— О, питерский вайб! Пронзительно. Из эпохи голосовой связи, а все равно — как сейчас написано. А еще такое есть? — заинтересовался Макс.
— Конечно. Для начала там есть начало. Это же финал стихотворения, просто я его целиком не помню. Но ты прав насчет питерского вайба, он характерный. Помню, было мне лет десять, мама привезла меня в Питер на олимпиаду по математике, где я ничего не выиграл, кстати. Зашли в кафе, а там акция: если придумаешь стих, пирожок дадут. Я немедленно накропал чего-то, и дали. Как сейчас помню — с мандариновым вареньем.
— Ну да. Здесь ни за что не дали бы.
— Сейчас нигде не дадут. Простое четверостишие тебе любая неройсеть напишет. А тогда еще надо было самому.
— А наши андроиды пишут стихи? — вскинулся Баклан.
— Ну а почему нет? У них что, нет доступа в сеть?
— А давай спросим.
— А давай!
И мы тут же написали в наш чат с Софьей.
Риц:@Софья, привет, ты умеешь писать стихи?
Софья:@Риц, На своих ресурсах — нет. Но у меня есть внешний инструмент. Про что надо написать стихи?
Риц: Напиши, как ты собираешь грибы
Софья:(печатает)
Риц: Большое стихотворение не надо, напиши маленькое, 4 строки, не больше
Софья: Поняла.
Софья: В лесу, где ветер не спит, Андроид с корзиной крадётся, В траве, где скрыт ноутбук, Гриб от него отвернется.
Баклан: Супер!
Дима: Круто!
Риц:@Софья, спасибо!
Софья: Рада была помочь.
— В этом что-то есть, — задумчиво прокомментировал Макс.
— Что-то…
— Да уж. Хорошо, что нам не надо завтра сдавать никаких стихов. Я чувствую, прогресс в этом направлении несколько преувеличен, — хмыкнул Дима.
— Да ну, зря ты, интересное видение, — заступился за творчество Софьи Баклан.
— Интересное, да, — не стал спорить Дима. — Народ, кажется, мы всё съели.
— И чай выпили.
— По домам?
— Спасибо этому дому, пойдем к другому.
И мы поднялись на этаж.
Баклан плюхнулся на кровать и, разрываясь от конфликта лояльностей, написал в мессенджер.
Баклан: Привет. Ты просила узнать, закончилось ли там все. Ответ — да. Закончилось
Олич: Спсб. Я могила
Баклан: Знаю я твою могильность
Олич: Все во имя добра
Баклан: Надеюсь
* * *
Заседание в Министерстве по поводу органических проблем два раза переносилось, пока не приземлилось в девятичасовой слот понедельника. Не самое лучшее время для полета мысли. Однако неудобство времени и места компенсировалось малым коллективом и отсутствием вестников прогресса. Гелий своим глазам не поверил, когда не обнаружил их за столом в переговорной, и передоверил проверку своему зрительному кристаллу и трости. Послушно проверив участников встречи, устройства заверили его, что действительно отдел прогресса отсутствует в полном составе. Был только министр, два его зама, четыре ректора и три главы органических отделений, включая Гелия. От Константиновки был только ректор, поскольку чистой органики у них еще не было. Терпимое количество участников.
Кофейник уже стоял на столе, участники весело завозились, разливая себе кофе по чашкам.
— Какой красивый! — одобрил Седов, ректор Старого университета. — Неужто серебряный?
Министр Астахов ухмыльнулся.
— Только притворяется таким. На самом деле, он немного термос, но вот сделали под серебро.
— Хорошая вещь, полезная.
Еще пять минут потратили на беседы о пользе и вреде кофе, и, наконец, приступили. Слово взял министр.
— Господа, вы все прекрасно знаете, что мы с вами ожидаем массовых проблем с элементной базой.
Присутствующие закивали.
— Мы считали, что у нас есть время, и серьезных отказов не будет до конца следующего года. Я помню, что мы вообще не собирались обсуждать этот момент сегодня, а планировали решить вопрос с расширением отделений, но произошли изменения. У нас есть информация, что отказы уже начались. Гелий, вам слово.
