— Это академия, и дураков тут полно. Особенно светлых. А мы уже дважды за сегодня им ноги оттоптали. Как бы не вышло чего.
— Так, а вот теперь я уже начал переживать. Сидите тихо, а я пойду пробегусь и найду нашего любвеобильного друга. Очень надеюсь, что он зажигает с какой-то красоткой, а не попал в переплет. И следите за парнем, как бы не выкинул чего. Слишком уж удачно он попался нам на пути. Тань, я на тебя надеюсь. Эти мягкотелые, а ты у нас сила. Если что, потом прикопаем его в саду.
Я встал, повел плечами, разгоняя кровь — нормально, работаем. Забор три метра — разбег, толчок, и вот я на другой стороне. Через главный вход не пошел, за ним могут следить. У меня разведка, возможно, с боем, а не прямая стычка.
Академия теперь воспринималась мной, как вражеская территория, а все, кто тут находился, как враги. И это пьянило сильней водки. Адреналин разгонял кровь, тело чувствовало себя отлично. К тому же чуйка вопила, что я вышел не зря, и неприятности прям ждут меня. И я даже знаю, в каком направлении.
Чуть приглушенные расстоянием крики и мат верно указали мне путь, и я неслышной тенью заскользил между деревьями, чувствуя азарт охотника, взявшего след. И добыча не заставила себя долго искать…
Глава 25
Толпа человек в тридцать. За их спинами ничего не видно. Прыжок, и я повис на ветке ближайшего дерева. Пара секунд, и вот я балансирую на грани падения, зато все вижу, и при этом никто не видит меня. А картина мне открылась презанятнейшая. Да такая, что захотелось жахнуть по этой толпе всем, что у меня есть — а я, поверьте, запасливый хомяк. Гнев, злость, бешенство. А еще мой дар проснулся — ну, блин, вовремя. Хотя…
— Я тебя буду по частям резать и отправлять твоему дружку. Напрасно ты один вышел погулять в угодьях стаи…
Окровавленного Гиви поставили на колени и держали с двух сторон за руки, не давая пошевелиться. Иначе фиг бы у них получилось подобное. Гордый род Трупкипанидзе даже перед императором неохотно склонял голову, а тут какие-то шавки. Правда, собакам, судя по всему, тоже досталось — один баюкал сломанную руку, у второго лицо превратилось в сплошной синяк. Третий прикладывал холод к яйцам. Походу перед тем, как упасть, друг хорошо их приложил. Горжусь им.
— Давай, отправляй. А лучше сразу бей. Потому что если я выживу, ты, даже сдохнув, не обретешь покоя. И это я не говорю, что с тобой Видар сделает. А он гораздо менее гуманный, чем я.
— Твой Раздоров выскочка, и я не верю ни одному слову, что про него говорят. Помню, видел его как-то в прошлом году в «Притоне» — мелкий трусливый пиздюк. А тут смотри-ка, какие изменения.
— Верь в это и тогда умрешь в неведении.
— Знаешь, — острый коготь шавки прошелся по щеке Гиви, оставляя на ней кровавую полосу. — Наши предки верили, что если съесть сердце врага, то станешь таким же храбрым, как он, если печень, то таким же сильным…
— А если ты у меня отсосешь, то станешь трахаться сутки напролет. Только свою жопу не забудь смазать перед этим.
— Храбрый труп. Мне даже немного жаль тебя. Если ты думаешь, что там, за стенами академии, твой род сможет нам отомстить, то глубоко ошибаешься. Мы не приемлем полумер и ударов в спину. Убьем тебя тут, а с твоими разберутся там. Но прежде мы немного поиграем. Держите его крепче, — примерился он когтем к длинному носу и аристократической гордости друга.
— Я так не думаю, — мой очередной прыжок, визг подбитой шавки — ну да, я, кажется, в прыжке ему что-то сломал, когда тормозил. И вот я иду через расступающуюся траву, помахивая тонкой веткой с листьями и периодически попадая по скалящимся мордам.
— Раздоров, — оскалился главный мучитель моего друга.
— Безродная псина, — презрительно скривил я губы в ответ. — А теперь заткнись, прежде чем я начну вас рвать, я бы хотел переговорить с другом.
Рывок, и держащие Гиви шавки разлетаются как кегли, а я подхватываю его тело.
— Ну ты как, дружище? — я внимательно смотрю в его глаза и вижу в них гнев. Нет, не на меня, а на себя.
— Я тебя по-прежнему ненавижу, но уже чуть меньше, — ухмыльнулся он разбитыми губами.
