Опасения, что броненосные крейсера, после того как Соединённый флот укроется в Сасебо рванут уничтожать дерзких русских, не оправдались и «Сисой» уже готовый повторить подвиг «Варяга» и дать возможность ценой своей гибели атаковать крейсера Камимуры из-под воды экипажам двух подлодок, напрасно ждал неприятеля. «Форель» и «Касатка» после перехода из Владивостока в Корсаков ежедневно проводили учения, в том числе и совместные с броненосцем Озерова. Шансы, что подводники смогут «зацепить» вражеский корабль линии были достаточно высоки. Ну а не зацепят, так отгонят.
Но в полдень 15 сентября по Владивостокскому времени телеграфисты ошарашили Небогатова известием.
— Ваше высокопревосходительство! Мир! Телеграмма от Линевича!
— Что? Ну-ка братец, давай сюда депешу.
— Неужели ВСЁ, Николай Иванович?
— Да, Константин Константинович, похоже ВСЁ. Линевич телеграфирует — японцы ещё вчера просили «затормозить» наступление, обещая мирные переговоры, из Петербурга приказали остановить корпуса. Вот сейчас официально подтверждение. Скоро придёт и нам.
— Ваше высокопревосходительство, — в кабинет комфлота влетел второй шифровальщик, — телеграмма из Петербурга!
— Ну, что я говорил! Так, государь император сообщает, что принял предложение своего брата японского императора во имя человеколюбия и прочее приостановить военные действия, дабы мир и дружба между Россией и Японией, на века… Так, это уже дипломатическая шелуха.
— Прикажете объявить по флоту и гарнизону?
— Нет, Не будем расхолаживать. Мало ли — вдруг да сорвётся, сейчас у Николая Петровича Линевича ключи к миру, насколько сильно наша армия япошек расколотила. Мы тут так, вишенкой на торте. С Линевичем и свяжусь чуть позже, из первых рук узнать, что и как. Вас же, Константин Константинович прошу озаботиться получением свежих данных о десанте полковника Васильчикова. Судя по всему, предстоит нам весёлый денёк у телеграфа, да и ночь там, похоже, скоротаем. Покамест пойду подышу, заодно мундир полного адмирала «выгуляю», а вы запросите сводку по Сахалину и Хоккайдо…
Как и предполагал Небогатов, снявший цензуру с городского телеграфа, новость о перемирии «взорвала» Владивосток. Нелегко пришлось даже грозным патрулям с боевых крейсеров — экзальтированные дамочки и, по их примеру, гимназистки, ничуть не стесняясь кидались расцеловать героев-матросиков, те еле штыки успевали убрать, чтоб не зацепить прелести «мадамов и мамзелей».
Депутация лучших людей города двинулась в штаб Тихоокеанского флота, выразить почтение доблестным морякам. Небогатов хоть и пребывал в дичайшей запарке, отправляя и получая по десятку телеграмм за час, принял именитых горожан в своём кабинете.
— Господа, буду краток, весть о перемирии доведена пока не до всех отрядов и кораблей Тихоокеанского флота, возможны эксцессы с японцами, также не знающими о прекращении огня, потому в данный момент идёт напряжённая работа, по предотвращению печальных инцидентов. Я рад, что флот и Владивосток в эти тревожные, порохом пропахшие месяцы были единым целым. Помощь владивостокцев Тихоокеанскому флоту неоценима, о чём я непременно доложу государю. Сегодня мы радуемся, но в то же время скорбим. Отражая нападение Соединённого флота Японской империи, погибли, увы, и это уже неоспоримый факт, экипажи геройских подлодок «Скат» и «Фельдмаршал граф Шереметев». Потому каких-то бравурных речей от меня не ждите, уж простите старика.
— Господин адмирал, сегодня вечером в городском Собрании праздничный банкет, очень просим быть. В любое для вас удобное время.
— Хорошо господа, полчаса постараюсь выкроить. Сами видите, какой аврал. Так, депеша с Сахалина, господа. Контр-адмирал Игнациус сообщает, что доблестные батальоны морской пехоты под командованием полковника Васильчикова надёжно удерживают плацдарм, неприятель активности не проявляет. Попросту нет японских воинских кораблей и полков на севере Хоккайдо. Итак, войну Россия заканчивает, имея флотский десант на неприятельской территории. По этому поводу господа по бокалу шампанского, а потом, уж простите — побегу к телеграфу. Дела. Но вечером, выберусь к вам, хоть ненадолго, но выберусь…
Когда воодушевлённое чиновничество и купечество покинуло кабинет комфлота, Клапье де Колонг осторожно поинтересовался о дальнейшей дислокации кораблей.
