— Евгений Владимирович, что тут происходит? Как будто японцы не бежали, а напротив, штурмуют Владивосток. И не без успеха.
— Командующий уже как полсуток не отходит от телеграфа, поток сообщений от государя, из-под «шпица», от Витте, Линевича… Бухвостов отряжён на парирование возможного удара японских броненосных крейсеров. Не исключает Николай Иванович, что самураи решатся на последнюю гадость. А у нас спасательные работы полным ходом идут. Всё что могли в Посьета залив перебросили. Воздухоплавателей сейчас туда же.
— Надежда на спасение экипажей есть?
— В том то и дело, что по заверениям Беклемишева, истекают последние часы. Ещё немного и люди задохнутся. Если конечно остался кто либо жив.
— На «Шереметеве», по моему, командиром лейтенант Заботкин?
— Да, Заботкин, а на «Скате» Тьедер.
Беседу офицеров прервал Небогатов вышедший из большой залы, где за двойными дверьми располагались два аппарата телеграфной связи.
— О, и Лев Алексеевич тут. Пройдёмте господа в мой кабинет, есть повод выпить, не будучи обвинённым в пристрастии к алкоголю.
— Хорошие новости из Питера?
— Ну, скажем так, относительно хорошие. Его величество, впечатлённый успехами доблестных подводников, поздравил меня со званием полного адмирала. Дескать непрестанно развивал и совершенствовал старый пень Небогатова новый и грозный вид флотских сил, так получи коль заслужил!
— Радоваться надо, ваше высокопревосходительство, — Свенторжецкий как младший по званию хлопотал с немудрёной закуской, унтеров к сервировке решили не привлекать, — тогда впору и шампанского и за орлов на погоны и за «Микасу».
— Нет, водки! Душа болит, чувствую, погибли наши орлы подводные. Полсотни лучших специалистов враз. Штучных! От Миклухи и Беклемишева новости поступали?
— Пока ничего нового, идут поиски, водолазы готовятся к работе, воздухоплаватели смогут развернуть аэростат только к вечеру, так что высмотреть что-то с высоты смогут не ранее завтрашнего утра.
— Чёрт! Поторопите их там!
— Николай Иванович, все работают без понуканий, понимают, дорога каждая минута. Но есть и объективные обстоятельства.
— Да всё я понимаю, Евгений Владимирович. Но как подумаю: Керн, Заботкин, Тьедер, их офицеры и матросы…
Вбежавший в кабинет Клапье де Колонг, даже не поздоровавшись с Брусиловым, обратился к командующему.
— Ваше высокопревосходительство, Сергей Юльевич Витте у аппарата. Срочно желает с вами переговорить. Ждал пока вы с государем закончите.
— Подождёт Витте, присаживайтесь, Константин Константинович, выпейте за героев отряда подводных миноносцев, за мои погоны, за нашу победу. А Витте подождёт.
— Но, Николай Иванович, как я понял, именно Сергей Юльевич возглавит делегацию по заключению мирного договора с Японией…
— И что с того? Война ещё не закончилась и командующий Тихоокеанским флотом, равно как и его начальник штаба должны не только у телеграфа высиживать, но и заниматься планированием боевых или спасательных операций, тут не до паркетных расшаркиваний. К тому же финансовый туз за тысячи вёрст и не может узрить как мы во Владивостоке водку пьём. Новостей царедворцам захотелось. Да и так с государем три часа беспрерывно общались, с Линевичем постоянно на связи. А что нам Витте из питерского далека скажет? Как поможет спасти экипажи «Ската» и «Шереметева». Эх, только бы оказались живы. Надо же — эскадренный броненосец в пыль! Второй подбит. Казалось бы — какие-то «консервные банки», ни скорости, ни дальности хода. А такое грандиозное ДЕЛО свершили. Давайте господа, стоя за героев!
Спонтанное застолье вскоре перешло в совещание. Брусилову было поручено сформировать из моряков «Громобоя», оставив на крейсере минимум народа, и морских пехотинцев «сводные роты» и занять железнодорожный вокзал, выслать усиленные патрули, не менее взвода на улицы Владивостока.
Всё оттого, что генерал Казбек вновь запаниковал, сначала кричал в телефон, а потом и самолично приехал в штаб флота просить помощи — «солдатики загуляли».
