Тяжёлая реальность. Нестандартное мышление - Усманов Хайдарали

– Триста империалов. – Произнёс он, считая медленно вслух. – И кость. Пополнение провианта – договоримся. Контакт я дам тебе немного позже. Тут мало кому можно доверять. Но помни. Про эльфийку – ни слова. Понял? Никаких громких заявлений. А если надумаешь, то я первый на очереди.

Кирилл кивнул. Он считал каждую мелочь. Вес монет, звук их ударов о ладонь, гладкость кожи, и быстро потеющее лицо торговца при обмене, запах благовоний, доносящийся с рынка. Всё это было его новой наукой. Наука торговли в мире, где магия пересекалась с металлом.

– Договорились, – сказал он, и его рука, когда приняла монеты, была ровной и спокойной. Он не открыл пространственный карман, не извлёк все свои шкуры. Наоборот, отделив проданный кусок с помощью обсидианового ножа, он спрятал оставшийся фрагмент, который показал, поглубже, завернул его в тряпку и вернул в карман под плащом. Никто не должен был знать, сколько у него на самом деле есть.

Торговец же, получив монеты и алхимическую кость, заговорил уже с другим тоном – деловым, чуть ли не почтительным. Он достал медный ящик, внутри сложил бланк для получения провианта, мелкие гранулы химикатов и жетон на заправку для корвета. Кладя их в мешок, он то и дело бросал взгляд на Сейрион, и в каждом взгляде метался вопрос – и азарт:

“Что это за разумный такой?”

Но он молчал – и это было хорошо обоим. А перед тем, как расстаться, торговец наклонился чуть ближе и прошептал:

– Если у тебя есть ещё такое – лучше не выносить на свет. Приходи ко мне ночью. У меня есть люди, которые умеют обращаться с магией подобных шкур. Но помни, за эпатаж платят и сторожевые.

Кирилл улыбнулся полуулыбкой – призрачной, безмолвной. Сделка была совершена. Он уже пересчитал монеты, и сложил их в карман. Что вызвало удивление у торговца. Ведь он не видел того, чего можно было ожидать. Тяжесть этих монет была реальна. Но карманы так и не отвисли. Особенно учитывая то, что складывая их в карман Кирилл просто отправлял их в пространственный карман. Но знать об этом торговцу было просто ни к чему. Тем более, что даже эти деньги – не решение всех их насущных проблем, но дверь к решениям. Он положил их в специально выделенный для этого ящик в пространственном кармане, почти не сворачивая головы, бросил короткий взгляд на Сейрион. Она стояла тихо, глаза её прищурились, в них плескалась смесь обиды и изучения – сейчас, даже не смотря на ошейник, эта офицер Империи эльфов, с ледяным спокойствием оценивала возникшую перед ней ситуацию.

Потом он вышел из прилавка на шумную улицу рынка, где жужжание голосов снова поглотило его, и нёс с собой не только монеты, но и обещание. Теперь у него были минимальные средства для того, чтобы действовать. И ещё – одна вещь, важнее денег. Подвешенное обязательство торговца найти для него “тихого” покупателя. Это обязательство было как ниточка – тонкая, но крепкая, что вела в глубь рынка, туда, где решались большие сделки, не афишируемые днём. Хотя… При упоминании ночной встречи у торговца как-то слишком уж явно сверкнули глаза. Что заронило в душу парня некоторые сомнения в необходимости такой встречи. Так как парень ещё не знал, как следует местных реалий. И ему очень сильно не хотелось излишне рисковать.

В толпе он сделал вид, что снова обычный прохожий-хищник, а в голове уже строил следующий ход. Какие шкуры продать следующими… И кому… Как не привлекать лишнего внимания… И как, главное, не дать никому понять, что у него есть пространственный карман. Эта тайна, которую он оставил при себе, как ядро тепловой батареи у закрытого устройства…

………..

Некоторое время после этого странного обмена, старый торговец задумчиво сидел за своим шатким прилавком, а в руках у него лежал свёрток – тот самый, что оставил ему странный парень с холодным взглядом и эльфийкой-рабыней за спиной. Потом он осторожно развернул ткань, как будто боялся, что шкура сама по себе оживёт и цапнет его за пальцы.

И когда серебристые чешуйки снова блеснули под светом мутных ламп, его дыхание сбилось. Глаза зажглись алчным блеском, рот пересох. Он видел перед собой не кусок звериной кожи, а целые караваны с сундуками, набитыми империалами, ссыпавшиеся в его сундуки.