— Если Танька тебя увидит в таком виде, то разнесет тут все.
— Может, тогда она меня пожалеет и даст? Как думаешь?
— Ты неисправим, — с облегчением рассмеялся я. — Полежи еще чуток, надо трофеи собрать. И это… Кто из них тебя так? — показал я на выбитый зуб.
— Вон тот дурак…
Но скалящийся пес сам выдал себя, сделав шаг чуть вперед и при этом облизнувшись.
— Ага. Как там — зуб за зуб?
Миг, и псина с воем отлетает в толпу, в полете сбивая еще парочку.
Подняв с земли окровавленный клык, я подул на него и засунул в карман. Пойдет на сувенир. Говорят, в алхимии их используют — нужно растолочь и смешать с алкоголем. Стояк на неделю обеспечен. Мне-то, конечно, это не надо, но в свете увеличивающегося гарема может и пригодиться. Но надо добыть еще парочку.
Все это время стая просто стояла — то ли они охренели от моей крутости, то ли от тупости. А может, и от всего вместе. Но стоило мне….
— Ну что, собаки сутулые, мы пойдем? — подхватил я Гиви, подставив плечо.
— Кто сказал… — вожак явно решил сегодня умереть. — … что мы вас отпустим?
— Видишь ли, какое дело, кобель ты плешивый… Я еще четыре дня могу творить и вытворять все, что захочу, находясь под защитой Красного заказа. Ты ж помнишь — я мальчик, который выжил. И не просто выжил, а отправил во тьму хренову кучу магов, что были намного сильней меня.
И если хоть одна пасть оскалится в мою сторону, хоть один коготь меня коснется, то сидеть вам с колом в жопе в подвале Темного или Светлого приказа — тут все зависит от окраса ваших шкур. Да, ты сейчас можешь сказать, что никто и ничего не узнает и все такое.
Но уверяю тебя, среди твоей стаи наверняка найдется тот, кто захочет выслужиться перед моим родом. Среди вас же не все кобели кастрированные — люди разные, и рода у них разные.
Я тут слышал, что вы не приемлете полумер, да? И это правильно. Поэтому мы вырежем весь род Оборотневых. Сотрем его с лица земли. Ты знаешь Раздоровых — если мы выступим, то вам никто не поможет и не спасет. Поэтому пшел вон, отрыжка слабого помета, пока я не решил, что моей жизни угрожают.
— Отпустить тебя сейчас, значит потерять лицо — стая не прощает обид и не ждет. Мы…
— Ты не понял, да, дебил? Ладно. Надоел, хоть волком вой. Но марать свои руки о твою поганую шерсть я не буду. Есть тот, кто ненавидит подобных тебе еще больше, чем я. Пурген?
Ну да, я уже чувствовал приближение козла, что несся к нам со скоростью лавины. И да, любых представителей песьего рода он люто ненавидел. За то, что они в Вырии у Ивана не пускали его в огород, за то, что охраняли загон с козами, и стоило ему к ним приблизиться, поднимали лай. Ну, и видимо, у него имелись к ним какие-то личные счеты еще из своего мира. В общем, прикинув траекторию, я резво сместился под удивленным взглядом вожака.
Впрочем, удивляться ему пришлось не долго — первое подкинутое тело, в считанные секунды освоив волшебство полета, улетело в сторону, следом еще одно и еще… Пока собаки расчухали, что происходит, Пурген ворвался в круг и, не снижая скорости, со всей дури влупился в их главного.
Этот оказался сообразительнее остальных и успел поставить щит. Но силу не рассчитал — его ранг воина против темника Пургена вообще не плясал.
Рога страшного в своем гневе козла засветились, он встал на дыбы и обрушился со всей силой праведного гнева на оборотня, который начал превращаться в жуткую псину. Это действие еще больше взбесило Пургена, потому как раньше он только чуял их запах, а сейчас увидел, и что-то перевернулось в козлиных мозгах. Из его пасти вылезли острые зубы, глаза загорелись красным, шерсть пошла волной и встала дыбом — жуть жуткая, в общем. Даже я испугался — вот честно!
А после Пурген сделал ход конем — ну, или козой, не суть. Развернувшись, он просто засадил мощным копытом по оборотню, отчего тот сразу показал, что умеет круче, дальше и, конечно же, выше. Взлетев над нами метров на пять, он, раскинув руки и восторженно воя — ну, по крайней мере, мне так показалось, что он восторгался свободным полетом –полетел над академией, вращаясь по часовой стрелке.
