– Очень возможно, что за вами следят, – сказал человечек. – На расстоянии, но неотступно.
Крымов быстро обернулся.
– Что?!
– То, что слышали.
Детектив присел и заглянул под широкополую шляпу.
– Быть этого не может!
– Тсс! – шикнул на него бодрый старичок.
– Антон Антонович?!
– Я же сказал: тсс! Да, это я, Антон Антонович.
– Но как вы тут оказались?
– Какая разница – у меня свои пути и маршруты в этом мире. И ничего нет странного, если они пересекаются с вашими. Просто так надо. Наконец, должен кто-то приглядывать и за вами, и за вашими спутниками? Тем более что по моей инициативе вы ввязались в самое опасное в вашей жизни предприятие. А теперь идемте – за воротами вокзала нас ждет машина. Санитарная зона – два часа. Мы обернемся за час.
– Я не оставлю Машу одну, – твердо сказал Крымов и даже головой мотнул в доказательство своих слов.
– Разумеется, не оставите. За ней присмотрят.
– Кто? Мой спутник? Егор Кузьмич Добродумов?
– Ваш спутник способен приглядеть за пятью баклажками самогона, – отчасти снисходительно усмехнулся старичок.
– Вот и я о том же. Хотя мы его недооцениваем. Недавно он спас нам жизнь. Не вы – он.
Долгополов оглянулся на двери купе, за ним обернулся и Крымов. В темном проеме стояли две тени – мужчины в плащах и шляпах.
– Вот они присмотрят.
– И кто эти двое?
– Мои вестовые, вот кто. Дозорные мои. Охранители мои семиокие.
– Что, по семь очей у каждого? Или семь на двоих?
– Не утрируйте – это образно. И потом, пока ваша Маша Бестужева не выполнила свою миссию, ей ничто не угрожает. Даже несмотря на то, что вы взялись так активно ее опекать.
– Какую миссию? Что же вы все загадками говорите? Не стыдно вам?
– Нисколечко.
– И потом, активно – как это?
– А сами не знаете? Людей выбрасываете из поездов, например, Андрей Петрович. Было такое?
– Было. Я вам, кстати, звонил. Когда понял, что вы не просто так приглашали меня в штаб-квартиру на рюмку сливянки в саду. А потом я оказался в водовороте этих диких событий. Марии дал мой адрес некто Налимов Виталий Эрнестович, мой старый учитель истории. Это же неспроста?
– А сами как думаете?
– У вас удивительная способность отвечать вопросом на вопрос и уходить от прямого ответа.
– Вот и учитесь, пока я жив. А то выбросить бандюгана на ходу из поезда – это одно, а вести мудрый диалог – совсем другое. Налимов Виталий Эрнестович – мой человек.
– Да ладно? – нахмурился Крымов.
– Хотя знает обо мне гораздо меньше вашего. Не тот уровень допуска. Кстати, насчет уровня допуска – поехали, не будем тянуть время.
Крымов еще раз оглянулся на двух мужчин в тамбуре и двинулся за Профессором. Это прозвище он дал мудрому старику и ловкому фантазеру еще в первые дни их знакомства.
– Значит, мы ехали в одном поезде? – спросил Андрей.
– Очень может быть, – ответил Долгополов.
– Но почему я вас не видел?
– Понятия не имею. Вам надо быть внимательнее, детектив.
За дверями вокзала их и впрямь дожидался внедорожник. Они забрались на заднее сиденье, каждый со своей стороны хлопнул дверцей. Машина сорвалась и помчалась через ночь по городку.
– Что вы знаете об этом месте? – спросил Антон Антонович.
– Ничего не знаю. Но мне тут неуютно. Тяжко. Видения какие-то.
– Правда? – с радостью оживился Долгополов.
– Правда. А чему вы радуетесь? Странное проявление садизма, между прочим.
– Очень хорошо, очень. Что видения, – пропустив колкость детектива мимо ушей, заметил Долгополов. – Об этом месте и сказать толком было бы нечего, если бы не аномально черные ночи, хоть глаз коли, это раз, и если бы на окраине городка не стояло очень редкое сооружение культового характера, куда мы едем, прямо восьмое чудо света. Это два.
– И в чем его чудо?
