– Про меня треплешься? – обернулась Марга Рубина.
И в этом полумраке взглянула на Марию, хоть и с улыбкой, но хищно, с вызовом.
Они шли по тоннелю довольно долго, когда Растопчин остановился.
– Карта из Небесного камня совсем рядом, я это точно знаю! – громко произнес Максимилиан Лаврентьевич. – Она здесь!
– Да, карта рядом, – азартно согласилась Бестужева.
– Карта? Какая карта? – спросил доктор Джанибеков.
Но директора музея даже никто не услышал.
– Что за карта, Андрей Петрович? – спросила Гуля.
Но Крымов только приложил указательный палец к губам:
– Тсс! Потом, Гюльчитай!.. А вы откуда знаете, Машенька? – хитро спросил он. – Что карта здесь?
Он уже заметил, что Растопчин-старший то и дело заглядывает в нагрудный карман пиджака. А Мария Федоровна посматривает в сумочку – и глаза ее радостно разгораются. Но до того очень внимательная Бестужева пропустила его вопрос мимо ушей.
– Здесь! – вдруг сказал Растопчин и встал у старой заржавевшей двери.
– Да, она здесь, – согласилась Мария Бестужева.
– Чего это они так спелись? – спросил Добродумов у товарища.
– Сейчас все узнаешь, – разочарованно ответил детектив. – Ах, Маша-Машенька…
Растопчин-старший посмотрел на детектива:
– Хотите денег, господин Крымов? Много денег, но с условием, что вы немедленно покинете это место и больше не будете вставать у меня на пути?
– Сколько башляешь, Миша? – спросил за детектива Егор Кузьмич.
– Очень много, – ответил Растопчин-старший. – Вам хватит. Только уйдите.
При свете фонарей его лицо было зловещим и смеющимся одновременно.
– Максимилиан Лаврентьевич, – вдруг обратилась Бестужева к своему врагу, – говорите: какой у вас камень?
– Что?! – внезапно преобразился Растопчин.
– Вы слышали, – с вызовом кивнула она. – При приближении друг к другу камни разгораются своим светом, так написано в рукописи, а при близости Небесной карты они горят золотым огнем – светом Вселенной. Не читали такого? А я читала. В древней рукописи из архива Скороходова. Андрей Петрович и Егор Кузьмич подтвердят. Когда мой камень загорелся голубым огнем, еще в столовой, я сразу поняла, что и у вас есть сокровище. А теперь в моем камне появились и золотые искры. Так какой у вас камень, Максимилиан Лаврентьевич? – повторила вопрос Бестужева, запустила руку в сумку и достала светящийся ярким синим светом предмет. – У меня – Ригель… Ну же?
Все, товарищи и враги, так и потянулись к Марии Бестужевой. В синеве ее драгоценного камня едва заметно вспыхивали золотые искры. Зловеще усмехаясь, Растопчин кивнул и полез в нагрудный карман. И через пару секунд на его ладони сверкнул кровавым светом другой камень. И в нем тоже вспыхивали золотые искры.
– А у меня – Саиф, – произнес Растопчин-старший. – Он греет мне ладонь, потому что знает: карта совсем близко – она за этой дверью!
Обладателей двух странных светящихся предметов тотчас плотным кольцом обступили их спутники.
– Это… розыгрыш? – поинтересовался ошарашенный директор Джанибеков. – Что вообще происходит, коллеги?
– Совсем как фонарики, – глядя на камни, пролепетала Гуля.
– Что происходит? – вновь потребовал ответа Махмуд Асадович. – Вы – мои гости. Но кто вы?
– Кладоискатели мы, добрый вы наш товарищ Джанибеков, – хлопнул того по плечу Крымов. – Авантюристы! Искатели приключений!
– Да, Махмуд, мы такие, – подтвердил Егор Кузьмич. – Конкистадоры мы! Искатели страны Эльдорадо! Пираты двадцать первого века!
– Довольно лирики! – воскликнул Растопчин-старший. – Мария Федоровна, пока что сама судьба нам диктует, чтобы мы действовали вместе. Объявим перемирие?
– Объявим, – согласилась та.
Растопчин подошел к двери ближе других. Все направили свет факелов на табличку.
– «Бункер товарища Улуса Улусовича Ахметова», – прочитал Крымов. – Какого из троих?
– Всех троих в разное время, – ответил за их спинами директор Джанибеков. – Дедушки, отца и сына. Улус Улусович отец работал тут во время бомбежек во Вторую мировую.
