– Закрой свою пасть.
Он отпускает Джеффри, отходит и садится на койку. Корморэнт отряхивается и поправляет на голове шляпу.
Некоторое время после Бентлей неподвижно и молча сидит, погружённый в собственные мысли. Мрачный, готовый к приговору, но всё ещё надеющийся на чудо. Признаться, в смерти почти нет ничего страшного, лишь печально, но точно не страшно. Жаль уходить, когда полностью не воспользовался вторым шансом. С того света трудно вернуться. А во второй раз так и почти невозможно.
Джеффри то и дело надоедливо щёлкает костяшками, но Бентлей не пытается его осадить. Он лишь прислушивается к шагам в очередной раз. Вряд ли за ним прислали бы так быстро.
У палаты лордов в чести сначала хорошенько выпить, ознаменовав тем самым обед, и только потом продолжить смотреть представление. А второй акт обещает закончиться если не повешением, то объявлением следующего утра – утром казни.
Кеннет не понимает, сколько проходит времени. Но Корморэнт в соседней камере успел спеть непристойную песню, вспомнить истории из жизни и лечь спать, снова накрывшись шляпой.
Скрипит поворотный механизм замка. Два британских солдата, юнцы, смотрят разочарованно и в то же время надменно. Бентлей успел при жизни прославить своё имя, но есть то, что гораздо милее подвигов, – поражения. И снова коридоры, которые Кеннет готов назвать знакомыми: тёмные, давящие, мрачные.
– Позвольте, который сейчас час? – уточняет лорд у своих сопровождающих, но слова остаются без ответа.
Его ведут по коридорам на улицу и оттуда вновь в коридоры. Толпа перед зданием суда так и не поредела, а внутри стало ещё шумнее. По начищенному дубовому паркету Бентлей ступает по направлению к залу, чистые белые стены, повидавшие столько смертников, – немые свидетели грядущего приговора. В зал он входит под брань и ругань.
И если так себя чувствует тот самый «свободный народ», борющийся за какую-то свою незримую правду, то Кеннет просто не может осуждать Моргану за все совершённые, по его мнению, ошибки. Лорд даже не слышит, как судья, побагровевший от выпитого вина, стучит молотком.
– Тишина! Продолжаем заседание. Мистер Комптон, пока суд не вынес приговор, вам есть что добавить?
Лорд Джеймс Реджинальд Комптон отрицательно качает головой. Ему не нужно ничего говорить – победа уже близко. Она ощущается кровавым привкусом на губах и языке. Когда-то Бентлей сам больше всего в жизни любил отправлять врагов на эшафот.
– Нет, ваша честь.
Судья одобрительно кивает и переводит взгляд. Бентлей обдирает сухую кожу с губ. Дно колодца наступило быстрее, чем он предполагал. На руках у него нет документов, а в голове ни единой мысли, как отсрочить приговор. Имеет ли это хоть какой-то смысл? Кеннет уже сомневается.
Он старается не оглядываться вокруг, лишь бы никто не заметил, как у него трясётся кадык, чтобы никто не увидел затравленного взгляда. Кажется, на борту тонущего «Приговаривающего» он ощущал себя точно так же. Только там оцепенение быстро сошло на нет. Нужно было остановить кошмар, здесь же остановить его он не в силах.
Счёт идёт на секунды, взгляд судьи уже не выжидающий. И только гордость не даёт лорду Кеннету опустить головы. Огромные двери зала распахиваются, едва только судья заносит молоток.
– Мне есть что добавить!
В помещение вбегает раскрасневшаяся Валерия да Коста. Она обмахивается даже не веером, а кистью. Дышит тяжело, но шагает быстро, не чувствуя тяжести юбок и давления корсета. Но самое главное в её появлении не внешний вид, не взволнованная походка, а то, что она сжимает в руках.
Бентлей знал, что Моргана никогда не избавится от документа. Она была слишком умна и не стала бы так просто разбрасываться подобными вещами. Дыхание учащается, но Кеннет держит себя в руках. И, пользуясь минутным замешательством, он берёт дело в свои руки.
– А я так понимаю, это ваша защита? – спрашивает судья.
