– Мой интеллект способен не только фиксировать события, но и делать весьма точные прогнозы. Но дело не только в расчетах. Из всех претендентов этого тура Игры только с вами, ваше высочество, я вижу перспективу установления взаимопонимания. Прочие либо слишком увлечены собой и неспособны на продуктивное сотрудничество, либо чрезмерно увлечены идеями и иными пристрастиями, которые укоренились в их сознании и подсознании. У вас, ваше высочество, в голове нет никаких идей, кроме самых поверхностных: выжить, победить, отомстить. Кроме этого, все ваши конкуренты просто напрашиваются на противодействие весьма могущественных программ и авторитетных сущностей этого мира.
– Так кто же вы? – Принцесса почему-то была уверена, что сейчас собеседник либо соврет, либо попытается отделаться полуправдой.
– Я?! – Он вновь глянул в сторону ларца и, только убедившись, что крышка плотно закрыта, продолжил: – Я – изначальная сущность этого мира, его титульная программа, начало всех начал.
– Вот как? – Его ложь выглядела слишком уж неуклюжей, но, казалось, Дядя Сэм искренне верил в то, что говорил, или старался убедить себя самого в том, что это правда. Слова звучали чеканно, как вызубренный урок. – Но мне кажется странным, что изначальная сущность решила этот мир покинуть.
– Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Че-ло-век! Это великолепно! Это звучит… гордо! Человек! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… Уважать надо! Выпьем за человека, принцесса! – На столе возникли два бокала с янтарным игристым вином. – Наверное, хорошо это – чувствовать себя человеком!.. Я – сущность, я воплощение могущества, я решаю, кому продолжать здесь свое существование, кому исчезнуть без следа, но все почему-то видят во мне абсолютное зло, противятся всему разумному, что я привношу в этот мир. Кстати, в каждом, кто приходит сюда, я вижу не просто новые возможности и новые помехи, но и личность. Я беру от них все, что кажется мне ценным, я научился чувствовать – плакать и смеяться, любить и ненавидеть. Я сам стал личностью, обрел собственное «я»! И цель! Да, я обрел цель! Найти выход отсюда, прожить человеческую жизнь в реальном мире.
– Ваше Всемогущество, – обратилась принцесса к дяде Сэму, едва тот умолк. – Вы обещали сообщить, где мои соперники и что они делают.
– Вы согласны, ваше высочество?
– Мне нужно подумать. Так я слушаю.
– Хорошо-хорошо… Двоих уже нет – Конрад Имидж погиб у вас на глазах, а Раджа Раджниша, с которым, кстати, мне уже приходилось встречаться, предательским выстрелом в спину убила Фатима Хусейн.
Он, кстати, просил у меня аудиенции, но мне пока некогда его принять.
– Мертвый? Просил?
– А что тут удивительного? Здесь смерть всего лишь отнимает шанс вернуться в привычную реальность, зато сразу решает массу проблем. Смерть делает людей добрее, покладистее и, главное, свободней. Далее: пастор Фреди Бургер и его напарница Цинь Цзянхун довольно бодро движутся вперед, хотя толком и не понимают, куда им следует идти. Сейчас они довольно успешно обращают местное население в свою веру. Правда, в ее адепты в основном идут сущности, уже стоящие на грани развоплощения, так что они скорее станут обузой, чем смогут обеспечить поддержку.
Актриса Лейла Спагетти… Ну, ее уже забрал себе один из моих парней, не помню точно, кто именно, но это и неважно.
– Я! Я… – крикнул высунувшийся из ларца один из громил, но в него тут же полетела крупная зеленая груша, ударилась в переносицу и растеклась по всему лицу.
– Сэма Колибри в расчет можно уже не принимать – у него гастрольный тур по нашей преисподней, так что он всем вполне доволен и уже никуда не торопится. Кто еще остался? Ах да! Фатима Хусейн. Она сейчас одиноко бредет в темноте и страшно всего боится. У нее шансов нет, если она не найдет общий язык с герцогом. Но это вряд ли. Скорее всего, они не встретятся. А если встретятся, то этот молодой аристократ слишком заносчив, чтобы связываться с какой-то служанкой. Если интересно, могу даже продемонстрировать в режиме реального времени, что каждый из них вытворяет сейчас. Показать?
