— Пошли прочь!
Повторять не пришлось. «Ослы» рванули вслед за своей атаманшей.
Скинув Мощь, я набросился на Илью:
— Какого черта, ты влез? Они мне тут ловушку подстроили, хотели обвинить знаешь в чем?
— Какая разница! Разобрались бы! В чем тебя можно обвинить, если ты ничего не делал?
— Прошлый раз в воровстве, в этот раз в изнасиловании.
— Да, какое изнасилование.
Пренебрежительный тон Ильи удивил меня. Он что, не верит мне?
— Обычное такое, за которое на каторгу отправляют или куда похуже.
— Миша, ты с ума сошел? Кого, из них бы, ты изнасиловал?
Он засмеялся собственной шутке. Я не понимал его скептического настроя. Уже плохо контролируя себя, я выкрикнул:
— Эмили притворно упала в обморок! Я хотел помочь ей, а она схватила меня, а эти орангутанги вокруг с телефонами бегали.
— Блин, Миша! Если бы кто-то решил сделать такое, с девушкой благородного происхождения, его ждала бы участь, куда хуже каторги. Но, блин, ни одна из благородных девушек не станет сочинять такое. Это же позор для всей семьи!
— Очнись уже, от своего благородства, рюриков наследничек, эта компашка больных придурков! Они на все готовы, чтобы извести меня!
Взгляд Ильи потемнел. Брови сдвинулись к переносице. Зря я ляпнул, про наследство Рюриковичей.
— Ты себя — то не переоценивай. Как будто, кому-то до тебя дело есть! Они пошутили над тобой, прикололись. Жестко, да. Взяли тебя на испуг, а ты и повелся. Мощью начал размахивать, сразу видно плебей, только силой все решать привык.
А вот тут, уже я прифигел. Не ожидал я таких слов от Ильи. В носу даже защипало от обиды.
— А ты не с ними ли? — зло выдохнул я. — Так старался, чтобы встреча тут произошла. А сам, вроде, опоздал. Сидел, наверное, там за сугробом наблюдал. А, как дружкам твоим тяжко стало, ты и вылез.
— Пошел ты! Нарцисс сраный! Все, млять, бедного Мишеньку извести хотят. Совсем крыша поехала, как патрицием стал?
Первым желанием было ударить Илью. Еле сдержался. Плюнул под ноги, повернулся и пошел. Все эти аристократы одинаковы, чванливые мрази!
Впереди замелькали фигуры спешащих прочь людей. Эти твари еще и подслушивали, что ли? Захотелось догнать их, вломить всем так, чтобы забыли, как ботинки обувать. Но тут же накатила усталость. Я слишком долго удерживал Мощь. Да и ссора с Ильей выбила из колеи. Махнув на все рукой, я зашагал домой.
* * *
Следующие пару дней, с Ильей, мы не разговаривали. Холодно поздоровавшись, рассаживались за разные столы в аудитории, подальше друг от друга. Я понимал, что немного перегнул палку, когда пренебрежительно назвал его «рюриковым наследничком» и обвинил, что он заодно с «благородными сердцами». Но, и он себя не сдерживал. В открытую усомнился, что группа недоумков прикладывает все силы, чтобы отделаться от меня. Пошутили они. Ага. Ничего себе шуточки, за такие «шуточки», если прокурор воспримет их всерьез, полагалась ни много, ни мало — смертная казнь.
С Киром бы никогда подобного не произошло. Более рассудительного человека я в жизни не встречал. И более верного друга. Он ведь, что-то выяснил, сообщил мне. И поплатился за это. Что сейчас с ним? А я сижу тут, и занимаюсь, тем, что отмахиваюсь от аристократишек, возомнивших себя вершителями моей судьбы.
Не осознанно, я при этом уставился на одного из «ослов». Он, заметив, что я не отрываю от него взгляд, заелозил на месте. «Ослы», кстати, совсем присмирели. А Эмили, за эти дни, даже на глаза мне не попадалась. Я, честно признаться, думал, что они бросятся в полицию. Нет, не за тем, чтобы обвинить меня в покушении на невинность Эмили. Невинность ли? А чтобы заявить, что я угрожал им Мощью. Но они этого не сделали. Значит, какой-то мозг, в их черепушках, все же есть.
Наталья, каким-то боком, оказалась в курсе нашей, с Ильей, ссоры.
— Ты чего, с родственничком своим поссорился?
— С чего ты взяла?