Лорд, ухмыльнувшись, кивает. Он протягивает руку в сторону Валерии, и та опускает на его ладонь документ. Безмолвно прошептав «спасибо», Кеннет расстёгивает тонкий ремешок и разворачивает бумагу. Всё так, как и было несколько лет назад. Даже чернила не полиняли, его подпись и печать на месте. Если бы не было так много людей в зале, Кеннет бы поднёс бумагу лицу, чтобы вдохнуть запах.
– Ваша честь, – Кеннет подходит к судье и передаёт тому документ. Холодное спокойствие охватывает Бентлея. И точка в истории превращается в запятую. – Раз мистеру Комптону добавить нечего, то разрешите мне сказать своё последнее слово.
Реджинальд старается не подавать вида, но сжимает руки в кулаки, и Люси рядом с ним дёргается. Если Комптон поднимает руку на женщину – это лишний повод ему эту же руку отрубить.
– Как я уже признался, я действительно женился на Моргане О'Райли. Только она не была пираткой к тому моменту, как мы заключили брак. Каперская грамота в ваших руках. Эта бумага равносильна помилованию, а также предоставлению статуса исполнителя королевской воли. Как и весь экипаж «Острого лезвия», она была помилована. А следовательно, являлась капитаном союзного судна, конвоировавшего «Приговаривающий» на сложном пути. Обвинения мистера Комптона хоть и не безосновательны, но всё же ложны.
Краем глаза Бентлей видит, как Комптон открывает свою папку, шарит в ней в поисках ценного документа. И бешенство обезображивает его лицо.
– Эти бумаги не указаны в деталях дела. Их не предоставлял адвокат. Они не смеют опираться на них. Косвенные документы не влияют на ход слушания, – у Комптона играют желваки. Он ударяет руками по столу, поднимаясь на ноги.
– Не нервничайте, Реджинальд, я понимаю. Однако это документ, который опровергает все ваши слова. А потому с ним следует считаться.
Кеннет поворачивается к залу. Он думает. Решает, что делать дальше. Его жизнь снова в его руках. А ведь на миг ему показалось, что для него вот-вот всё навсегда закончится – нет, ещё осталась хоть какая-то справедливость в мире. Бентлей оборачивается к судье.
Тучный мужчина бегает глазами по строчкам каперской грамоты. У него нет причин сомневаться в её подлинности, ведь документ оформлен в соответствии со всеми правилами и нормами. Однако видно, что он явно мешкает. И Кеннет понимает почему: все в зале будут разочарованы, если его помилуют.
Голодной разъярённой толпе только и подавай, что хлеба и зрелищ. А представление явно подпорчено неожиданно возникшими сложными обстоятельствами. Все ожидали, когда же его голова как всё же знатного человека прокатится по грязной земле. И кто-нибудь из оборванцев сможет сорвать с его волос чёрную ленту, которую позже все с жадностью будут раздирать на куски, лишь бы принести милой дочери, не видевшей еды уже больше трёх дней, безделушку.
Однако судья всё же произносит, посовещавшись с помощниками:
– Документ подлинный. А это…
Улыбка на лице Кеннета слишком спокойная для разгорающегося вокруг протеста. Лорд бесцеремонно берёт кольцо, кивнув коротко судье. Он подходит к секретарю судебного заседания. Мужчина в парике отнимает трясущуюся руку от бумаги, но лорд Кеннет качает головой и строго обращается к нему:
– Записывайте мои слова, – он сцепляет руки в замок за спиной, глубоко вдыхает полной грудью. – По указу лорда Бентлея Кеннета сэр Джеймс Реджинальд Комптон отстраняется от управления Ост-Индской торговой компанией без возможности отзыва капитала с последующим изъятием доли в акциях, облигациях и иных ценных бумагах, принадлежащих Компании.
– Не имеете права! – восклик из толпы, но Бентлей быстро находит наглеца. Сторонники Комптона? Быть может. Он смиряет протестующего холодным взглядом, и тот опускается на своё место, не готовый стать причиной гнева.
Лорд разворачивается к Реджинальду и диктует дальше, делая новые шаги под каждый новый виток указа. Обладает ли Бентлей достаточной властью для этого документа? А мог ли он помиловать экипаж самого разыскиваемого пиратского корабля? Раньше – без сомнения, мог. Сейчас – ему позволяет наглость и уверенность. И, признаться, лорд не скрывает, что упивается этим.
