– Тебе ни в коем случае нельзя умереть, Свят, – проговорил он.
Я отметил то, что он в первый раз обратился ко мне на «ты». Обычно мы придерживались делового стиля общения.
– Это почему ещё, Проф? – спросил я.
– Потому что такого случая может больше не подвернуться. Тебя нужно изучать. Да, какое‑то время, возможно, что несколько лет, тебе придется провести в исследовательском центре. Но это не так уж и плохо.
Да уж. Прекрасно. Всю жизнь мечтал о том, чтобы из меня сделали подопытного кролика. Впрочем, сам ведь добровольно согласился на то, чтобы мне первую сыворотку вкололи. А мог бы просто пулю себе в башку пустить, и не париться.
А все от упрямства. Мать говорила, что это у меня в отца. Понятия не имею, так оно или нет, из детства я его почти не помню, а умер он, когда мне исполнилось четырнадцать. Причем нисколько не героически, не в бою, а банально захлебнувшись собственной рвотой после очередной попойки.
– Так, я думаю, это же все пройдет, Профессор? – спросил я. – Вы изготовите вакцину, сделаете мне укол. Чешуя отвалится, мышцы сдуются, рефлексы станут, как раньше? Все откатится. Нет?
– Это ретровирус, Свят, – профессор набрал четыре пробирки, отложил их в сторону и приложил к месту укола вату, смоченную в спирте. – Он...
– Я в курсе, что такое ретровирус, Профессор.
Старая музыка и автомобили тут совсем не причем. Ретровирус это тот, что проникая в клетки встраивается в ДНК, меняя его под себя. Меняется ДНК – меняются и синтезируемые белки. А белки – это вообще все. Элементы клеточной стенки, рецепторы на ее поверхности, каналы и прочее. Короче говоря, ДНК – это матрица, по которой печатается наш организм. И если она переписана, то уже ничего не сделать.
А помимо того, что меняется синтез белков, клетка начинает ещё и создавать новые вирусы. Которые заражают все новые и новые клетки.
На полное заражение организма нужно два часа. Тело сопротивляется, оттуда, собственно говоря, и лихорадка. Но справиться само оно не может.
– Ладно, – сказал я. – Значит, назад уже не откатить. И против него точно можно сделать вакцину?
– Иммунный ответ у всех людей одинаково работает, – он улыбнулся. – Если человек не болеет иммунодефицитом, то вакцина поможет. Как минимум увеличит необходимую вирусную нагрузку.
– А уже зараженному, Проф? – спросил я.
– Новый вирус не будет попадать в кровь. Точнее будет, но его сразу уничтожат антитела. Заражённые клетки останутся заражёнными. Возможно, что тебе придется колоть вакцину несколько раз. Или даже до конца своих дней. Но ты не обратишься. А все твои способности останутся при тебе.
Да уж, мать твою. Даже жаль, что я образования не закончил. Хотя все равно мало, что понял бы. Иммунный ответ нормально изучают только на старших курсах, до этого так, основы.
– И как идут дела с вакциной? – спросил я. – Сколько ещё осталось?
– Я не знаю, – развел он руками. – Месяц, может быть, больше. А потом нужно будет ее протестировать.
– Я готов, Профессор.
– Нет, ты не понимаешь. Твой случай уникален, поэтому тестировать ее нужно на здоровом человеке. Нужно уколоть кого‑нибудь вакциной, а потом ввести ему вирус. Может быть, чистую культуру, но лучше, чтобы его укусил зомби.
– И что, кто‑нибудь на это согласится?
– Я сам готов, – ответил он.
– Ага. А если она не сработает, то мы останемся и без вакцины, и без вас. А без этих двух вещей нас никто не эвакуирует. Кстати, вас я мог бы вывезти из города хоть завтра. Уверен, это мне санкционируют.
– Я не поеду, Свят, – он покачал головой и понизил голос. – Во многом то, что случилось – это моя вина. Это мы разрабатывали этот вирус. Мы допустили то, что он вышел за пределы лаборатории.
– Я и так это знал, – ответил я. – Колите мне свою сыворотку, Профессор. Будем работать дальше.
