Общий вид лаборатории был схож с картинами, изображающими кабинеты алхимиков Средних Веков. На всех рабочих поверхностях шёл рабочий процесс: фракции исследуемых образцов в пробирках и ретортах, окутанные сетью ведьминских заклинаний, превращались в жижи и газы, закручивались спиралями, источали вонючий аромат. Гнойно-зелёное содержимое колб булькало над адским пламенем, периодически выстреливая вверх искрами, разливающими вокруг запахи тлена и разложения, – ведьминская токсикологическая экспертиза, как и патологоанатомическая, частенько казалась непрофессионалам занятием немного... тошнотворным.
Однако высший демон признаков брезгливости не демонстрировал, а увлечённо читал надпись на последнем транспаранте. Тот был сотворён руками сотрудников лаборатории и цитировал изречение главы этой лаборатории, взятое из предисловия к её большой научной статье:
«В каждом законе – хоть физики, хоть химии, хоть магии – нет-нет, да выползает надпись мелким шрифтом, уточняющая сферу его действия и раздувающаяся до новой глобальной теории».
– Занимательно у тебя тут всё устроено, – оценил Габриэль, уселся с ней рядом, распечатал упаковки с ланчем и с видимым удовольствием принялся за еду.
И отчего ей всё сильнее кажется, что он действительно мужчина её Мечты?
Глава 10, о предприимчивых капитанах полиции
На ненавязчивые вопросы о его делах демон отвечал неохотно. Утром он успел взять в аренду машину и наведаться в бизнес-центр крупной международной корпорации, принадлежащей роду демонов Атланты, но, кажется, не слишком обрадоваться состоянию дел в ней. Во всяком случае, за собой Аманда замечала привычку так сжимать губы и уходить от расспросов о работе, когда в отделении что-то не ладилось и назревала необходимость увольнений и кадровых перестановок. Но в её лаборатории демон видимо расслабился, с ласковой улыбкой поглядывал на неё и постулировал свои планы на выходные, в каждую минуту которых без тени сомнений включил и её особу.
– Если ты решительно не настроена ехать к родителям (хоть я бы с удовольствием с ними познакомился), то сходим на большую выставку амфибий и рептилий. Глянь в рекламный флаер, у них и ядовитые гады будут – твой профиль! Драконов и огненных саламандр организаторы не обещают, но всякая прочая, не засекреченная законами живность, будет представлена во всём ассортименте.
– Драконов мне на работе хватает, – усмехнулась Аманда демонической самоуверенности. Откуда такая тяга к встрече с родителями, спрашивается? В Европе принято всех любовниц с семьёй знакомить? Та девица, что планирует с развевающимися волосами мчаться за ним за океан, тоже представляла ему всех своих родных? Но сказала она, конечно же, другое: – Ого, на выставке представлен ужасный листолаз – у этой лягушки уникальный яд: батрахотоксин из группы стероидных алкалоидов. Яд настолько сильнодействующий, что человек рискует умереть от одного прикосновения к лягушке, и настолько редок, что мне ещё ни разу не довелось обнаружить следы его применения у жертв отравителей.
– Так пойдём полюбуемся на природную упаковку этого чудо-яда, – подмигнул Габриэль. Он стоял у стеллажа и заинтересованно перебирал на полках зелёные толстостенные флаконы с разноцветными этикетками, запечатанные сургучом и ведьминскими охранными чарами.
«Почему бы и нет?» – подумала Аманда, но согласиться не успела: за дверью опять зазвучали знакомые мужские шаги, и уверенный стук в дверь оборвал фантазии о выходных.
– Заходи, капитан. Руками, как всегда, ничего не трогай, а по фениксу заключения ещё нет.
– Так его хоть отравили или нет? Что это было: яд, болезнь или несчастный случай? – С этими вопросами дракон вошёл в дверь и уселся на стул, освобождённый демоном.
– Не знаю и не факт, что смогу узнать точно. Согласно статистике, полтора процента отравлений остаются неопределёнными – то есть, экспертам не удаётся выяснить, с помощью какого яда их совершили. И тогда, несмотря на обоснованные подозрения, что преступление имело место быть, токсикологам остаётся лишь посыпать голову пеплом и заявить о смерти по не установленным причинам.
