На кителях в ярком свете ангара отливали вышитые металлом имена: Стивен Кёртис, Жак-Этьен Мано, Джордж Бернли, Никколо Сторци, Агне Христичас и Хельга Йендаттер. Все до одной фамилии фигурировали в отчёте по Ясной в составе второй волны подкрепления, запрошенного доктором Кислых. То были не последние сотрудники европейских научных центров, всего шесть из тринадцати человек. Выданная Ординатором справка разъясняла каких именно центров, но не это было важным.
Годами рождения мертвецов значился период от тысяча девятьсот восемьдесят шестого до две тысячи десятого. То есть, самому младшему из них должно быть не менее сорока восьми лет. Конкретно госпожа Йендаттер, норвежский микробиолог, на тот момент в свои двадцать восемь заслужившая в научных кругах немалый авторитет. Сейчас она – та самая женщина с коротко стриженным затылком – лежала перед ними в неестественной мёртвой позе. Даже с учётом обескровленности лица, больше тридцати с небольшим ей невозможно было дать. То есть, с момента смерти Хельги прошло не менее десяти лет, но труп её отчего-то так и не начинал разлагаться.
Нужно было как можно быстрей запросить с орбиты челнок, а для этого - попасть в командный отсек. Модули по строению дублировали друг друга, но при стыковках в единую колонию многое упразднялось, например второй или третий, по числу стыкуемых модулей, командный пункт.
В доступной части колонии он как раз оказался упразднён - для стабильности работы первого, второй ЭВМ безвозвратно отключали от энергопитания. Кто бы ни заварил соединительный шлюз с той стороны, он не хотел изолировать себя ещё и от командного пункта.
У Романа было время поразмыслить над планом действий. И он пришёл к выводу, что не имеет ни малейшего желания выяснять, куда ведёт подготовленная Фрэнки колея. От одной только мысли по затылку пробегали мурашки – синтетик ведёт их! Синтетик!
Виделись два выхода: либо попытаться сойти с этого пути, либо и вовсе возвращаться на Землю. Так или иначе, первым делом следовало запросить челнок.
После осмотра шва, стыковочную переборку решили резать. Полиэпоксид по соединительным линиям аж слоем проступал – с таким усердием на углепластик воздействовали дугой «Крота» с той стороны. Но прежде следовало разобраться с остальными необследованными отсеками.
Переборка в продсклад поддалась легко – тут мешала самая банальная неполадка в панели управления. Внутри космопроходцев дожидалась нехорошая, но предсказуемая новость. Склад оказался пуст, морозильные камеры отключены, а иные так и вовсе разобраны. Питьевой воды тоже не было, всюду валялись пустые контейнеры. Если и во второй половине склад окажется пустым, космопроходцам придётся рассчитывать лишь на запасы, привезённые с собой. Что-то подсказывало, что именно так и будет.
Кислородных брикетов, хранившихся тут же, также почти не осталось. Большинство были переломлены, словно внутри них что-то искали. И вообще, не в пример остальным отсекам модуля, склад выглядел весьма неприглядно. В нём царил бардак, если уж выражаться простым языком. Под ногами громко щёлкали крошки сжатого кислорода, хрустели крышки контейнеров и шуршали упаковки питательной смеси. Вскоре и вовсе обнаружились следы человеческой жизнедеятельности, будто для кого-то склад с продовольствием стал тюрьмой.
Венцом мрачной атмосферы стала надпись на дальней стене: «he'll never find me».
– Это женщина писала, товарищ майор, – высказался Иванов. – Я графологией немного увлекался...
Космопроходцы некоторое время смотрели на надпись молча.
Следующим на очереди был жилой кубрик. Убрав распорку, они сначала пытались открыть переборку обычным способом, но безуспешно. Пришлось резать. Роберт задерживал дугу на одном месте разве что на мгновение, двигая рукой так, словно выводил на стене ровный пунктир. Под действием протоволн углепластик исторгал тошнотворно воняющий полиэпоксид, подобно коже, покрывавшейся потом.
Когда он закончил, потребовалось лишь лёгкое прикосновение, чтобы углепластик с хрустом рассыпался. Как и в медблоке, воздействовали только непокорный замок.