— Николай Иванович, что будем делать с Сахалинским отрядом? «Днепр» надо отзывать.
— Отзовём, не вижу никаких противоречий. А даже и прихватит доброфлотовец пару пароходов-нейтралов, что ж — вернём, если по дате попадает на перемирие. А японца себе оставим. И к чёрту все протесты!
— Боюсь, государь не одобрит.
— А мы не скажем, Константин Константинович. Шучу, шучу. Не о том думаете, господин контр-адмирал. У нас вопрос номер один — движение эскадры Беклемишева.
— Но, ваше высокопревосходительство, разве с прекращением огня не придётся так называемой «четвёртой эскадре» зайти в Сайгон и там дожидаться заключения мира?
— Чёрта с два! Пусть спасибо скажут, что «Цесаревич», «Аскольд» и «Диана» останутся в местах интернирования до подписания полноценного мирного договора. А «Слава», «Александр 2» «Память Азова» и «Корнилов» шли во Владивосток и не были интернированы. И я, как командующий Тихоокеанским флотом задачу и маршрут эскадре Беклемишева не менял!
— Рискуете, Николай Иванович. Боевые действия прекращены.
— Эх, Константин Константинович! Вы замечательный морской офицер, но взгляните шире. Какова сейчас обстановка в России? Нет! Небогатов нужен царю не до окончания войны с Японией, как многие думают. До окончания революционной смуты нужен Небогатов. Еще демобилизация предстоит миллиона с лишним злых и смерти в глаза смотревших мужиков. Недавние выходки солдат гарнизона что показали?
— Что армия ненадёжна.
— И это тоже, но главное — флот оказался на высоте и в зародыше подавил бунтарские устремления солдатни. А Небогатов кумир у матросов и офицеров Тихоокеанского флота. Или не так?
— Всё так, Николай Иванович. Замечательную лекцию вы мне только что прочли.
— То-то же, господин контр-адмирал, — Небогатов добродушно рассмеялся, — нет, год или два у меня есть. Пинка под зад наладят, это всенепременно. Но не раньше как гидре революции прижгут все головы. А сие ой как непросто. Я читаю жандармские записки, читаю.
— Что передать нашему агенту в Сайгоне?
— А ничего не передавайте, у нас завтра намечена встреча с корреспондентами информационных агентств, аккредитованными во Владивостоке и прочей пишущей братией. Я и заявлю, отвечая на вопросы, что любая попытка атаковать русскую эскадру МИРНО идущую во Владивосток вызовет немедленное возобновление боевых действий в Маньчжурии и истребление ВСЕЙ японской армии, а также десантирование на Хоккайдо тридцатитысячного корпуса и отторжение северной части острова в пользу России. Представляете, какой шум поднимется?
— Это отставка, Николай Иванович. Император не потерпит такой партизанщины. Как бы ни были велики ваши заслуги перед Россией. Но, вы же по сути Бонапартом себя объявите. Такое не прощается.
— И пускай. Зато уйду на высокой ноте — полным адмиралом, победителем Японии. Устал я, милейший Константин Константинович. Помните, — конец апреля, встреча эскадр, смерть Зиновия. Не прошло ведь и полугода с того дня, пяти месяцев не прошло. А как будто две жизни прожито, — что ни день то испытание. Да и вас этот тяжкий крест не минул — знаю, пьёте, чтоб нервы успокоить-устаканить. И я пью. Свенторжецкий вон на кокаине только и держится. Ничего, прорвались в мае и в сентябре всё получится!
Небогатов неожиданно сменил тон, рассмеялся, и дружески хлопнув начальника штаба Тихоокеанского флота по плечу, вышел из кабинета, оставив контр-адмирала в совершенно «раздраенном» состоянии.
Встречать «Славу» должен был Бухвостов. Эскадру составили пять современных броненосцев, два «камешка», «Громобой», «Россия». «Богатырь», «Олег», «Аврора», «Светлана». Небогатов даже хотел «высвистеть» с Сахалина «Алмаз», ставший после перевооружения на 105 миллиметровые германские орудия весьма грозным для миноносцев, но потом передумал.