– Знаете, бывают на земле места силы. Энергетические кулаки. Скопление громов и молний. Подарок или проклятие небес. Иногда эти места содержат удивительную положительную энергию, там бьют оздоровительные ключи, селятся отшельники и монахи, вырастают великие монастыри и мироточат иконы.
– Как Сергиева лавра под Москвой? Верхотурье на Урале? Или монастыри Жигулевской луки?
– Именно. А бывают места, где и селиться-то страшно и небезопасно. Там совсем другая энергетика. В девятнадцатом веке один богатей-путешественник Худобердев, полжизни проведший на Востоке, прибыл в эти края и успешно торговал между степью и городом. Длинный и худой, с черной бородой до пупа и бритой налысо головой. Глаз имел острый и черный, как написано о нем. Левый косил. Когда улыбался, у людей мурашки по спине пробегали. Но за деньги ему прощалось все. Как он их нажил – дело другое. Поговаривали, не обошлось без нечистой силы. Сколотив миллионы, щучий сын построил тут, в Черном Роге, роскошное жилье. Дом-дворец. Только очень странной была его архитектура. Пока строил, еще ничего, а когда таинственные ваятели, заезжие мастера, отделкой внутри занимались, в окрестной церкви все иконы почернели, лики суровыми и горестными стали, и мирра потекла отовсюду и была на вкус как хина.
– Да ладно? Похоже на сказку.
– Вот и ладно, Андрей Петрович. И не вам говорить про сказки – навидались уже всякого. В Черном Роге людишки стали заболевать и умирать внезапно. Прошло время, пока поползли слухи, что неспроста все происходит. И указали на дом приезжего торговца, который уже обходили стороной. Полиция к торговцу нагрянула. Сам Худобердев тотчас подевался куда-то. Испарился. Губернатор, когда ему из епископата донесли про почерневшие иконы, хотел было приказать снести этот дом, даже в Петербург отписал, что нечистая завелась в одном из его городишек, но не успел. Ехал по мосту через здешнюю речку Чухонку, а мост и подломился. Рухнул губернатор в карете и утонул вместе с секретарем и возницей. А епископ от коликов умер через неделю. Были и другие внезапные смерти.
– Мрачная история. А что же за внутреннее убранство там было?
– Странная и зловещая лепнина по стенам дома. Жутковатые фигуры. На чертей похожие. А рядом – светильники. В форме рассеченного надвое сердца, к примеру. И алтарь своеобразный тоже был. Этакие ворота в ад. Да-да. В революцию в этом доме обосновались чекисты. Ну они на всякие мистические глупости внимания не обращали, напротив, черти на стенах их даже радовали. Только бы попам насолить. Они их и так через одного сажали или к стенке ставили, а тут еще обвинили: мол, морок вы наводите на умы людей. И хватать стали всех подряд. После Гражданской в доме Худобердева музей восточного искусства устроили, поэтому он и сохранился. И только в середине двадцатого века один ученый, сравнив этот дом с малоазийскими храмами на греческих фресках, выдвинул гипотезу, что дом Худобердева – это храм древнего финикийского бога Молоха, которому веками приносились массовые человеческие жертвоприношения.
– Ух ты, – усмехнулся Крымов. – А куда сам Худобердев делся?
– Да леший его знает. Говорю же, исчез. Как бес – быстро и четко. Как по щелчку пальцев. Кстати, уже позже ученые разглядели в лепнине и финикийского бога Беса. Жуткая рожа. А вот, кстати, и он, дом Худобердева, – едва машина остановилась, кивнул за окошко Долгополов. – Идемте, проведу экскурсию.
– Но зачем нам это?
– Надо, поверьте мне, – Долгополов похлопал по спинке водительского сиденья: – Останови машину метрах в трехстах отсюда – не будем привлекать внимание. Я позвоню.
– Да, хозяин, – ответил водитель.
Антон Антонович и Крымов вышли перед самыми вратами и парадной лестницей в дом. Портик поддерживали четыре колонны и два суровых атланта между ними.
– Хитрый был Худобердев – косил под любителя античности, – пояснил Долгополов. – Тогда все подряд такие парадные строили, классический стиль, не придерешься.
Огромные атланты и колонны едва золотились в свете стоявшего в отдалении фонаря – луны и звезд на небе и впрямь видно не было. Ночь над Черным Рогом была удивительно беспросветно черна.