Роман едва вошёл в кубрик, как вдруг его окликнул Иванов. Командир выслушал аргументы, внимательно огляделся, и в очередной раз отдал должное наблюдательности Ивана: каких-то секунд хватило ему, чтобы определить очевидную разницу между обстановкой этого кубрика и его близнеца-соседа. С его доводами трудно было не согласиться.
Позже выяснилось, что подкрепление из европейских учёных и офицеров Союза обнаружило колонию опустевшей. И в этом кубрике было нечто определённо важное, раз его опечатали нетронутым, оставив внутри всё так, как было при первых колонистах под руководством доктора Кислых. Выяснять же что именно тут заинтересовало их предшественников времени не было.
Подошла очередь лаборатории. Протоволновая дуга прорезала замок таким же образом. Переборка отшуршала в сторону.
– Отве-едала человечинки! – горько протянул Роман.
На трёх раскладных столах лежали люди. Точнее гипсовые коконы, узнаваемо повторявшие формами человека. Ганич замер со скорбным, потерянным видом, словно кого-то знал лично. И постоянно что-то одними губами шептал. Молился.
Романа передёрнуло.
Роберт живо осмотрел все ящики и шкафы, в которых уместился бы человек, а посреди всевозможных инструментов Роману на глаза попалась видеокамера. Такие, по идее, должны бы быть по всему модулю. Раздобыть нанопроектор для просмотра не составило труда – он ютился тут же, в углу под стеллажом с пустыми, но уже маркированными пробирками.
Психосервер физически не могла вынести объёма данных, накопленного за время экспедиции. Но ведь и искусственный носитель не отправить обратно на Землю. Технически это осуществимо, вопрос в оправданности. Некоторые образцы породы, например, доставлялись на Землю «Герольдом», но это исключительный случай, для которого существовал орбитальный транспорт.
Обычно группа отбирала необходимую информацию, ранее зафиксированную с помощью видео- и аудиосистем. Фильтровала её, оставляя исключительно полезные выводы и факты. Вот их-то и пропускал через себя психосервер, «раздавая» равными частями всем членам группы перед возвращением или одному – в качестве отчёта.
Носитель камеры был забит под завязку. Главное меню пестрело множеством тематических папок, среди которых были такие как «флора», «почва», «вериго», «феномен подъёма», обозначенные латиницей. Полистав, Роман коснулся выделенной курсивом надписи «Анастасия».
Проектор скомкал объёмное изображение и выдал новое: список аудиофайлов с простыми числовыми названиями и несколько видео. Роман запустил первый по порядку.
Голос принадлежал мужчине либо в возрасте, либо же с хорошо простуженным горлом. Изъяснялся он по-английски и делал это чертовски быстро, точно спешил высказаться, пока мысль не ускользнула, отчего Роман понял разве что треть. Речь шла о некой Анастасии, о её ранении, промелькнуло слово «гипс». Роман покосился на коконы, возле которых что-то нашёптывал надвинувший брови на нос святоша.
В следующем файле автор говорил уже медленней, зато с куда большей тревогой. С его слов следовало, что Анастасию Попову – психосервера, прибывшего на Ясную вместе со второй волной учёных – смертельно ранила Карина, которую он почему-то уверенно называл «вериго». Далее смысл смещался, в переводе получалась какая-то белиберда про «живую игру», видимо, из-за использования своеобразного сленга.
Роман вернулся в основное меню. Его интересовала информация о первых колонистах, и найти её удалось не сразу. Располагалась она почему-то не пойми где, в какой-то папке с вопросительными знаками вместо внятного названия.
И это был видеофайл. Нанопроектор создал над собой изображение, достаточно чёткое, чтобы разглядеть в группе людей каждого по отдельности. В центре жизнерадостно махали рукой двое: высокий сухощавый тип с пигментными пятнами на голове и ширококостная женщина в возрасте с застенчивой улыбкой Джоконды, грубыми, почти мужскими чертами лица и большими голубыми глазами. В последней легко узнавалась Валентина Богдановна Кислых.