Гарнизон крепости, едва узнав о «великой победе» в заливе Посьет, тут же начал неумеренно праздновать успех флотских и окончание войны. А поскольку войне конец — офицер не имеет более власти и теперь они не солдаты, а граждане свободной России. Кто затащил спирт и прокламации в казармы в невероятных объёмах, выяснять было некогда, жандармы только руками разводили. «Голубым мундирам», после захвата настоящего японского разведчика-нелегала очень понравилось ощущать себя причастными к настоящей «тайной войне». Вот и бросили все силы на поиски японской разведывательной сети, элементарно прошляпив простой и эффектный ход затаившихся до поры революционных агитаторов.
Небогатов только съязвил в отчет, предположив, что на листовках пехтура селёдку да лучок раскладывала, вряд ли там «восстание», как переживает генерал-лейтенант, — скорее обычная пьянка, только грандиознейших масштабов. Ведь скорейшая демобилизация, мечта всех и каждого «забритых» на войну, будь то солдат, матрос или прапорщик из вчерашних студентов. Но, тем не менее, подвернувшегося под руку Брусилова озадачил.
— Господин контр-адмирал, коль вы во Владивосток вернулись чуть ранее, чем я планировал, вам и разгребать эти «авгиевы конюшни», точнее говоря «казбековы казармы». Назначаю вас главным сатрапом и душителем свободы! Эскадру Бухвостова стронуть не могу, мало ли. «Богатырь» с «Изумрудом» как подгрузят угля также к Николаю Михайловичу, а «Громобой» постоит на бочке. Матросы крейсера за вас горой, берёте им в помощь морских пехотинцев и в водичку холодную окуните особо буйных солдатиков. Жаль их, дураков подвергать репрессиям. И, Лев Алексеевич, очень прошу, постарайтесь обойтись без жертв. Не дай Бог случайный выстрел. Не нужно нам во Владивостоке «14 сентября», и так Россия «9 января» сыта по горло.
Всё получилось, справились. Толпа пьяных солдат с пожитками, двигавшихся в направлении железнодорожного вокзала мигом протрезвела, завидев рассредоточившиеся по главным улицам города флотские патрули. А если учесть, что основную массу «бунтовщиков» составляли возрастные и семейные бородачи, желавшие поскорее добраться до жён, детей а не «пасть жертвой кровавой в борьбе роковой», бунт был подавлен в самом зародыше. Патрули даже вещички, что побросали с перепугу «дембеля» подняли и доставили до казарм. Там покурили и в свою очередь «поагитировали» незадачливых бунтарей.
— Вы, дярёвня, что, потерпеть не могли с месячишко? Адмирал Небогатов вам прямо же сказал — сидите смирно, воевать не придётся, флот справится. Какого чёрта перепились, на вокзал ломанулись, дурни? Да кто ж вас выпустил бы с Владивостока — эшелонов нет, паровозы не готовы. Так бы и сидели на рельсах.
— Так сколько ждать можно, братцы матросики? Сказано было как победа, так и по домам. А тут все в крик — потопили япошек, победа, мир. Мы на радостях и употребили.
— На радостяяях. Употребииили. Ваше счастье адмирал в добром настроении, велел вашу шатию обратно в казармы загнать и не трогать. Но смотрите! Ежели ещё вылупнетесь в город — всех порешим!
Получив приказ из штаба флота «Жемчуг» и «Олег» ушли встречать «Россию». В ночь с 14 на 15 сентября 1905 года крейсера благополучно вернулись. «Россия» встала на бочку рядышком с «Громобоем» и матросы двух братских крейсеров устроили грандиозную гулянку, официально разрешённую комфлота.
— А что я могу сделать, — развёл руками Небогатов, — пускай гуляют, заслужили.
С Хоккайдо от десантников полковника Васильчикова весточки шли самые радужные — организованного сопротивления вторжению попросту не было. Полковник опасался отходить от Вакканая более чем на пятьдесят вёрст, но разведывательные команды уходили в глубь острова и докладывали — кроме жалкой пародии на армию — местного ополчения и групп в пять-десять человек из полицейских и примкнувших к ним «самураев-патриотов» никто с оружием разведчикам не встречался. Тем не менее, двенадцать человек из десанта погибли, три десятка были ранены. Однако морпехи не были мальчиками для битья, уничтожив в ответ более трёхсот японцев, по большей части пожилых крестьян-ополченцев, дерзнувших оказать, а точнее — обозначить хоть какое-то сопротивление. Исполняя приказ полковника, дома мирных жителей не трогали, ограничиваясь сожжением присутственных мест, почт, полицейских участков и складских помещений.
