Артур Геслер понимал: как бы он ни старался, какие бы усилия ни прикладывал, однажды всё равно родится тот, кому не по душе придётся навязанный силой уклад. Умрёт в попытках освободиться? Родится ещё один. И ещё. И ещё. Это будет повторяться до тех пор, пока человечество, сбросив «оковы», вновь не окажется на грани уничтожения.
Оригинал был прав, говоря, что не существует исхода, при котором люди сохранились бы как вид в вечности. И, как считал Артур, неправ в том, что людям можно не давать шанса закончить существование вида естественным образом. Что это значило для Аватара здесь и сейчас?
Лишь то, что усилия стоит сконцентрировать на небольшом временном отрезке, уже минувшем… а дальше наблюдать, учась и делая выводы.
Развязки или того, что можно было счесть предвестником таковой, не пришлось ждать долго: уже в ближайшие часы цесаревич, наконец, решился. Не уведомляя отца он со своими ближайшими соратниками, погрузился на борт транспорта и направился прямиком к окружённому войсками Центрального Калифата объекту с твёрдым намерением или как-то договориться на месте, или… предать.
Предать себя, Империю, свой народ и своего отца, чтобы поступить так, как велело ему сердце.
Весь неблизкий путь от точки до точки пролетел для Владимира Романова во мгновение ока. Наверное, именно по этой причине, высаживаясь на дальнем краю удерживаемого войсками Великого Калифата периметра, он ещё боролся со своими «внутренними демонами», и не сразу обратил внимание на направляющуюся к ним процессию.
— Цесаревич Владимир. — В человеке, вышедшем вперёд, встрепенувшийся наследник Трона Империи безошибочно определил Хусейна — одного из лидеров Великого Калифата, родившегося из Южного и территорий, в сжатые сроки и без особого кровопролития аннексированных этим государством. — Я до последнего момента считал, что ваше несогласованное заранее появление — лишь очередная попытка террористов вывернуться из западни. Потому я прошу простить нас за чрезмерные меры предосторожности…
Неглубокий кивок, сопровождающий слова мужчины, вернул Владимира в реальность, позволив заметить спешно сворачивающиеся огневые точки и многочисленных псионов, пытающихся притвориться ветошью. Все они держали под контролем именно тот участок посадочной площадки, на которую садился Имперский вертолёт.
— В этом всецело моя вина, старейшина Хусейн. Я не сообщил о своём визите заранее, потому как он, стоит сразу сказать, не является официальным. — Цесаревич отзеркалил неглубокий кивок. — Как вы уже знаете, Его Величество Алексей Второй, Император Российского государства, отрёкся от Лины Романовой, моей сестры…
Хусейн медленно кивнул, перебив цесаревича мягко и без явного намерения его этим оскорбить.
— И предложил провести операцию по зачистке объекта силами Российской Империи. Мне известно об этом, цесаревич Владимир. Стоит ли полагать, что вы прибыли сюда «инкогнито» потому, что не согласны с такой линией поведения?..
Владимир тут же подтвердил это предположение.
— Абсолютно верно, старейшина Хусейн. Я склонен считать, что в роду каждый несёт ответственность за каждого, и просто «махнуть рукой» на сестру после её ошибки и вашего отказа принять помощь — это неправильно. Я хочу лично поговорить с ней и, если удастся, переубедить в ошибочности избранного ею пути. И в таком случае террористы останутся с минимальным телепатическим прикрытием, что позволит безопасно провести зачистку объекта.
Владимир пусть и не вышел характером, но получил всестороннее образование как человек, метящий на Трон огромной Империи. Как наследник. И он знал, на что упирать в диалоге с представителем традиционных идеалов Востока: род, ответственность, готовность рискнуть, чтобы исправить ошибки членов семьи. Хусейн просто не мог не воспринять эти слова иначе, чем было нужно Владимиру… и всё в точности так и произошло.
— Нам будет весьма проблематично обеспечить вашу безопасность, цесаревич Владимир. Вряд ли террористы согласятся организовать вашу встречу тет-а-тет вне комплекса, а внутри… — Мужчина покачал головой так, что всё и само становилось понятно. Силы Калифата не сунутся туда, даже если Владимира возьмут в заложники. Ведь на кону стояла судьба их третьих Врат, возведение которых дорого обошлась только набирающему силы и влияние, но амбициозному государству.
