“Проклятье… – Тут же пронеслось в голове торговца. – Он торгуется! Он ищет, кто даст больше! А если другие – эти стервятники, эти шакалы – предложат ему хоть на сотню больше, он уйдёт к ним. И я не увижу больше ни этих шкур, ни этого… украшения на шее эльфийки!”
Руки его задрожали, и шкура на коленях вдруг показалась тяжёлой, как свинец. Будто она уже стала пустым куском кожи, бесполезным, потому что настоящий клад – сам парень с пространственным карманом и редчайшей рабыней – уходит сквозь пальцы. Губы торговца практически мгновенно пересохли… Он нервно провёл языком по нёбу, и даже ощутил вкус пыли и ржавчины. В голове закрутились лихорадочные мысли:
“Что делать? Как удержать? Как вернуть? Я не могу позволить… Нет, не могу! Если он заключит сделку там, всё кончено. Моя лавка, моя мечта, моя власть – всё разлетится прахом!”
Он почувствовал, как поднимается жар, как пот скатывается по спине. В его воображении уже мелькали картины. Конкурент жмёт руку чужаку… Заключает более выгодную для него сделку… Кладёт в свой собственный сундук столь ценные шкуры… А он, опытный старый торговец, просто остаётся ни с чем. И вся эта толпа на рынке будет смеяться над ним:
“Ах, вот тот жадный болван, что упустил такой редкий товар из своих рук!”
Вспыхнувшая в его душе паника уже рвалась наружу. Он вскакивал мысленно и снова садился, кусал губу, ломал ногти о край скамьи. Ему хотелось выбежать прямо сейчас на площадь, схватить парня за руку, силой затащить обратно, заорать:
“Цена! Я дам любую цену! Твоё место здесь, у меня!”
Но он понимал – одно неверное движение, и чужак почувствует слабость, жадность, отчаяние. И тогда – конец.
И вот он сидел, давясь собственной алчностью, и в груди у него рвалось горячее шипение. Не просто страх потерять сделку – страх потерять целый мир, который он уже успел построить в своей собственной фантазии. Его план рушился, камень за камнем, пока чужак, как ни в чём не бывало, стоял в лавке напротив и улыбался его конкуренту.
Он почувствовал, как паника не просто пришла – она взошла в нём, как пепел, который вдруг заискрил и стал огнём. В одно мгновение лавка, стол, весы и мешочки с реагентами слились в одно горячее желание… Вернуть то, что так стремительно от него ускользает… Торговец встал так резко, что стул под ним достаточно громко заскрипел. Лампа над головой вздрогнула и бросила короткий, чуть ли не сердечный блик на шкуру, словно подтверждая, что время безвозвратно уходило.
Сначала в нём вспыхнул порыв – простой и грубый. Выбежать на площадь… Схватить чужака за рукав… Показательно выставить монеты… Выкрикнуть цену… Ту самую, что он хотел… Но сразу же оцепенел от мысли о том, что именно это могло бы все испортить. На рынке глаза есть у всех. И любой шум создаст слухи. Слюнтяй и отчаянный торгаш, искавший спасения на виду у толпы, только отпугнёт тех, кто платит много и тихо. А если чужак – хитёр и достаточно сообразителен, то рисковать будет не он один. Он сам, торговец, может потерять лавку и даже большее. Даже то самое спокойное дыхание по ночам.
И тогда в его голове родился другой план, тоньше и тверже, как проволока, обмотанная шёлком. Он начал продумывать каждый шаг так, будто раскладывал карты на столе. Не кричать – спланировать… Не хватать – заманить… Не показывать слабость – притвориться мудрецом, который знает цену вещи, но не спешит её раскрывать.
Всё ещё обдумывая свои планы, что так стремительно менялись, он слегка шатко вышел из-за прилавка и, не привлекая внимания, прошмыгнул в узкий проход, где сейчас стояли его “бойцы – охранники” – два больших орка, которых он держал “на стороне”. Гурн и Мато. Их суровые лица – как брикеты… Руки – как молоты. Они сидели, притихшие, с кружками и даже не обращая на старые изношенные комбинезоны. Торговец бросил на них короткий взгляд, и в этом взгляде был приказ, который не требовал слов.