Вэнрайт огорчённо крякнул, оглядел остатки ланча на столе, многозначительно приподнял бровь и сказал:
– Загадочно сгоревший феникс звался мистером Бойдом Маккони. Был известнейшим в штате искусствоведом и владельцем аукционного дома «Нить Ариадны». По молодости работал реставратором картин, но позже занимался восстановлением полотен скорее в качестве хобби. Вчера он покинул рабочий кабинет в аукционном доме после четырёх часов вечера, приехал в свой загородный дом, где, полтора часа спустя, был обнаружен своей супругой мёртвым. Миссис Маккони (тоже феникс по биологической принадлежности) госпитализирована в наш центр реабилитации для Иных с тяжёлой формой стрессового эмоционального расстройства. Место обнаружения тела – загородный коттедж Маккони – и его аукционный дом были вчера закрыты и взяты под охрану полиции. Сейчас опергруппы выезжают обследовать домашний кабинет и рабочее место погибшего: у него на этих выходных должен был состояться аукцион по продаже картин, большая часть собранных в хранилище компании лотов – весьма дорогие произведения искусства. Гвоздём программы аукциона должна была стать картина, изображающая сжигаемую на костре ведьму: тринадцатый век, безумно дорогой лот аукциона. Всегда поражался, что находятся люди, готовые платить миллионы за странную мазню.
– Картина тринадцатого века не на библейский сюжет и не иконопись? – поразился Габриэль. – Такое великое исключение среди сохранившихся старинных картин должно стоить баснословных денег.
– Вы абсолютно правы, господин граф, а где замешаны большие деньги, там всегда есть место преступлению. Если феникс был намеренно убит, то его профессиональная деятельность – один из очевидных мотивов преступления.
– Пока не могу утверждать, что сбой в его организме не был аутоиммунным, то есть обусловленным природными патогенными процессами. Пробы воздуха возьмите во всех местах пребывания несчастного и смывы с поверхностей сделайте, – велела Аманда. – Впрочем, лучше я с вами своего человечка пошлю, оно надёжней будет.
– Господин граф, вам же доводилось руководить аукционным домом в Нормандии? – обернулся капитан к Габриэлю, в задумчивости облокотившемуся на шкаф.
– Не совсем так, какое-то время я был владельцем картинной галереи, устраивавшей торги произведениями искусства.
– Вы стали её владельцем после крупного скандала о продаже поддельных работ известных мастеров, причём с вашей подачи этот скандал и закрутился, – вкрадчиво заметил капитан. – Вы обратились в правоохранительные органы с заявлением, что приобрели явно неоригинальное полотно.
– Никогда не сомневался в способности полиции быстро собирать информацию, но к чему этот экскурс в прошлое?
– Полагаю, капитан пришёл не столько ко мне, сколько к тебе, – фыркнула Аманда, хорошо знающая повадки ушлого дракона. – Он хочет услышать твоё мнение о картинах в хранилище.
– Всего об одной: той, которую Бойд Маккони зачем-то перевёз вчера в свой домашний рабочий кабинет, – поправил Вэнрайт.
Аманда еле удержалась от улыбки. В полицейском департаменте не имелось штатных искусствоведов, а обращение к независимым экспертам ранее всегда приводило к множеству трудностей и неприятностей. Люди искусства – создания нервные, утончённые, зачастую имеющие весьма высокое мнение о своей персоне (и очень скромное – о большинстве окружающих, включая офицеров полиции). Грубоватому капитану не удавалось найти к ним подход, особенно когда очередная творческая личность заявляла, что уходит в творческий кризис и задание полиции придётся отложить до будущих светлых времён, когда она из этого кризиса выйдет. Господа искусствоведы срывались на аукционы и выставки, позабыв про заседания судов, на которые должны были явиться давать показания по делу, и так далее и тому подобное. Приземлённые, ответственные, пунктуальные искусствоведы в стране наверняка имелись, но полицейскому департаменту Атланты на таковых катастрофически не везло. Аманде припомнилось, что тот же Бойд Маккони несколько раз подавал в прокуратуру жалобу на хамское обращение и поведение полицейских, требующих поторопиться с экспертизой, которая и без того отнимает у него массу драгоценного времени.
