воду, подняв исполинскую волну, и поплыл кролем, бросив на ходу: – Догоняй!
Диего помчался вперед со скоростью катера по бассейну, который превратился в канал, уходящий к горизонту. Уступать как-то не хотелось, и Матвей вообразил себя дельфином, устремился вглубь, а когда вынырнул на поверхность, соперник был уже далеко позади.
– Эй! Так нечестно! – закричал тот, ракетой вырвался из воды и умчался вдаль, оставляя за собой дымный след.
Тут и канал кончился. Матвей поднялся по мраморным ступенькам, прошел под величественную арку, украшенную двумя кариатидами, как две капли воды похожими на Алину Борхес, увидел мраморный стол, на котором стояли бутылочка текилы, две стопки с массивным донышком, блюдце с аккуратно нарезанным лаймом и солонка. На одном из стульев сидел Диего в белом махровом халате, расшитом золотой нитью, а другой точно такой же лежал на соседнем стуле. Ни слова не говоря, Матвей накинул его на себя, присел на стул, а Диего так же молча разлил текилу по стопкам.
– А теперь рассказывай, почему ты от нее сбежал, – поинтересовался он, кидая в рот кусочек лайма.
– Следил?
– Не без этого.
Помолчали. Налили и выпили еще по одной.
– Так почему? – повторил свой вопрос Диего.
– Я и сам-то стараюсь никем не командовать. А чтоб меня кто-то принуждал…
Диего внезапно расхохотался так, что дрогнула земля, завибрировал стол и посуда начала на нем плясать, тревожно позвякивая.
– Ну, ты, брат, даешь… – Он едва справился с приступом смеха. – По крайней мере, эта змеюка будет знать, что, кроме меня, она никому не нужна.
– Только вряд ли ей надо быть кому-то нужной… – заметил Матвей и сразу же пожалел о сказанном. Диего переменился в лице, побледнел, а зажатую в пальцах стопку сдавил так, что та взорвалась облачком осколков и брызг. Он некоторое время сидел в оцепенении, глядя на мир остекленевшими глазами.
– Я пойду, пожалуй… – Матвей поднялся и огляделся по сторонам. Площадку с беседкой со всех сторон окружали аккуратно постриженные живые изгороди, а канал, по которому они приплыли, превратился в фонтан, посреди которого стояла бронзовая статуя все той же Алины, а с другой стороны над зеленым забором возвышались стены беломраморного дворца. Да, неплохо здесь устраиваются бывшие командоры.
– Да, иди… Иди ты! – Диего очнулся, тряхнул головой и тоже встал. – Только не забудь переодеться. – Он щелкнул пальцами, и на Матвее оказался серый пехотный комбинезон с пластинами легкой брони, прикрывающей грудную клетку. – И оружие всегда держи наготове. Здесь кого только не встретишь.
– Какое оружие?
– Вот это. – Хозяин парка и дворца протянул ему ладонь, и на ней возник аннигилятор. – Вещь ценная, потому что настоящая. Против него местные маги и волшебники ничего не могут, разве что украсть.
– А куда идти?
– А куда хочешь. Только к Алине больше – ни ногой. Узнаю – прикончу.
Глава 20
Любая иллюзия реальна точно так же, как иллюзорна любая реальность. Некоторые философии и религии основаны на постулате, согласно которому мир, в котором мы живем, – всего лишь плод нашего воображения. При этом значительная часть людей, находящихся в плену иллюзий, отличных от общепринятых представлений о мире, изолирована в психушках и тюрьмах. С другой стороны, стоит кому-либо из них выбиться в лидеры, обрести влияние, власть и богатство, они начинают навязывать свои бредни остальной части человечества. Значит, чей-то бред легко может стать нормой, общепризнанной реальностью, непреложным законом.
Марк Авель. Философия государства
