— Неа, — мотнул головой Каравай. — Вернее, предмет один, но мы сдаем примерно четверть от вашего объема. Зато с большим количеством деталей.
Тут он со значением посмотрел на меня, намекая, что у них-то нормальная программа, а у нас черт знает что, слепленное на коленке. Я только фыркнул, будут тут всякие доминировать. Просто мы можем освоить всё, что нужно, за три года, а некоторым и пяти будет не хватит.
— А почему на летней пересдаче таких аудиторий не было? — спросил Питон, который тоже стоял рядом, хищно оглядывая зал в поисках лучшей кабинки.
— Потому что условия для тех экзаменов должны быть одинаковые по всей стране, и они принимались в общетерриториальном формате, — пояснила пробегавшая мимо Катапульта, наш препод по этой великой дисциплине. — А здесь всё так, как считает нужным университет.
Мы кивнули. Понятно. Я заметил, что и наши андроиды тоже здесь: Софья с Мимигой. Видимо, с этой аппаратурой у них полная совместимость. Они-то наверняка сдадут лучше меня, с тем, чтоб выучить всё от и до, у них проблем нет.
В зале было прохладно, предполагалось, наверное, что в холоде лучше думается. Я выбрал себе кабинку и забурился внутрь.
Передо мной висел большой экран и стационарная клавиатура перед ним. Давненько я такого не видел. У меня самого клавиатура выводилась либо на самом планшете, либо я выводил виртуальную вокруг комбраслета. Я понажимал на кнопки: а приятно. Чистая механика на пружинках. Завести себе что ли такую? Но куда я ее дену, у меня и места нормального рабочего нет. Я высунул голову из кабинки и заглянул в соседнюю, где заземлился Питон. Ого! Эти клавиатуры еще и цвета разного. Мне досталась зеленая, а Питону розовая. Милота!
Постепенно зал заполнился, не в том смысле, что не осталось мест, а в том, что все пришли. Ага! Никто не хочет пересдавать тест в гордом одиночестве. Хотя списать нельзя, коллективный забег помогает морально. Как я успел узнать, этот тест давал допуск к экзамену в зимнюю сессию, да и вообще обеспечивал половину успеха.
Перед нами стояли Катапульта, наш препод, и Эксцельса, препод пятилетников. Катапульта быстро нам объяснила, что нам всем предстоит тест в формате множественного выбора. Когда мы приложим карточку студента к считывающему устройству, на экране появится нужный вариант. Поскольку они у нас с пятилетниками разные. На всё про всё было выделена целая пара.
Действительно, сбоку на столе притаилось считывающее устройство. Приложил карту, и на экране появился первый вопрос.
1. Вы создаете автономную систему навигации для исследователей Северо-Восточной части Северных территорий. Сколько времени вы должны заложить на ее нормальное функционирование в автономном режиме до принудительной подачи сигнала SOS?
Варианты ответа:
— 24 часа
— 2 недели
— 6 месяцев
— зависит от статуса экспедиции
Я подумал и выбрал последний вариант. В нашем деле, если есть вариант, который начинается со слов «зависит», то, скорее всего, он и правильный. Мы же прикладники. И еще одно — вдруг это школьники что-то исследуют? Тогда их надо спасать до наступления темноты, потом понятно, что будет. Придет медведь, и будет у него закуска.
Машина мигнула, приняла мой ответ и выкинула следующий вопрос. Ага, итоги в конце. Ладно. Тут вопрос занимал аж полстраницы, и я углубился в чтение.
* * *
Гелий еще вчера сообщил, что утром едет в Министерство, и свалил посетителя на Марго с Рудником. На их крики, что они понятия не имеют, что надо делать с писателями, ответил, что и он тоже, так что им и карты в руки.
Писатель был прислан Минкультом на лицензирование — новая идея, посетившая руководство культурой состояла в том, что писатель должен понимать, о чем он пишет, и достоверно передавать материал.
— А что, если он пишет о драконах? — спросил Рудник. — Этот материал куда сдавать?
— Вот его и спросите, — велел Гелий. — Мне тоже интересно.
