На семнадцати узлах крейсера рванули в пролив, проходя южную точку острова, получили успокоительный семафор от наблюдателей — ни крейсеров, ни миноносцев противника не наблюдается. Такое сообщение вывело Стеммана из себя. Где паршивые японские миноноски, которые должны «сесть на хвост» русским и информировать об их движении Камимуру. Каперанг было повёл крейсер на север, намереваясь обогнуть остров Монерон и дождавшись сумерек, «просочиться» меж вражеских дозоров. Но проклятая неопределённость и разболевшаяся нога сводили с ума. Александру Фёдоровичу почему-то вспомнилось то утро, когда он уступил адмиралу Иессену и «Богатырь» налетел на камни. Нет, к чёрту ночные шараханья на десяти узлах — идём прямо сейчас полным ходом, ну пускай на семнадцати, более «Алмазу» вытянуть трудно, прямиком во Владивосток. По кратчайшей. Встретим засветло Камимуру — так обнаружим его броненосцы второго класса на значительном расстоянии, убежим.
Новая, неожиданная вводная командира удивила штурмана и старшего офицера «Богатыря», но виду они не подали. «Алмаз» послушно держался в кильватере, проходя в миле от островка Ребун, сигнальщики обнаружили дымы двух костров в разных точках острова. Стемман решил, что это какие-то хитрые сигналы коварных самураев, взявших в кольцо его небольшой отряд.
Отсигналив на «Алмаз»: «Дать полный ход, прорываться во Владивосток», лучший бронепалубник Тихоокеанского флота на двадцати узлах помчал на зюйд-вест. Чагин, не видя причин для паники и отчётливо понимая, что Стемман знает ровно столько же, сколько и он, отсемафорил «ясно вижу» и продолжил движение за «Богатырём», на всё тех же семнадцати узлах.
Офицеры «Алмаза» на спешно собранном военном совете, решение командира — не рвать машины, одобрили единогласно.
— Не показывают своих «паспортных узлов» японцы, — признанный авторитет лейтенант Нозиков вертел в здоровой руке, зацепивший его осколок, — семнадцати узлов «Алмаза» достаточно, чтобы полдня убегать от Камимуры, а форсировать ход, пытаясь угнаться за «Богатырём» неразумно. Тем более сейчас, когда горизонт чист.
— Да, но с острова японцы явно кому-то сигнализируют.
— С чего вы решили, что это сигнал? — Нозиков рассмеялся, — может быть всё проще, бесятся самураи и пытаются нас запутать, нервы пощекотать.
— Тем не менее, господа, все по местам, согласно боевого расписания. Пару часов идём на шестнадцати-семнадцати узлах. Если не обнаружим противника, сбавим до четырнадцати. Николай Николаевич, на вас, ну и на машинное, разумеется, вся надежда.
— От японских бронепалубников вряд ли сможем отбиться, — Нозиков неторопливо поднялся. Миноносцы то причешем, а вот крейсера, с дальней дистанции садящие фугасными, — с ними трудно придётся. Осколками от близких накрытий посекут расчёты орудий. Щиты нужно устанавливать.
— Будут щиты, всё будет, голубчик! — Чагин разволновался, — вы же уникальный артиллерист, Николай Николаевич! Сколько японских кораблей пострадали от огня орудий, которыми вы командовали?
— Хм, интересно, если принять, что в недавнем бою получили «приветы» все четыре японских миноносца, то — девять.
— Будет и десятый и одиннадцатый, и далее и более. Господа — по местам! Боевая тревога!
«Алмаз» без приключений и происшествий пришёл во Владивосток ровно на двенадцать часов позже «Богатыря», на встречу крейсеру Чагина Небогатов послал «Жемчуг». Левицкий, идя борт к борту, поделился последними новостями. Стеммана с высокой температурой госпитализировали. Врачи заподозрили у главного уничтожителя японских миноносцев «разъедающую язву», то есть гангрену, и хотя ничего ещё не было ясно и Стемман залихватски прыгал на одной ноге, отбиваясь костылём от эскулапов, каперанга скрутили, вкололи успокоительное и отправили на обследование на госпитальный «Орёл».
— Господи, твоя воля, — прямо в рупор и «перекрестился» Чагин, — теперь понятно чего Александр Фёдорович так нервничал.
— Не переживайте, думаю не всё так трагично, — также в рупор хохотнул Левицкий, — доктора дают два диагноза и «зелёный змий» там основной. Но официоза ради героя положили излечиваться от последствий тяжёлого ранения…
Адъютант Небогатова встретил командира «Алмаза» на пирсе и сразу же повёз к командующему, вице-адмирал простыл и отлёживался в штабе флота.