— Я понимаю, и по этой же причине я прибыл сюда тайно, советник Хусейн. Моя свита сопроводит меня до входа, а дальше я справлюсь и сам.
— По крайней мере, позвольте нам сначала проинформировать террористов о вашем прибытии и намерениях. В противном случае они могут сначала ударить, а после уже разбираться, кто показался на горизонте. — Дождавшись согласного кивка со стороны Владимира, Хусейн приложил указательный палец к гарнитуре у уха, перейдя на слабо понятный цесаревичу восточный язык. Лишь по тону было понятно, что он описывал подчинённым ситуацию и отдавал приказы. — Подождёте хотя бы с четверть часа, цесаревич?
— Как вы сочтёте нужным, советник…
Ждать Владимир не любил, но умел. И особенно легко это давалось, если в голове ещё не сложилось никаких конкретных представлений о том, что и как говорить, чтобы исправить ситуацию хотя бы частично.
Лина… за последние два года она, казалось, изменилась лишь в том, что касалось Артура Геслера, Лжебога и непосредственно Плана. Увидев больше, чем следовало бы, цесаревна уверилась в одной простой мысли: добром тирания некогда друга не закончится, и человечеству нужно сделать всё для того, чтобы избавиться от его влияния.
Понимала ли она, что противостояние лоб-в-лоб — провальная затея? Бесспорно. Но она и не шла на конфликт ранее, со всем своим умом плетя интриги за спиной семьи. Предвосхищение планов телепата около-пятого ранга и раньше казалось Владимиру чем-то крайне сложным. А теперь, когда в этом провалились и люди отца, и его собственные подчинённые, окончательно убедился в том, что это было бесполезно с самого начала.
Лина за два года сделала то, на что у многих уходили десятилетия. Сколотила свою «оппозиционную ячейку», вышла на связь с «коллегами» из иных стран и подготовилась к тому, чтобы, по всей видимости, оставить планету вместе с теми, кому доверяла или кого успела проверить.
Как говорил ей когда-то наставник по особой, «женской» самообороне — «Не можешь победить ни в лобовом столкновении, ни хитростью — просто избегай боя». И цесаревна слишком буквально усвоила этот урок, применив на практике тогда, когда этого от неё ждали меньше всего.
Группировка численностью в три сотни бойцов и псионов. Несколько тысяч гражданских. И все — на территории объекта ждут своей незавидной судьбы. Слишком невелика вероятность того, что им удастся запустить Врата своими силами, даже имея «на руках» данные точкам входа-выхода, предоставленным Артуром.
Они уже отчаялись, но пока не подошли к грани, чтобы потребовать предоставить им специалистов. Но в какой-то момент голод, жажда и банальное перенапряжение сделают своё дело: Великий Калифат лишится своих драгоценных Врат, цесаревич — потеряет сестру, а род Романовых обзаведётся иссиня-чёрным пятном на репутации.
Владимира устроила бы первая и последняя потери, но вот оставить Лину на произвол судьбы он был не готов. Лучшим вариантом он видел её согласие на неучастие в отражении штурма: тогда, вероятно, террористов просто сомнут превосходящим числом телепатов, прибывших в том числе и из Российской Империи, и теперь ожидающих согласия «хозяев земли» на своё участие в операции. Вариант средней паршивости подразумевал захват Лины в ходе штурма с её последующим выкупом у испытывающего материальные трудности Калифата, но там оставался риск подрыва всего объекта.
Хусейн прервал его размышления:
— Они согласны на организацию такой встречи, если экс-цесаревна подтвердит вашу личность, цесаревич Владимир. Но, как я и предупреждал, всё на их условиях: внутри комплекса, без сопровождения и средств связи. Разумеется, без каких-либо гарантий безопасности. — Взгляд старейшины стал тяжелее. — Вы всё ещё намерены идти, цесаревич? Риск непомерно велик, и никто не упрекнёт вас в нежелании на него идти.
