Валерия отлипает от окна. Она опять замечает Кеннета на баке. Его фигуру очень сложно спутать с кем-то еще, он стоит и смотрит в туман, будто хочет или надеется разглядеть в нем что-то. Но туман, напоминающий больше не дымку над парным молоком, а черные клубы, никогда не покидает изуродованное тело «Приговаривающего». Испанка накидывает на плечи материнскую шаль, заворачивается в нее, чтобы открытые руки в тонком дорожном платье окончательно не задубели, и выходит на палубу. Старая дверь скрипит ржавыми петлями. Валерия закрывает ее за собой в надежде, что осколки помутневшего стекла не посыплются снова и она не изранит руки. Вспухшее дерево входит в раму плохо, и ей приходится сильнее дернуть на себя грязную ручку.
Развернувшись, да Коста направляется к Бентлею. Поначалу ее шаги твердые, но чем ближе она становится к призраку, тем сильнее робеет. Мертвые беспощадно резали живых, Кеннет тоже может нанести ей последний удар. С жизнью прощаться не хочется, но, во всяком случае, смерть будет мгновенной.
– Сэр, могу ли я к вам обратиться?
Мужчина в черном камзоле стоит неподвижно, опираясь двумя руками на трость, не шевелятся ни пальцы, ни его пустые зрачки. Лишь скрипят обрывки не до конца разложившихся снастей да шлепают драные паруса, «Приговаривающий» ненормально медленно и плавно идет по воде. Кажется, что призрак даже не обратил на Валерию внимания, посему испанка еще раз робко обращается:
– Милорд?..
– Я слушаю, – хрипит Бентлей, и Валерия вздрагивает. Лорд тут же вдыхает полной грудью, но да Коста не замечает, чтобы он выдохнул.
– А… милорд, простите, но мне… Мне нужно кое-что уточнить, – затравленным взглядом жертвы да Коста смотрит на мертвеца. Призрак неподвижен, холоден и отстранен.
– Я… слушаю, – со свистом его слова вылетают и, словно мелкие речные камушки, падают, ударяются и разлетаются в стороны.
– Простите, – да Коста мотает головой, – я хотела спросить, милорд, для чего вы держите меня на корабле? Разве… разве я могу быть чем-то вам полезна? Я не умею ни составлять маршруты, ни читать карты. Это все умел Матео, но не я.
Валерия стискивает локти. Она ощущает себя виноватой перед Бентлеем, хотя и понимает – ее вины тут как раз нет никакой. Ведь не она же занималась вопросами своего образования, а мать и отец – и они не сочли нужным нанять дочери преподавателя по математике и уж тем более по географии. Потому Кеннету было бы лучше, если бы с ним на корабле остался именно ее брат. Хотя глубоко внутри противное эгоистичное ликование, что избрали именно ее, пустило корни. Но Валерия бы и не смогла, налегая на весла, уплыть в неизвестность.
Кеннет отставляет в сторону трость, разворачивается вполоборота. И Валерии чудится, будто скрипит все его тело, трутся между собой черепки фарфора, формирующие лицо, громыхают кости под тем, что уже не назвать плотью.
– Милая, – ласковое слово звучит угрожающе, да Коста втягивает носом воздух, задерживает дыхание, боясь в любой момент получить от призрака пощечину или еще какой удар. Может, при жизни Бентлей и не бил женщин, но сейчас он вполне похож на мужчину, которому это бы доставило особое садистское удовольствие. – Я и не ожидаю от тебя… особых навыков.
Он говорит с трудом, его голос хрустит, как осколки, на которые намеренно давят носком ботинка, каблуком, всей стопой, чтобы получить удовлетворение от разрушения и уничтожения чего-то такого хрупкого, что может само причинить вред, но при этом не сопротивляется. Кеннет явно по привычке кладет левую руку на грудь, прежде чем продолжить:
– У меня… есть кому составить карты и проложить маршруты. Вы… живые, просто как мотыльки, постоянно тянетесь к свету, теплу… жизни… Такие наивные. Итог все равно один… смерть.
Бентлей стискивает трость так, что она трещит. Валерии уже чудится, что это ее шея ломается под ледяными белоснежными пальцами.
– Но как же, мил…
Призрак перебивает ее, он поднимает руку, и на ладони да Коста видит почерневшие линии трещин. Девушка прикусывает язык, чтобы не продолжить фразу.