Участники синхронно нахмурились и повернулись к Гелию. Профессор поднял брови, он не ожидал, что Астахов возьмет с места в карьер, но отказываться не стал. — Краткий итог. Потом расскажу подробнее, если будет желание слушать. Мы обнаружили, что большая группа типовых элементов библиотек утратила прежнюю прочность. Если конкретней, это коснулось элемента «ячейка». Элемент, который в библиотеке выглядит совершенно нормальным и здоровым, после встраивания в крупную структуру начинает разрушаться будучи незаполненным. Этот эффект коснулся всех элементов этого типа, до которых в последние три дня мы смогли дотянуться. В данный момент мы изготовили заплатку, то есть элемент «ячейка», который снабжен более слабым модулем разрушения. Он ведет себя несколько приличней. Этот элемент уже загружен в библиотеку нашего университета и в Министерскую библиотеку.
Гелий кивнул Астахову, Астахов склонил голову в знак согласия.
— Как мы можем его отличить от дефектных? — спросил ректор Константиновки.
— На нем стоит наше типовое университетское клеймо плюс числовой код 112.
— А что с другими элементами?
— Мы не могли проверить все, разумеется. Проверили случайным образом несколько основных: сито, сцепку, простой фильтр, из тех, что наши студенты проходят на первом курсе. С ними все в порядке. Возможно, дело в изначальной тонкостенности ячейки, и можно ожидать аналогичных проблем с элементами похожей структуры. Но до этого у нас не дошли руки. Более того, у нас нет решения. То, что мы сделали, не более, чем заплатка. Мы даже не рекомендуем рассылать рекомендации использовать наш элемент, чтобы не допустить экскалации. И со своей стороны, продолжим искать фундаментальное решение.
— А что ваша экспериментальная группа? — поинтересовался ректор Константиновки.
— Эта группа и обнаружила проблему. Временное решение создал старший персонал.
— Когда можно ожидать более интересных результатов? — нахмурилась Тера, ректор Нового северного университета.
— Мы не знаем, — сухо улыбнулся Гелий. — Группа работает меньше двух недель. Я считаю, что это уже прекрасный результат с учетом обстоятельств.
Тера поджала губы.
— Согласен, — вклинился Астахов. — Мы не можем требовать большего. Более того, призываю всех, у кого есть органические отделения, сформировать подобные группы.
— А почему вы собрали свою из первокурсников? — поинтересовался Улей, ректор Константиновки.
— Потому что молодежь, не в смысле возраста, по этому параметру там большой разброс, а в смысле новизны занятия, не дозирует энергию, а разбрасывается, не соразмеряя усилий. Получается интересно. А нам это и нужно. Если бы мы могли добиться результата типовыми методами, мы бы усадили за это дело аспирантов. Но мы не можем даже надеяться на это. Поэтому думают все, но основные усилия прикладывает первый курс. Веерным методом.
— Еще вопросы? — проверил температуру аудитории Астахов.
Все промолчали. Так-то было бы интересно поговорить и о причинах новых проблем, и на каком этапе возникает разрушение ячейки, и кто виноват, и что делать, но тут надо было взаимодействовать не столько с министром, сколько с Гелием, но этот старик умудрялся сделать общение с собой крайне неприятным. И давно. Вот и сейчас он изобразил на своем лице нечто складчатое, и то ли улыбается, то ли осуждает. Непонятно.
— Тогда переходим к основному вопросу, — предложил Астахов.
Никто не возразил.
— Мы с вами собрались, чтобы обсудить возможности ускоренной, расширенной и углубленной подготовки специалистов по созданию базовых органических элементов. Из четырех присутствующих здесь университетов такое отделение есть у трех. Да, я знаю, Улей, что вы в следующем году будете набирать такое отделение и у себя, но пока его нет. Традиционно это отделение небольшое, ежегодный набор не превышает пятидесяти человек, если считать и трехлетнюю, и пятилетнюю программу, в секторе реально остается не более пяти. Более того, даже эти условные пятеро часто переходят к работе с системами. Итого, у нас катастрофически нет людей. Надо что-то делать. Какие есть идеи?
