Я решил слегка сэкономить себе время, посмотрел на список элементов в основе и начал их вытаскивать по одному. Всего использовалось десять штук, и я методично гонял их один за другим. Нет, все-таки сегодня не совсем мой день. Проблемный элемент оказался последним — та самая миниячейка, которая должна была держать в себе содержимое или его отсутствие. У нее мистическим образом истончились стенки. Когда в них была запись, она удерживала сама себя, а когда не было, схлопывалась.
«Ну и ладно, — подумал я. — Ща другую найдем и поставим». И тут же полез в большую университетскую библиотеку. Разве у нас не лучший набор всех времен и народов?
Набор у нас оказался действительно лучшим. И вариантов ячеечных единиц водилось в изобилии. Только у всех оказалась та же проблема. Мор, что ли, на них уже напал? Я осторожно огляделся по сторонам, все были заняты своими делами. Что если я сам сейчас выращу ячейку? Такую, что ни одна тварь не возьмет? Но потом я вспомнил, что даже если я ее по-быстрому сооружу, то поставить без тестов и лицензирования в библиотеку все равно не смогу.
А потом меня посетила еще одна мысль. Что если попробовать, пока мы тут переизобретаем элементную базу, создать что-то типа пластыря? Универсальной лечилки, как в играх? У органических программных систем есть ведь своя внутренняя жизнь, каждая такая вещь прекрасно чувствует, где у нее что болит или не туда отрастает. Может, их снабдить лекарством? Ну типа гипс. Или перевязка, чтобы она переползла на больное место и продержалась бы там какое-то время, пока не придет специалист и не исправит. Ладно, это другая история, эту мысль надо бы обдумать. А пока надо написать Антону.
Риц: Привет, я нашел проблему в органайзере. Слабое звено — ячейка
Антон: Ну так замени ее
Риц: Я попробовал. Фиг вам. У всех одинаковые проблемы. Причем такое ощущение, что, пока они сидят в библиотеке, всё нормально, а когда ты их втаскиваешь в работу, они моментально начинают сыпаться. Как будто боковые стенки утрачивают прочность
Антон: Что, прям все попробовал?
Риц: 32 штуки. Потом опух. Чего, дальше проверять?
Антон: Где брал?
Риц: В большой университетской библиотеке
Антон: Попробуй запросить Министерскую. У тебя должен быть доступ
Риц: А там что? Лучше?
Антон: Попробуй взять что-то не из нашего. Там есть блок восточных разработок. И это, честно говоря, праздное любопытство, просто хочу узнать, те же у них проблемы или нет
Риц: ОК
Доступа у меня не оказалось. Как и у Влады, и у Зимы, и у Воробья. Шведа с Марго я не нашел.
— Риц, зачем тебе? — смеялась Влада. — У нас всё свое есть и даже лучше.
— А мне, может, надо плохое. Специально для повышения самооценки.
— Тебе больше заняться нечем?
— Есть. Вот этим и займусь.
Все б ей хихи, да хаха, но доступа я так и не получил, и вышел проветриться. Но далеко не ушел, потому что в ста метрах от инкубатора встретил Гиги с Софьей.
— О, привет, вы откуда?
— Мы ходили смотреть на тесты кристаллов. Очень красиво. А ты видел? — вывалила на меня Софья.
— Я был с утра. При мне все было здорово, только с подстригателями кустов проблемы, их, наверное, совсем с кампуса уберут.
— Да, я слышал про это, — согласился Гиги.
— О! Гиги, а у тебя случайно нет доступа в Министерскую библиотеку? Мне бы там элементик подрезать? Мне Антон поручил, а ни у кого из наших нет, и начальства нет.
— Есть, — улыбнулся Гиги. — Если ты меня пустишь к вам в инкубатор, то я тебе выну оттуда что скажешь. Только не забудьте потом на кого-нибудь из ваших переоформить, или заново переизвлечь.
— Да он мне сам по себе, может, и не понадобится. Просто проверить одну штуку.
