— И что им надо? — усмехнулся Харвис с тем энергичным презрением к врагу, которое может подбодрить любого павшего духом. — И что у них за компромат на вас?
В конце коридора показался кто-то из приемной комиссии, тащивший целую кипу студенческих анкет, и Харвис с ректором вдруг опомнились, поняв, что о таких серьезных делах не стоит говорить там, где могут оказаться лишние уши. Когда они поднялись в кабинет Лейбниха, то ректор навесил на помещение Вуаль Оглушения, которая не позволяла посторонним совать нос не в свое дело, и произнес:
— Вы и ваша супруга под колпаком службы безопасности короны по поручению его величества Клауса. Они проверяют, насколько вы сильны как волшебник, и контролируют все, что вы делаете в магии, — Лейбних все это произнес на одном дыхании, и Харвис отметил, что вроде бы ректор стал чувствовать себя свободнее. Правду говорить легко и приятно.
В принципе, это было предсказуемо. Разумеется, за иномирянкой и ее мужем будут наблюдать, не доверяя выводам Харвиса о своей жене. Вот только Харвис не ожидал, что секретная служба дойдет до того, что подошлет в его дом Прыгуна преисподней. Интересные у них проверки, ничего не скажешь. Кого они нашлют в следующий раз? Болотных Богов? Или шестируких повелителей Времени? Конечно, эти вряд ли откликнутся на зов, но Харвис понял, что нужно быть готовым ко всему.
— Ну что ж, — вздохнул Харвис и ободряюще улыбнулся, — они убедились в моих силах. Так за какой крючок дергают вас?
Лейбних посмотрел на Харвиса тем взглядом, который можно было толковать однозначно: «Так я вам и сказал». Харвис одарил его ослепительной улыбкой и произнес:
— Дело ваше. Если что — обращайтесь смело, как к старому другу. Я вам помогу всем, чем смогу.
Не сказать, чтоб Лейбних расцвел от этого обещания. Он, похоже, лишний раз убедился в том, что попал из огня да в полымя.
Вернувшись домой, Харвис услышал голоса в саду. Устроившись на скамеечке под яблонями, Эвглин читала Пушку сказку о Златоволоске. Одной рукой она держала маленькую книжку в желтой бумажной обложке, другой гладила дракона, который пытался умостить свою здоровенную башку на коленях у Эвглин и почти курлыкал от удовольствия.
— И вот наступила ночь. Златоволоска села в угол под иконами и стала ждать, когда придет вурдалак. Пробили часы полночь. Чу! Отворилась дверь, и мертвец шасть в избу! Вытянул вперед лапы, а на лапах когти, крючьями загнутые. Не растерялась Златоволоска да как плеснет в мертвеца живой водой! Дым пошел, пар повалил, и рассыпался окаянный вурдалак!
Пушок выпустил из ноздрей струйки пара и ощетинился. Уж он-то был смелый дракон и ни за что не испугался бы какого-то вурдалака! Ух, он бы его гонял! Эвглин заметила, что Харвис вернулся, и закрыла книгу.
— Добрый день, — улыбнулась она. — Как дела в академии?
Харвис опустился на скамью, привычным жестом почесал надбровья дракона и ответил:
— Вчерашнего гостя к нам отправили коллеги Борха. Хотели, видишь ли, проверить, настолько ли я силен, как обо мне говорят.
Эвглин сжала губы и хлопнула книгой по ладони.
— Вот, значит, как, — промолвила она, с трудом сдерживая раздражение и обиду. — Похоже, не доверяют нам обоим, а не только мне.
— А как мне доверять? — усмехнулся Харвис. — Я влюблен в свою жену, а значит, она крутит мной, как захочет. Вот чего вы хотите, госпожа ванн Рейн? Смерти его величества, например?
Эвглин грустно усмехнулась. Меньше всего она хотела чьей-то смерти.
— Интересно, сколько раз нас еще попытаются убить? — задумчиво поинтересовалась она. — И когда поймут, что я безвредна? Я ведь правда никому не хочу ничего плохого…
Харвис вдруг подумал, что она сама не знает, насколько невероятно, непостижимо хороша — сейчас, в эту минуту. Он обнял Эвглин за плечи и сказал:
— А если серьезно, то чего ты хочешь? Сейчас, сегодня.
Эвглин улыбнулась — на этот раз уже теплее. Она была всего лишь девушкой, а девушки, наверно, одинаковы во всех мирах.