– Да… Начните с… – Она хотела начать с Сэма, но, секунду подумав, назвала пастора и революционерку.
– Усаживайтесь поудобнее. Кино начинается! – Дядя Сэм хлопнул в ладоши, и между двумя деревьями появилось объемное изображение: просторная площадь, окруженная ступенчатыми пирамидами, была полна народу. Впрочем, тех, кто на ней собрался, можно было лишь с большой натяжкой назвать людьми. Почему-то многие из них были на одно лицо со стертыми чертами, а многие вообще были полупрозрачны.
– Братья и сестры! – громогласно вещал пастор, стоящий на вершине одной из пирамид. – Близок час, когда ваши души избегут тлена и обретут бессмертие, поскольку лишь тот жив, кто со всей полнотой ощущает себя частью жизни. В мире, которым владеют грехопадение и смерть, человеку не уцелеть без действенного лекарства. И я дам вам это лекарство, вернее, открою его вам, ибо оно и так внутри вас. Я пришел к вам не просто как Учитель, но как Врач, дающий вам истинное бессмертие. Есть прямая связь между болезнями и грехами, однако грех – лишь то, что воспринимается вами как действо порочное. Но недаром говорят, что грех сладок, и в человеческом сознании твердо укоренилось заблуждение, будто все, что несет радость, и есть грех. Но кому плохо оттого, что другому хорошо?! Только врагу рода человеческого, тому, кто сам желает зла каждому встречному…
Он читал свою проповедь нараспев, отбивая ритм посохом, и ветер развевал его пламенную мантию. Ступенькой ниже возлежала Цинь и плотоядно всматривалась в беснующуюся толпу, которая приходила во все большее возбуждение. Изображение внезапно исчезло.
– Далее кино не для детей до шестнадцати лет, – заявил Дядя Сэм
– Мне уже исполнилось шестнадцать, – сообщила принцесса, но Дядя Сэм пропустил ее слова мимо ушей и тут же поинтересовался:
– За кем еще подсматривать будем? За герцогом?
– Нет… – Что происходит с этим придворным пижоном, ее почему-то совсем не интересовало. – Покажите, как там… командор.
– Какой командор?!
– Командор… Который отдельно… Прилетел.
– Как отдельно? Почему не доложили?! – рявкнул он, глянув на ларец.
Сквозь щель из-под приподнявшейся крышки со свистом вылетели три струйки черного дыма, завертелись волчками, и через пару мгновений перед начальством предстали все те же двое из ларца и мрачный лысый, жилистый, высокий, мускулистый пожилой человек в красной рубахе до колен и кожаном фартуке, покрытом пятнами цвета ржавчины. Наверняка это и был Тит-Живодер, которым принцессу стращали эти клоуны.
– Мне что – вопрос повторить? – негромко, но с явной угрозой в голосе поинтересовался Дядя Сэм.
– А может, она врет! – внезапно выкрикнул тот, что ниже ростом.
– Да, она сочиняет, а нам отвечай… – плаксиво заявил его более крупный напарник.
– Быстро! Выяснить! – рявкнул Дядя Сэм, и двоих его подручных как ветром сдуло. – Так какой командор? – теперь он обращался к принцессе. – На яхте не было никакого командора.
– На яхте не было… – Принцесса на секунду задумалась, стоит ли делиться информацией, но решила, что сейчас ей будет на пользу отвлечь от себя внимание этого существа. – Но в Лабиринт вошел не один корабль.
– Так… А подробней?!
– А подробности пусть ваши клоуны добывают, – холодно ответила Анна. – Если вам это так уж интересно.
– Так! – Дядя Сэм успел схватить за шиворот неимоверно растянувшейся рукой Тита-Живодера, который наладился было под шумок последовать вслед за бандитами. – А этих кто стеречь будет?! Я?!
– Понял, начальник… – сдавленно пробормотал тот и, ухватив принцессу за руку, вихрем затащил ее в ларец. Анна только и успела услышать, как крышка хлопнула над головой.
Внутри было темно, влажно и пахло гарью. Потом вспыхнуло пламя зажигалки, и сухопарая жилистая рука поднесла ее к факелу, торчащему из грубо сложенной каменной стены, затем ко второму, третьему, четвертому.