Глава 14
Пришел я в себя уже через полчаса. На этот раз никаких галлюцинаций не было, ни чего такого. Просто отрубился, словно камнем по голове ударили, а потом пришел в себя. И чувствовал себя уже гораздо лучше.
Сама по себе идея вводить дикий вирус, который мутировал в телах зомби, была такой себе. Но мне полегчало. Мы изменили температуру, она была в норме. Да и показания на биомонитору стабилизировались.
Впрочем, мне дико хотелось жрать. Только вот теперь мне хотелось мяса. Больше всего я мечтал о том, чтобы вскрыть упаковку с говяжьим стейком от «Мирограда», слегка прихватить ее корочкой на сковороде, а потом слопать. Однако стейков в ближайшее время не привиделось. А если мы поймаем какого‑нибудь лося, то полусырое мясо я жрать не стану. Одно дело – то, что росло на ферме под надзором ветеринарных врачей с кучей антибиотиков и на комбинированном корме. Совсем другое – в дикой природе. Подхватить помимо вируса ещё и паразитов мне совершенно не хотелось.
Я в очередной раз пропустил ужин, поэтому отправился сразу к себе в номер. Водоснабжение пока ещё не отключили, и я торопился вымыться. Посмотрел на замоченные шмотки, которые так и не застирал. Но пахли они нормально, стиральным порошком. Так что какое‑то время я оттирал их под краном, потом выжал, бросил в уже пустой таз. Потом повешу на балконе, тут есть общий.
Стащил с себя одежду, залез в душ, отмылся под холодной водой. Переоделся в «домашнее». Одежду для рейдов сложил в шкаф, только белье кинул в стирку, снова замочил. Опять наверняка стоять будет, ну да ладно, потом отстираю.
Вышел, вывесил свою горку и другую одежду на общем балконе, где уже сообразили веревки. Все свои, никто не возьмёт, можно не беспокоиться. Тем более, что остальные тоже сушили тут одежду, правда более простую: висело несколько футболок, носки и даже пара женских трусиков. Тут уж не до стеснения.
Когда я возвращался обратно к номеру, то наткнулся на Игоря и Стаса. По‑видимому они уже разобрались с машинами, определили каждому фронт работ, и теперь собирались поговорить со мной. Только почему к себе не пригласили?
– Поговорить надо, Свят, – проговорил Игорь.
Было видно, что ему это не по душе. Похоже, что инициатором разговора был Стас. Он, вроде бы, относился ко мне лучше, чем директор школы, но в последнее время выглядел откровенно плохо. Волосы торчали во все стороны, а под глазами налились круги. Он не спал что ли? Или бухал?
Нет, ясное дело, что на нём висит ответственность за всех укрывшихся в санатории, так ещё и друг и товарищ отодвигает его от власти, погребая все под себя. И похоже, что он решил выместить недовольство на мне. Повод у него был.
Он уже сегодня утром об этом заикался, а сейчас, похоже, был настроен совсем серьезно.
– Ну, проходите, – сказал я, открыв дверь ключом.
Хотелось есть, но при посторонних открывать паек мне не хотелось. Не в том смысле, что придется делиться, на мою еду явно никто не претендует, но было в этом процессе что‑то интимное. Если бы у нас был бы общий стол, как это случалось на позициях, когда все открывали пайки, доставали балабасы, которые удавалось урвать у местных и поедали это вместе – другое дело. Там это только объединяет.
Здесь же все иначе.
– Школа вышла на связь, – сказал Стас. – Их осадили военные. Была слышна стрельба, потом все прервалось. Ты понимаешь, что это значит?
– Прекрасно понимаю, – кивнул я. – Что остались мы и «фабричные». Ну и Росгвардия ещё в управе. К ним, кстати, надо кого‑нибудь послать. В эвакуацию их лучше с собой взять, прикрытие не помешает.
– И это все, что ты можешь сказать? – спросил Стас.
– А чего ты от меня хочешь услышать? Я предлагал «школьникам» эвакуацию. От вашего имени. Я говорил, что военные придут, причем, скорее рано, чем поздно. Более того, мы с пацанами и отбили первую атаку. Видимо, теперь пришла одна из тех трёх больших групп. Так что им, скорее всего, конец.