Мы торчали возле кофейного автомата в коридоре. Я уже выпил свой американо, а Наталья заканчивала с крепчайшим эспрессо. Но от автомата она отходить не спешила. Остальные студенты не рисковали подходить за напитком, пока ее светлость торчит возле него.
— И так видно, ходите, надувшись, не разговариваете. Как парочка в ссоре, — она засмеялась. — Да и птичка мне нашептала. В парке, в Сосновом бору, вы что-то не поделили. Грозились даже убить друг друга.
— Не было такого. Ничего мы не грозились.
— Но спорили?
— Спорили, — сдался я.
Наталья покончила с кофе. Огляделась. Заметив, что несколько студентов ждут, не дождутся, когда она уйдет от автомата, по-хозяйски положила на него руку. Давая понять, никуда она отсюда не уйдет. И остальные останутся без кофе, на этой перемене.
Самодовольно улыбнувшись, она внезапно спросила:
— А ты, ведь из детдома?
— Эм. ну, да.
— Расскажи, как там у вас было. Как все устроено, может быть, друзья у тебя там остались?
Не ожидая вопроса на эту тему, я растерялся. Я ведь ничего толком не знал о прошлом Мишке Шелестова из этого мира. У меня не было его воспоминаний, да и не пытался со мной кто-нибудь связаться. Узнать, как дела, или сообщить новости о других воспитанниках.
— Эй, очнись! Ну, давай, рассказывай, страсть интересно, как живут плебеи, особенно такие, без родителей.
— У тебя ни капли такта.
Она хлопнула меня по плечу:
— Да мы ж с тобой, не разлей вода, практически. Рассказывай! А потом ты спросишь, как я жила. О секретиках всяких можешь спросить. О раз-ных!
Она насмешливо заглянула мне в глаза. А я лихорадочно соображал, что же я могу рассказать ей. О, точно! Мне же директор детского дома звонил, когда я только попал сюда.
— Ну, у нас директор там был. Лев Константинович, кажется.
— Кажется?
— Давно это было!
— Как давно? В прошлом же году, ты из детдома сразу в колледж попал. С памятью проблемы?
Тут звонок сообщил, что нам пора на лекции. И воспользовавшись этим, я замял разговор. Надолго ли? И зачем вообще она спрашивает? Хотя, тут все понятно — простое любопытство. Но, к подобному повороту дела, надо быть готовым. Надо разузнать о своем прошлом. Или в памяти покопаться, вдруг, там что-то сохранилось от той личности Михаила Шелестова.
Я опасался, что Наталья вернется к разговору о моем прошлом на следующей перемене. Но, как оказалось, зря. Она больше не вспоминала, что «ой, как ей интересно» жизнь низшего сословия. Странная она, конечно. Но в сравнении с Эмили, даже вполне ничего, как человек. Все-таки внешность ее я считал не особо привлекательной. Та же Эмили, куда симпатичнее.
Наверное, так считал ни один я. Может, поэтому Наталья и злющая такая. Для девушек внешность многое значит. А тут, высокая, почти с меня ростом, немного нескладная, угловатая. Манеры какие-то пацанские, то по плечу хлопнет, то в бок ткнет. Ведет себя запанибрата. Хотя, мы с ней знакомы-то всего недели три от силы.
Вечером в коридоре я столкнулся с Ильей. Он глянул на меня и хотел пройти мимо.
— Слушай, Илюх, — остановил его я. — Мы оба погорячились, давай прекратим эту глупую размолвку. В конце-концов, мы же родственники. Теперь.
Он помолчал.
— Давай прекратим, — согласился он. — Но я должен тебе кое-что сказать.
Я дал понять, что внимательно его слушаю.
— Мне жаль, что я назвал тебя плебеем. Этот статус, для тебя, в прошлом. И пора бы уже начать наказывать всех, кто так тебя называет. Ведь такое неуважение — бросает тень на род.
— Тут, я с тобой согласен.
— Подожди. Я понимаю, ты жил в других условиях, и уж извини меня, но наверное, применение силы в низшем сословии, это если и не считается нормальным, то отношение к этому терпимое.
Я покачал головой:
— Байки это все. Так же как и у вас здесь. Никто не пытается никому силой что-то навязать. Бывают эксцессы, конечно. Но редко.
— Тогда я не пойму, почему ты там применил Мощь? Ведь, когда Демьян применил ее в вашем боксерском поединке, все его осудили. Это не по правилам.