– Ох, да чтоб мне подавиться… – Глухо пробормотал он, но не от страха, а от жадности, которая буквально распирала грудь. Он снова провёл рукой по чешуе, и та отозвалась тихим шорохом, словно в ней всё ещё дышала магия. Линии, словно жилы, тянулись под пальцами, и он почти ощущал, как оттуда идёт слабое тепло. Это было не просто сырьё – это была редкость, настоящая находка. Мысли закрутились, как пыльный вихрь.

"Если я вывезу её хотя бы в центральные миры орков… Там за такие трофеи передерутся купцы и кланы. Там за подобный товар платят горами ресурсов и империалов, чтобы только прикоснуться к подобным материалам. Им нужны такие шкуры для брони, для ритуалов, для создания боевых артефактов. Я смогу получить за неё… О, не меньше трёх тысяч империалов. Нет! Может быть, даже больше. Может, и все пять, если правильно подать такой товар."

Он зажмурился, представляя, как на его счетах “распухают” суммы. И он видел себя уже не простым торговцем в тёмном углу станции, а почтенным купцом с лавками, как минимум, на трёх – четырёх станциях сразу. А то и в каком-нибудь центральном мире какого-нибудь государства. Видел, как сам выбирает, кому и что можно продать, а кого – опустить, заставив платить втридорога.

Но вместе с этим в его голове всплыл образ того самого парня. Не орк… Не гоблин… Не эльф… Лицо странное, черты неуловимые. И взгляд – холодный, внимательный. Такой, у кого есть секреты.

"Что он за зверь такой? Откуда он притащил эти шкуры? Если у него в кармане есть ещё такие – то я с ним сорву куш. Если, конечно, он не догадается, сколько это стоит по-настоящему."

Торговец немного нервно сглотнул ставшей вязкой слюну, чувствуя, как жадность всепоглощающей волной поднимается по горлу.

“Но он не похож на дурака. Раз показал только кусок, значит, держит остальное при себе. И, демоны меня забери, у него точно есть ещё. Иначе зачем таскаться с одной шкурой в руке?”

Мысль об этом заставила его почти физически дрожать от желания. Даже одна такая шкура – вещь не из дешёвых, не доступная обычному проходимцу. И если этот парень мог позволить себе такое, то кто он тогда? Наёмник? Охотник? Или беглец с богатой добычей?

Думая об этом, старый торговец прикусил губу, снова разглядывая переливы чешуи.

"Я должен вытянуть из него ещё. Осторожно, шаг за шагом. Не спугнуть. Пусть думает, что он ведёт игру. Пусть считает, что я ему полезен. А потом… потом у меня будут все его ресурсы. И тогда никакие орки, никакие эльфы – никто не сможет со мной конкурировать."

Его пальцы сжались в кулак, и он едва не порвал тряпицу, в которую была завернута шкура. От жадности во рту стало горько, дыхание сбилось, и в груди гулко забилось сердце. Ему хотелось бежать прямо сейчас к перекупщикам, к связям в теневых доках, к контрабандистам, чтобы немедленно продать этот кусок и сорвать первую награду. Но осторожность удержала его.

"Нет… нельзя торопиться. Надо дождаться. Надо втереться в доверие. Этот парень вернётся. Я сделаю так, чтобы он вернулся именно ко мне. А потом я сниму с него всё подчистую."

И мысль об этом была слаще, чем вкус золота на языке. Да. Сейчас он сидел один, а шкура лежала у него на коленях как запоздавшая звезда, вытянувшаяся по старой коже мира. В тусклом свете ламп её чешуйки бликовали будто страницы, исписанные чужими пожеланиями. Зелёные… Медные… Серебристые… И по ним текли тонкие жилки магии, как реки, которые и не думают останавливаться. Он практически инстинктивно гладил их пальцами. И не так, как разумный гладит мех, а так, как по итогам сделки гладят мешок с деньгами. Осторожно. С явным трепетом. Как будто касание могло вызвать бурю.

“Ох, да чтоб меня, – думал он вслух и чуть ухмылялся, и в его ухе звучало то смешное, родное эхо рынка, где каждый крик – это обещание, шептал он самому себе. – Триста… Нет, не хватает. Тысяча – нет, не рисковал бы. А если продать в центральные миры орков – вот где оценят его настоящую ценность. Они любят вещи, что “дышат”, что пахнут дикой волей. Они купят, и не взирая на законы приличия, заплатят всё то, что я только запрошу. Пять тысяч? Пять тысяч – и у меня в кармане будет уже не только еда, но и собственный причал в распоряжении, и имя, что заставляет склоняться головы вольных капитанов…”