Я притащил Софью с Гиги в свой угол, легализовав их присутствие через дежурного, и Гиги мне вытащил три ячеечных элемента из того блока, про который мне говорил Антон. Гиги с Софьей притаились около стола, пока я подставлял их на живую нитку. Эксперимент был поставлен на скорую руку, но результат оказался примерно таким же. Я успокоил Гиги, что переоформление не понадобится, стер свои упражнения и написал Антону о полном своем провале. Кажется, нас попросят шевелиться быстрее, чем мы ожидали.
Глава 7
Из библиотеки меня выперли под самое закрытие, в десять вечера. Сделал это Глеб, у которого мы летом разжились готовыми тестами, с самым садистским удовольствием. Судя по его довольной роже, ничего ему за тот побочный гешефт не было, акция по ловле дистрибьюторов тестов окончилась ничем.
— Что, учиться решил в последний момент? Утром придешь.
— Утром я лучше посплю, — ухмыльнулся я, упихивая планшет с заметками в рюкзак. — И ты тут не скучай.
— Думаешь, я на ночь останусь? Щас. Мне вас, бездельников, осталось выгнать, а дверь охрана запрет. Чо, как дела у тебя? — решил он развлечься разговором, пока конвоировал меня к выходу. — Слышал, вы там совершили великий подвиг во благо Приемной комиссии.
— Совершили, и еще совершим.
Глеб усмехнулся, мне показалось, что слегка завистливо. Тут мы догребли до выхода, и я умчался к себе. Наш с Питоном доклад об эволюции обучения органике был готов, а вот к тесту по структурам систем, который Катапульта перенесла на понедельник, чтобы мы могли посетить испытания, я был готов так себе. Швед сказал, что это не я дебил, а курс слишком спрессован, пятилетникам читают более развернутую версию, и скинул мне их учебник. Да, их книжка была гораздо лучше, но она была и больше. А наша была только в библиотеке и только бумажная. Люблю университетские приколы. Какое-то знание раздается на каждом углу, а какое-то сидит в коробочке под семью замками. С точки зрения логики, именно наш курс должен был лежать в открытом доступе, потому что он короче, но на деле ровно наоборот.
В результате я чего-то себе в голову натолкал, на проходной балл должно было хватить. Теоретически материал был довольно полезен, потому что нам и вправду стоило знать, как работают смежники, да и то, чем я занимался в мастерской, было похоже. Но разве что слегка. Укладывалось то мое занятие в самый край схемы, главные проверенные временем принципы мы радостно нарушали.
В общаге наши позвали меня пить чай на кухню, Дима купил мешок творожных ушек, заявил, что их нельзя хранить вечно, ибо творог, и потому надо немедленно съесть. Ха! Вот уж никогда у нас это не было проблемой. Никакая еда не залеживалась, в холодильнике скучал только любимый соус Обы, который никто не ел, потому что тот был настолько острый, что натурально раздирал рот, пока ему самому не надоедало, и заесть его было нельзя.
Ушки закончились минут через пятнадцать, даже раньше чая.
— На такой результат я и не рассчитывал! — заявил довольный Дима.
— А они вкусные, — объяснил Баклан, дожевывая последнее ушко. — Где взял?
— Да тут недалеко. В двух станциях отсюда. Когда проект ездил закрывать.
— Оооо, — застонал Баклан. — Это далекооо!
— Да, — поддержал я. — Мы в такую глухомань не ходим.
— Ничего себе глухомань! Это гораздо ближе к центру, чем кампус, — обиделся Дима.
— Всё, что не мы, всё глухомань, — заспорил я. — Центр мира находится здесь.
Поржали.
— А, кстати, о глухомани. Ты теперь никогда к своей Кире не поедешь? Вы навсегда поссорились? — осторожно спросил Баклан.
— Да. Она меня заблокировала, а я, когда это обнаружил, заблокировал ее в ответ. Дверь должна быть подперта осиновым колом с двух сторон, для надежности.
— Радикально, — нахмурился Макс. — Почему?
— «Приходя, ты включаешь музыку, откидываешься в кресле, делишься с зеркалом чувствами, которые днём экономил, тебя охватывают мысли на тему „что было бы, если“, и ты совершаешь ошибку, например, набираешь номер» [1].