– Вы живые… Мне нужно только ваше живое сердце. Чтобы оно отчаянно стремилось найти О’Райли. А «Приговаривающий» сделает все… сам. Я бы и сам ее нашел, – Кеннет усмехается, но его смешок больше похож на хрип, – однако мертвые… к сожалению… живым не товарищи.
Лорд Кеннет говорит сомнительные вещи. Разве может она стремиться найти Моргану О’Райли, если знает о ней меньше, чем нужно, чтобы установить точное местоположение?
– Это же… невозможно, лорд Кеннет, – протестует Валерия.
Она понимает, что это плохая идея, только когда слова уже сорвались с языка. Девушка делает реверанс, склоняет голову так, что подбородок прижимается к груди. Если он разозлится, то ей несдобровать, но Бентлей равнодушен.
– Когда-то невозможным казалось предательство О’Райли, – мертвец выплевывает фамилию Морганы, будто до этого она стояла у него поперек горла все время их разговора. – Когда-то… магия чудилась чем-то запрещенным и неизведанным. Теперь же. Будьте добры… представьте, что вы хотите найти… эту суку.
От злости и всепоглощающей ненависти его лицо трескается, и черная вязкая жидкость, чем-то напоминающая смолу, начинает капать на камзол, сочась из каждой новой трещины. И это самое мерзкое, что в своей жизни видела Валерия. Кроме, пожалуй, недавно произошедшей резни, от воспоминаний о которой хочется забиться в угол и умереть, умоляя Бога забрать ее, лишь бы она не погибла, истязаемая мертвецами. Но именно черная дрянь, срывающаяся густыми каплями, вызывает отторжение.
– Так… куда мы отправляемся, милая?
Ледяной палец вновь касается ее подбородка, заставляет да Косту посмотреть в его зеленые глаза. В них нет ничего человеческого и хоть чего-нибудь, говорящего: когда-то призрак был живым.
– Ва-валерия, – заплетающимся языком да Коста с трудом произносит свое имя.
– Что?..
– М-меня зовут Валерия. И мы, – да Коста выдыхает шумно, нервно, не отводя взгляда и все еще глядя в лицо своей смерти, – отправимся туда, где в последний раз видели Моргану О’Райли.
Кеннет удовлетворенно кивает, убирая руку. Из «гнезда» на неповрежденной мачте доносится:
– Сэр, земля прямо по курсу…
Тихо усмехаясь, Бентлей произносит короткое «молодец» и, хромая, направляется на капитанский мостик. Он всходит на него медленно и чинно, одного движения рукой хватает, чтобы отогнать призрачного рулевого от штурвала и занять его место. Не выпуская трости, Кеннет стискивает рулевое колесо, и «Приговаривающий» набирает скорость, подчиняясь хозяину. Валерия хватается за ящик и садится на него, впиваясь нежными пальцами в грубую крышку, чтобы не вылететь за борт.
Туман стелется за «Приговаривающим», смешивается с мутной соленой водой, и та становится еще темнее, стремится обогнать судно, чтобы первым лизнуть берега небольшого портового городка. Один из мертвецов объявляет о прибытии в Питсберри, да только это название не говорит да Косте, как далеко она забралась от родного дома и как далеко Панама, куда она направлялась изначально.
Валерию грубо встряхивает, она ударяется затылком о мачту, а линейный корабль гнилым килем давит бригантину, разламывая ту в щепки.
– Обыскать город.
Этой команды достаточно, чтобы мертвые ринулись через борт, проходя сквозь доски и любые иные преграды прямо на землю. Туман подчиняется Бентлею точно так же, как и экипаж. Черным дымом он расползается во все стороны, и вот уже слышны крики ужаса, вопли, выстрелы и лязг клинков. Опять.
Кеннет лично вступает на остров. Тут же безжалостным скупым движением шпаги протыкает бегущего прочь старика. Захлебываясь кровью, еще мгновение назад живой, человек падает на колени. Валерия уже не взвизгивает, она стискивает зубы и плотно сжимает губы. Сколько еще должно умереть, прежде чем лорд Кеннет доберется до Морганы О’Райли и утолит жажду крови? Невыносимо представлять, что они пройдут по пути пиратки, оставляя багровый след.
– Боже, пусть она больше не зайдет ни в один порт.