— Здравствуйте, Иван Иванович, присаживайтесь, угощайтесь. Чай мёд, малина, лимон — всё что угодно. Коньяк не предлагаю, хватит с нас Александра Фёдоровича.
— Всё-таки, не гангрена?
— Да там чёрт ногу сломит в этих врачебных диагнозах. Есть какое-то воспаление, но вроде как не смертельно опасное. Однако ж переборщил Стемман, подкидывая в топку организма изрядно шустовского. Вот и сорвало клапана. Но к делу. Что там на Сахалине?
— С нашей стороны всё в порядке — лейтенант Максимов блестяще справляется по морской части. Полковник Васильчиков показался мне вполне грамотным и ответственным офицером. Требуются телефонный кабель и аппараты, для связи с наблюдательными постами, ну и два-три радиоаппарата, хотя бы старых, «ближнего действия».
— Образцы сахалинского угля захватили?
— Так точно, с корабля и прямо к вам, мешки с углём, добытым в разных отвалах — на крейсере. На каждом мешке маркировка, все данные надёжно записаны, — не сотрётся, не размажется.
— Хорошо. Что думаете о «пропавшем» Камимуре?
— Полагаю, передислоцировалась его эскадра либо в Сасебо, тогда Того готовится к большой вылазке и, возможно к генеральному сражению, либо в Хакодате.
— Правильно полагаете, господин капитан второго ранга. И такая концентрация Соединённого флота не может не вызывать обеспокоенности. Я то как планировал, — выйти через неделю с «Александром», «Суворовым», «Орлом». Прихватить «Громобой», «Богатырь», ваш замечательный крейсер и провести «Дельфин» и «Сом» с новым экипажем в Корсаков. Заодно бы с камчатскими рейдерами повстречались, новости их узнали. У меня уговор с Брусиловым — отправить для связи один из его крейсеров в это время в залив Анива. А теперь боязно, — вдруг как подловят объединившиеся Того и Камимура…
— Николай Иванович, — прервал затянувшееся молчание Чагин, — а мы ведь утопили неприятельский миноносец. Новейшего типа, массово спускают со стапелей. Шесть трёхдюймовых орудий, скорость под тридцать узлов, нелегко придётся нашим миноносникам.
— Как же, как же, в курсе! — Небогатов рассмеялся, — Стемман как только пришвартовался, сразу в крик — всем сниматься с якоря, спасать героический «Алмаз» утопивший четыре японских миноносца. Это потом разобрались, что он кричал «повредивший». А спервоначалу-то не поняли ничего, решили — бредит, «Богатырь» и «Алмаз» путает, рана воспалилась. Вот и схватили Александра свет Фёдорыча злые доктора, иголками страшными искололи-истыкали…
— Но хватит о грустном-печальном, — адмирал посерьезнел, — сами видите Иван Иванович, какой у нас тут лазарет образовался. Не берите пример с Лебедева, Небогатова и Стеммана, не свалитесь в простудой или ангиной. Через неделю Бухвостов выведет бородинцы «Ослябю» и «Наварин» в море. Манёвры, стрельбы, все полагающиеся учения. И вот под прикрытием этой силушки предстоит вам и «Богатырю», уже без Александра Фёдоровича, разумеется, повторить недавний рейд. Только провести в Корсаков «Дельфин» и «Сом». По возможности скрытно и секретно. Продумайте как это лучше сделать. Сразу скажу — не знаю пока, кому доверить «Богатырь», но отрядом однозначно командуете вы, с мостика капитанского «Алмаза»…
Глава 15
Отпустив Чагина, вице-адмирал попросил адъютанта срочно разыскать контр-адмирала Бухвостова. События последних дней неумолимо свидетельствовали — грядёт решающая битва двух флотов.
Адмирал Того вот-вот выйдет из Сасебо с четвёркой броненосцев и постарается навязать генеральное сражение. Камимура, судя по всему, бросил сторожить пролив Лаперуза и готов соединиться с первым боевым отрядом. Японцам, после недавних успехов русского оружия в Маньчжурии требовалась решительная победа на море, чтобы свести войну как минимум к почётной ничьей, а желательно к победе «по очкам». Тем более Порт-Артур у них, а там зримые, «козырные» трофеи — корабли Первой Тихоокеанской эскадры. Есть что предъявить населению островной империи, показать — не зря сложили головы десятки тысяч воинов страны Ямато…