– Вы двое! Бегом на площадь! Тихо. Следите за входом в лавке напротив. Но делайте всё аккуратно. Ваша работа – следить и, если тот парень, что туда только вошёл, выйдет с каким-то грузом, вы должны сделать так, чтобы можно было понять, что у него там. Понимаете? Или нужно дополнительно пояснить? – Шёпотом, но вполне спокойно как деловой разумный, подписывающий договор с судьбой, проговорил он.
Они только молча кивнули. Секунды – и что-то тёплое, как шёпот, прошло по рынку. Чей-то кошелёк громко загремел о ларёк… И мальчишка с корзинкой, которого торговец знал как носильщика для мелких услуг, встретил его взгляд и отвлёкся так, будто случайно уронил фрукты прямо перед парнем в лавке напротив. Это была первая ловушка – тихая, деликатная, скользкая.
Но торговец понимал, что силой его не вернуть. Этот странный парень – Кирилл мог ответить силой хуже – у него были трюки, карманы, хитрости. Значит, нужны другие рычаги. Деньги – завершающий аргумент, и иллюзия выбора. Он вытащил из-под прилавка небольшой мешок с монетами, тяжелый и успокаивающий в ладони, и спрятал его в другой мешочек, на виду, как приманку. Сейчас он думал о риске. Дав слишком много – можно потерять прибыль… Дав слишком мало – можно не удержать добычу. Он решил, что даст немного больше, чем конкурент, но с определённым условием. Оплата наличными, и торговля с ним. Наличность сейчас, обещание выплат позже – и “эксклюзив” на все последующие поставки.
На площади он не рванулся в нужном направлении, а вышел шагом, как тот, кто идёт к постели короля. Его движения были ровными, но в самом сердце у него билось прежнее бешенство. Он слышал собственный пульс, как гулкий барабан. Подойдя к проёму лавки, он, не поднимая шума, движением руки подал условный знак. Мальчишке, чтобы тот следил за дверью. Гурну – смотреть направо. Мато – притвориться, что тот чинит стол соседнего, пустующего прилавка. Каждый работник получил роль в маленьком спектакле.
Сам же он направился к лавке конкурента едва заметной тенью. В знойном воздухе рынка запах шкуры смешался с пряностью, и каждый продавец казался ему как возможный сообщник. Он увидел, как Кирилл входит в другую лавку. Его сердце тут же до боли сжалось. Тот всё также держал рулон, не слишком выставляя его напоказ. А эльфийка шла рядом, и её ошейник отражал свет как леденец на палочке. Торговец сначала притворился случайным прохожим. Затем – ближним знакомым, и, втиснувшись в толпу, подошёл ближе.
Что он мог предложить? А главное, как ему всё это можно преподнести? Он решился на обман, разыгранную услугу и заманчивый подарок. Тихая встреча плюс наличные. Он занял позицию близко к входу, заговорил голосом, мягким как масло:
– Друг мой! – Обратился он к Кириллу так, будто они знали друг друга веками. – Малыш, слышал я о твоём трофее. Не хвали себя – я знаю цену такого добра. Но послушай… Я могу дать тебе больше, чем эти ребята. Немного наличными сейчас, и мне нужен только фрагмент – остальное оставь себе на дорогу. Я помогу с перевозкой через доки, и дам контакты разумного, который закроет глаза.
Он говорил так, чтобы не привлекать лишних ушей, водя рукой вокруг мешка, будто это был сундук с мелочью. Но каждое слово было ниточкой. “Нужная цена”… “Безопасность”… “Контакты”… В его голосе было и заискивание, и уверенность. Он подсовывал Кириллу ту самую верёвку долговой зависимости с бархатной обмоткой.
Однако и этого сейчас было мало. Чтобы действительно перехватить такого ценного поставщика – нужен был импульс, маленький эмоциональный удар, который сработает лучше всяких денег. Показать, будто ему доверяют… Что он, “своей”, а затем предложить “безопасность” в обмен на эксклюзив. Он ненавязчиво послал Гурна к двери лавки напротив, с указанием “держать глаза открытыми”. Мато получил приказ – “найди перевозчика на третий проход, скажи, привезут чью-то вещь и скажи, что здесь бомж с золотом”. И мальчишка с корзинкой – тот, что уронил фрукты – подкатил к ногам Кирилла и, как бы невзначай, спросил цену за “шкуру”. За этим аргументом последовал тихий аккорд. Торговец наклонился к Кириллу почти доверительно и бросил фразу, которая была ловушкой и лаской одновременно:
