"Фантастика 2024-154". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Барчук Павел

– Про магию вы как узнали, Джеффри? Это, конечно, всё увлекательно, слушать историю про пирата, выпивающего одиноко на безлюдном острове, таких историй, конечно, свет ещё не слышал, но вы отходите от темы нашего разговора. Как вы поняли, что он колдун? Что произошло?

Кеннет начинает скучать, он привык, что ему отвечают прямо и честно, а Джеффри заполняет историю бесполезными подробностями. Если бы он рассказал её Валерии, она бы, пожалуй, и правда очаровалась. Умом девушки не так уж сложно завладеть.

– Да как-то вот так вышло. Не помню я! Ну, то есть помню, только сначала не замечал. Пока он мне помочь с картой не решил. Слепой старик. Помочь с картой, а?! Вот тут я понял, что с ним что-то не так, потому что он линии видел, показывал и говорил о них. Ткнёт пальцем и правильно назовёт. А потом он мне карту сложил и показал путь, который я искал. И меня как молнией шарахнуло. Я вспомнил, как он костёр посохом поджигал да мелкие предметы поднимал движением пальцев, – Корморэнт восторженно всплёскивает руками, шевелит пальцами. – Вот так делал, а там и камни шевелились.

Кеннет медленно моргает. Подъём камней, исчезновение с места в моменте, когда его проткнули шпагой, перемещение других людей в пространстве – что ещё может этот старик? Но главное, чем ещё наделило проклятие Моргану, кроме возможности создавать синие сферы, мерцающие молниями? Ему вспоминается её прикосновение к полу, когда во все стороны от тела разошлись трещины. Было ли последней волей капитана О'Райли на самом деле убить его, а не оставить в живых? Что, если она захотела умереть вместе с ним и потому позволила проткнуть себя шпагой, а затем потратила всё, что осталось, на землетрясение и обвал свода? Слишком неоправданный риск. Бентлей уже не до конца уверен, что хорошо знал Моргану, но всё же та девушка, которую он помнит, вполне могла так рискнуть.

В конечном счёте на «Приговаривающем» она почти так и поступила.

Ничто не могло помешать ей провернуть нечто подобное ещё раз. Быть может, она на самом деле его и не любила? Бентлей качает головой.

Джеффри рассказывает про другие вещи, которые вытворял старик Пабло, но он его практически не слушает. Если бы Моргана ничего не чувствовала, она бы не говорила про источник, не предлагала бы ему выпить оттуда воды, не смотрела бы на него так, словно ей мучительно думать о том, что она обрекла его на вечные страдания в обличии мертвеца. Если вечность выглядит так, то Кеннет больше не желает к ней прикасаться.

И всё же на места может всё расставить разговор. Ему во что бы то ни стало нужно вернуть О'Райли, хотя бы ради всего, что было между ними. Им есть что обсудить. Она может не захотеть вернуться в мир живых, Бентлей совершенно не сомневается, что подобный вариант развития событий возможен, но ей придётся захотеть поговорить с ним.

– А что с картой?

– С какой картой? – Корморэнт вскидывает голову. Бентлей и не заметил, как тот начал ходить по каюте, разглядывая носки пыльных сапог.

– Вы сказали, с вами была карта. Какая? К чему она вела?

– А, карта, – Джеффри вытирает под носом. – Ну, к источнику. Думаете, Моргана сама нашла путь? Не-а. Карта была у меня. Точнее, у неё она когда-то тоже была, но как мне Колман растрепал, они «Лезвие»-то потеряли, а сами выжили. Странно это, правда, что из команды только квартирмейстер да капитан остались.

Кеннет кивает. Многое становится понятно: и почему Моргана пошла на кражу нового корабля, и почему терпела рядом с собой Джеффри. Только человек, желающий довести дело до конца, согласится находиться рядом с вечно треплющимся и несуразным Корморэнтом. Это Кеннет ещё видит, как Джеффри немного пообтесался в обществе офицеров и воспитанных людей, а в памяти держится, каким развязным был капитан пиратов до того, как стал служить Кеннету.

Поднявшись из-за стола, Бентлей по пути к двери поправляет синюю занавеску с золотистой бахромой и рюшей – ему особенно нравится этот насыщенный цвет. Голубой успокаивает глаз, а вот тёмный, глубокий оттенок интригует. Ладонью лорд указывает капитану на выход и несколько раз тихо покашливает, когда тот не сразу обращает внимание.

– Пойдёмте, Джеффри. Мне было приятно вас послушать, однако я бы хотел поговорить ещё с леди, честь которой вы неожиданно решили защитить.

Они подходят к порогу, и, прежде чем выйти на палубу, Кеннет осторожно касается спины Корморэнта. Но этот жест такой незначительный и быстрый, что за пределами каюты он оказывается уже с привычно сцепленными за спиной руками. Бентлей только с травмированным плечом осознал, как сильно этот красноречивый, но, казалось бы, обыденный жест въелся в его характер и стал для него чуть ли не главной привычкой после раннего утреннего подъёма.

– Курс на Порт-о-Пренс, капитан.

Джеффри кивает и отправляется на капитанский мостик, а Кеннет – с визитом к да Косте. В единственную каюту, сооружённую не на скорую руку, – каюту священника, пожалуй, единственного человека, оставшегося от старого экипажа и запомнившего ещё Моргану. Отец Оливер любезно согласился уступить своё место. Хотя Кеннет полагает, его любезность была обусловлена исключительно серьёзным взглядом и оскалом Джеффри, стоявшим за спиной Спаркса.

Спустившись по лестнице, пройдя вдоль правого борта малой палубы, Кеннет останавливается у крошечной двери. Он осторожно стучит, надеясь, что девушка ещё не решила отойти ко сну. Конечно, он мог бы и подождать до утра, чтобы поговорить с ней за завтраком у себя в каюте, однако терпение у него совершенно ни к чёрту, и эта расхлябанность в поведении начинает порядком раздражать уже и его самого.

Из-за двери доносится голос, но отвечает не мисс Валерия, а её служанка, имя которой Бентлей даже не стал запоминать, отметив для себя, что Мэри – достаточное обозначение. И если девица готова откликаться на это имя и откликается, забивать голову иными вещами Кеннет не будет.

– Бентлей Кеннет, – отзывается он на вопрос об имени.

Тихая пауза, и дверь открывается вперёд, оставляя маленькую щёлочку в три дюйма, через которую не рассмотреть и кусочка помещения за ней. Служанка Мэри явно не намеревается пропускать Кеннета, хотя на растерянном лице, в полумраке кажущемся больше испуганным, нет решительности отстоять честь и достоинство благородной дамы.

– Сэр, – Мэри склоняет голову, – к сожалению, мисс да Коста не может вас принять. Она чувствует себя дурно, потому настоятельно просит навестить её в следующий раз.

Кеннет хмурится: не хватает им на корабле только болезни, а ведь всё только приобретает благополучные обороты, а ветер становится попутным.

– Хорошо, я попрошу направить к мисс Валерии доктора Гимсона. Только передайте, пожалуйста, что, как мисс Валерия поправится, мне бы очень хотелось с ней обсудить, как лучше попытаться связаться с её отцом. Потому что после Порт-о-Пренса мы планируем взять курс на Панаму.

– Курс на Панаму? – Валерия отталкивает в сторону служанку, и вот её круглое лицо появляется в дверях. Волосы растрёпаны, однако она явно ещё даже не намеревалась снимать дорожное платье. – Это правда, лорд Кеннет? Сэр, вы помните?

Бентлей коротко кивает. Он запомнил не только связанное с Морганой, в посмертии в его памяти, кажется, отпечаталось любое сказанное кем-либо слово. Будто его сознание тогда превратилось в дневник, для записи в котором достаточно было просто сказать фразу. Да Коста обмолвилась о Панаме единожды, но спустя время Бентлей смог воскресить эту мысль.

– Разумеется, мисс Валерия. Но мне хотелось бы для начала узнать, я не ошибся? Ваши родители действительно перебрались из Испании в Панаму?

Валерия открывает дверь шире, выходит вперёд, расправляя складки на юбке.

– Да! Да, лорд Кеннет, – взволнованно девушка подаётся вперёд. – Мы с Матео, моим братом, отправлялись в Панаму. Отец был назначен губернатором, и мы всей семьёй туда намеревались… Простите, лорд Кеннет, вы вернёте меня моим родителям? Это… это правда?

Её волнение заразительно. Кеннет чувствует, как по спине у него проходится холодок, а где-то в затылке в комок сплетается предвкушение. Раз уж им всё равно относительно по пути, то пора давно закончить хотя бы это дело. Когда он вернёт себе Моргану, вряд ли у него останется хоть какая-то доля рационализма. Счастье захлестнёт его с головой, и он окунётся в омут, а дальше всё заскользит по накатанной. Бентлей, впрочем, не привык не выполнять обещания.