Пока ждали писателя, запросили Минкульт на предмет того, как должна выглядеть лицензия. Выяснилось, что лицензию выдаст сам Минкульт (гениально!) на основании доказательств университета.
— То есть мы должны взять на себя ответственность, что там у него в голове сварилось? — возмутился Рудник. И настрочил в Минкульт гневное письмо.
Минкульт моментально сдал назад и заявил, что базового понимания достаточно, проверить его можно в личном разговоре, написанную книгу читать необязательно.
— Какой-то бред, — возмутился Рудник.
— Да ладно, — отмахнулась от него Марго. — Все равно с утра у нас ни пар, ни заседаний, давай поиграем в писателя.
На этом и остановились.
Писателем оказался маленький лохматый человечек, похожий на енота. Сходство с непоседливым животным усиливал мягкий серый костюм и маленькие енотские руки, которые сейчас отбивали подлокотниках кресла нечто похожее на вступление к «Пещере горного короля». Писателю было очень неловко: он переживал больше Марго с Рудником. У его ног притаился рюкзак приличного объема, как будто писатель собрался в недельный поход.
— Понимаете, я бы очень хотел писать об органиках. Тем более, когда происходят такие интересные изменения…
— Нон-фикшен? Документальную прозу будете писать? Всё ведь переврете, — скептически осведомился Рудник.
— Нет-нет, к нон-фикшену я потерял интерес. Вымысел на реальном материале. Я бы и так попытался с вами познакомиться, но меня ускорила инициатива Минкульта.
— А что будет, если вы не получите лицензию?
— Никто пока не знает. Ходят слухи, что издаваться не запретят, но на обложке может появиться числовой код вместо имени. Или вместо названия. Или будут ставить гриф «НЕписатель». Это неприятно, читатели не оценят, и продаваться будет хуже… И никакую премию не дадут.
— Готовитесь к славе?
— Ну что вы! Просто не хочу подвести издательство. Хотя слава для писателя — хорошо и полезно.
— Знаете, я не очень верю в то, что о нас можно адекватно написать, — высказалась Марго. — У нас слишком сложные материи, чтобы их можно было упаковать в фантазийную книжку. Ни одной пока не написали. Если только детектив. Когда кого-нибудь убьют в лаборатории. Вы случайно не собираетесь писать детектив?
— Я думал об этой форме, но, скорее всего, нет. Хотя это соблазнительно. Я бы, правда, не говорил о полной реалистичности, поскольку не планирую писать учебник. Обычно задача писателя стоит иначе: чтобы легендирование профессионального занятия казалось бы увлекательным читателям, далеким от этого дела, и льстило бы людям, которые им реально занимаются. Тогда фактура, данная крупными мазками, будет восприниматься достоверной. Это неизбежное зло, ведь все простые вещи в мире давно закончились. Остались только сложные. Вы ведь не думаете, что расследование преступления сводится к вывешиванию на белой доске фотографий с протянутыми между ними веревочками?
— Никогда об этом не думала, — улыбнулась Марго. — А разве нет? Всегда показывают.
— Нет. Доски давно виртуальные, и выглядят они не так зрелищно. Ведь и преступления теперь требуют анализа множества фактов. Но все довольны — и зрители, и причастные. Вот и я ставлю перед собой примерно такую же задачу, учитывая, что читателей в книге всегда в первую очередь интересуют люди.
— О! Я понял. Нам надо побыть хорошим фоном. Годным и качественным, — оживился Рудник.
— Примерно так, если вы простите мне это огрубление.
— Но тогда получается, что вам все равно, из чего ваять фактуру. Верно я поняла?
Писатель опять заволновался и исполнил на подлокотниках марш Щелкунчика.
— В принципе, да. Просто популярные фактуры изнашиваются, читатель начинает хотеть чего-то новенького, а чего не знает. И тут наше дело — предложить.
— Какой авантюризм! Вы прыгаете в новую область, не представляя, что из этого получится?
— Пожалуй, да. А вы разве никогда так не делаете?
— Хм, — отреагировал Рудник. — Не каждый день точно.