– Необходимо открыть эти двери, – сказал Растопчин-старший. – Ключ, товарищ Джанибеков.
Директору пришлось покориться.
– Давайте я сам, – сказал он мрачному гостю Бульмуджура.
Тряхнул связкой Ключей и открыл замок. Железная дверь тяжело подалась вперед. Они вошли в холодный коридор, где пахло отсыревшей штукатуркой.
– Вы что-нибудь знали об этом? – тихо спросил присмиревший Калим Ибрагимович у своей подчиненной.
– Понятия не имела, – прошептала в ответ Гуля. – Но так интересно! Просто жуть.
– Тут справа должен быть электрический щит, – сказал директор Джанибеков. – Вот и он. – Немного покопался, затем рванул рычажок вниз. Нажал на выключатель. Затрещали лампочки, парочка из них тут же взорвалась. Но других хватило, чтобы осветить небольшой выбеленный коридор. Фонари выключили. Джанибеков открыл вторую тяжелую дверь, все прошли еще один коридор, с нехитрой мебелью, вешалками.
– Горит еще сильнее! – не сдержался Растопчин-старший. – А у вас, Мария Федоровна?!
– И у меня разгорается, – кивнула она. – И не только своим светом, но и золотом!
– И у меня! – возликовал Растопчин-старший.
Бестужева радовалась не меньше:
– А я уже и не думала, что может быть ярче! Боже, вот это свет!
– Да-а! – азартно выдохнул Растопчин.
Махмуд Асадович открыл и третью дверь. И тоже у самого входа нажал на выключатель, но на этот раз под потолком вспыхнула люстрочка.
– Тут раньше, говорят, хрустальная висела, на пятьдесят лампочек, да какой-то крупный партийный чиновник снял и домой увез. А такую вот, из магазина, на три лампочки, повесил. Ничего, тоже хорошо.
Один за другим, кладоискатели входили в просторную комнату, похожую на кабинет крупного партийного начальника. Впрочем, таковой эта комната и была когда-то. Длинный стол под белой простыней, чтобы не запылился, по сторонам стулья в два ряда, шкафы вдоль стен. Над столом начальника, на другом конце кабинета, три портрета – Ленина, Маркса и Энгельса.
– А товарищ Сталин где? – оглядывая стены, обиженно спросил Егор Кузьмич. – Непорядок, Махмуд Асадович. Должен быть товарищ Сталин – в таком-то месте.
– Был товарищ Сталин, да сплыл: сразу после разоблачения культа личности, – объяснил доктор Джанибеков. – Ну так что, будете искать ваш Небесный камень, господа конкистадоры?
Бестужева и Растопчин переглянулись как два заговорщика, хранящие ведомую только им тайну, и двинулись парой вдоль стен. И уже скоро, на другом конце кабинета, оба затрепетали:
– Где-то близко, совсем близко! – азартно выкрикнул Максимилиан Лаврентьевич. – Камень нагревается!
– И мой! – выпалила Бестужева. – Совсем рядышком! Но сколько до него метров?
– Близко! Близко! – кипел и бурлил Растопчин. – Он там, за этой бетонной стеной, где-то там!
– А вы шкаф откройте, – доставая бутылочку из кармана, посоветовал Егор Кузьмич. – У которого стоите. – Он усмехнулся, подмигнул доктору Джанибекову. – Может, и стену ломать не придется? – Краевед свинтил крышку и отхлебнул. – Все таки – исторический объект! Махмуд, будешь? – мотнул он бутылочкой в сторону директора заведения.
– А вот буду! – выпалил тот. – Назло всем! – Выхватил из руки залетного краеведа пузырек и сделал три больших глотка. – Погибать, так с музыкой!
– Да ты красава, – сказал Добродумов. – Только не увлекайся, Махмудка, – отбирая бутылку, добавил он, – а то с непривычки накроет. Вон, смотри, боров-то свирепствует.
Растопчин ухватился за ручки шкафа и рванул их на себя – ручки отлетели.
– Лаврентий, нож!
Сын мигом подбежал к отцу, вытащил из ножен внушительный тесак. Растопчин-старший воткнул между створок лезвие и что есть силы надавил на одну из них. Треск! – и створки разошлись. Рыскнув глазами по полкам, Максимилиан Лаврентьевич отступил.
– О-о! – горячо прошептал он. – Силы небесные!
– Боже праведный! – пораженная увиденным, отступила за ним и Мария Бестужева. Тотчас обернулась к Крымову: – Андрей Петрович, это она – карта!