— Даже не знаю, — смущенно призналась она. — Не просить же дождь лягушками!
Харвис рассмеялся: настолько Эвглин была непосредственна и мила.
— Дождь лягушками? — улыбнулся он и пощелкал пальцами, собирая энергию. — Извольте.
Крошечная прядка облака, которая неторопливо плыла по небу по своим делам, начала спускаться к саду. Медленно, но верно она обретала плотность и темно-серый цвет. Эвглин удивленно смотрела на растущую тучу, Пушок изумленно фыркал и вздыбливал крылья, и откуда-то из-за соседского забора послышался изумленный возглас.
В траву шлепнулось что-то тяжелое, завозилось и гортанно квакнуло. Еще одна бурая болотная лягушка упала в кусты сирени, а третья свалилась на колени Эвглин и тотчас же обернулась большой растрепанной розой. Эвлин ахнула и осторожно взяла ее в руки.
А лягушки продолжали падать. Касаясь травы, они квакали, отпрыгивали в сторону и превращались в розы. Пушок со своей привычной неуклюжестью скакал по лужайке, едва не снося кусты, и хватал пастью лягушек, чтоб в следующий миг недовольно выплюнуть изжеванные розовые бутоны. Дракон выглядел обиженным — кому нужны эти глупые цветы, когда есть прекрасные, жирные, вкусные лягушки? Харвис пожалел его: несколько цветков заквакало, становясь жабами, и Пушок с удовольствием проглотил их.
Вскоре лужайку покрывали пушистые облака роз. Опустевшее облачко взмыло в небо, и Харвис провел рукой над цветами. Они вздрогнули, и Эвглин увидела, что цветы принимаются утапливать в земле свои стебельки.
— Розовый сад, — завороженно произнесла она. — Настоящий!
— Зимой они будут хрустальными, — сказал Харвис, прокладывая нитку нужного заклинания. — Нравится!
Вместо ответа Эвглин обняла его — так они и сидели, еще не зная, что это их последний спокойный день.
Только Пушок был недоволен. Кому нужны цветы, когда есть лягушки?
* * *
В дом ворвались в три часа утра — в самое глухое предрассветное время, когда весь тихий респектабельный район спал глубоким сном и не думал просыпаться. По стенам заметались пятна света, спальню наполнили тяжелые шаги и голоса, и чья-то грубая рука бесцеремонно сдернула Эвглин с кровати.
— Вы арестованы, — коротко сказал долговязый мужчина в маске, рывком поставил Эвглин на ноги и поволок в коридор.
— Харвис! — вскрикнула Эвглин, обернувшись — троица в масках, облаченная в темно-серую форму без знаков отличия, вдавливала Харвиса лицом в ковер, одновременно разворачивая над ним золотую сеть. Человек, который тащил Эвглин, тотчас же хлестнул ее по голове, и предрассветный мир подернуло пеленой обморока.
Это не могло быть правдой. Эвглин решила думать, что все, что с ней происходит, просто дурной сон. Люди в масках, которые тащат ее по лестнице, конвойный экипаж, брызги света от фонарей на траве и стенах дома — все это было ненастоящим.
Харвис, подумала Эвглин. Что они сделали с Харвисом…
Где-то в стороне заскулил Пушок, и Эвглин рванулась в чужих руках. Ее ударили снова и втолкнули в разверстую пасть конвойного экипажа. Хлопнула дверь, и Эвглин оказалась в кромешной тьме.
— Харвис… — простонала она, пытаясь подняться. — Харвис!
Экипаж дрогнул и резко двинулся вперед — Эвглин снова свалилась на пол, приложившись лбом о деревянный край сиденья. Боль встряхнула и оживила, окончательно прогнав обморочное оцепенение. Эвглин поднялась с пола и, устроившись на сиденье, первым делом сказала себе, что все будет хорошо. Речь не шла о какой-то ошибке: наблюдатели почему-то решили, что Эвглин опасна, и арестовали и ее, и Харвиса. Во всяком случае, Эвглин хотелось надеяться, что колдун жив, и золотая сеть не убила его, а просто обездвижила.
А раз так, то Харвис обязательно придумает, как прийти на помощь.
Это успокаивало.
Дорога была долгой. В конвойном экипаже не было окон, но внутреннее чутье Эвглин подсказывало, что едут они уже больше часа, и сейчас за глухими стенами пробуждается утро, спокойное, тихое, с моросью дождя по траве.
