Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим

Трудно было представить, как Арлазар ориентируется в клокочущем непроглядном котле и как он умудряется обходить занесенные снегом расселины и острые выступы скал, но эдали шел уверенно и ни разу не ошибся. Ведь любая, даже незначительная погрешность в выборе пути означала бы смерть. Их могло вынести на ледяной склон Ар-Драко или к глубочайшим трещинам Холодной Сети, но зверовщик ювелирно обошел и их. Отряд упорно продвигался к цели, обозначенной проводником. Когда до укрытия оставалось не более полуверсты, Арлазар почувствовал, что обвязка натянулась и не дает сделать дальше и шага. Эдали попытался обернуться, но ему мешал повисший на плечах Ратибор. Следопыт тащил его последний час из пяти, что они уже потратили на спуск. Они шли медленно, слишком медленно: мороз и ветер высасывали жизнь быстро и жадно. Арлазар уже шатался от недостатка сил и, словно в дурмане, опустил Ратибора на снег. Усадив юношу рядом с большим камнем, зверовщик перевел дух и, покачиваясь, словно находился на палубе корабля при высокой волне, пошел назад. И почти сразу наткнулся на ходящего. Кйорт стоял на коленях, обнимая ладонями храп Хигло: конь упал и отказывался подниматься. Рядом, уткнувшись лицом в снег, лежала обессиленная Амарис. Видно было, как она пытается что-то сказать сквозь слезы, но лишь глотает забивающийся в рот снег. Ветер снова стал сильнее, наметая сугроб на тяжело вздымающиеся бока коня. Пена на удилах замерзала, образовывая острые льдинки. Заиндевевшие ресницы с трудом размыкались. Ходящий прикоснулся лбом ко лбу Хигло и, судя по движению губ, что-то шептал. Поглаживал щеки и шею коня, ободряюще похлопывал по ним, но конь не мог встать. Сделал было попытку подняться, привстал, но снова рухнул. Печально беззвучно заржал. По мышцам пробежала дрожь. Арлазар наклонился к ходящему и услышал:

— Бери элуран, она еще жива. Я сейчас.

Даже завывание ветра не смогло спрятать горечь этих слов.

Зверовщик с трудом подхватил Амарис под грудь, помог ей встать и сделать первый шаг. Обернулся. В руках Кйорта холодно блеснуло голубое лезвие ножа. Взлетело в воздух. Замерло, дрожа, как лист на ветру, и медленно пошло вниз, нацеленное на сонную артерию. Но в последний момент отклонилось и вернулось в ножны на груди. Ходящий резко встал и в два шага нагнал проводника. Схватил Амарис и поволок ее по снегу, как куль. Арлазар вздрогнул от чудовищной силы и выносливости этого существа.

— Идем! — проревел Кйорт сквозь ветер.

Арлазар не стал спорить. Когда они подошли к Ратибору, тот все еще сидел у камня. Зверовщик склонился над ним и вдруг выпрямился. Это движение объясняло все яснее слов.

Эдали вернулся к ходящему. Они не обменялись ни единым словом. Каждый взял девушку под руку со своей стороны и потащил ее сквозь пургу. Когда через час из непроглядной белой мглы выплыл угловатый силуэт охотничьего домика в десяти шагах от них, промерзшие до костей путники от вспыхнувшей радости, словно затухающий костер, получивший добавку дров, встрепенулись и менее чем через минуту повалились на грязный дощатый пол хижины.

22-2.

22.

Надо было перевести дыхание. Последний рывок обошелся слишком дорого. Арлазар попытался что-то сказать, но его скрутил лающий сухой кашель. Кйорт с усилием встал на колени и едва добрался до зверовщика. По дороге толкнул ногой дверь, захлопывая ее, и проверил состояние Амарис: девушку трясло от холода. Ходящий помог Арлазару встать. Зверовщик сдержал очередной приступ кашля и стал расстегивать ремни куртки:

— Как она? — наконец смог произнести он.

— Дрожит. Выживет, — ответил йерро.

— Хорошо. Позаботься о ней.

Арлазар сбросил куртку и, как был, в кошках, принялся ходить по дому. При этом он не переставал говорить короткими фразами, боясь спровоцировать новый приступ кашля. Эдали поднял упавшую на пол куртку и кинул ее на связанные из жердяка козлы для распилки дров, которые стояли около низкой каменной печи. Туда же полетел шерстаяной платок и рукавицы.

— Дрова за печью, — Арлазар указал на обратную сторону очага.

Затем он, издавая все еще одетыми кошками мерзкий скрежет, словно гигантская ящерица, ползущая по камню, подошел к большому сундуку, из него вытащил хороший моток веревки, взял сухую меховую куртку, рукавицы, шапку. Надел.

— Собрался назад? — спросил ходящий, склоняясь над Амарис, которая самостоятельно скинула рукавицы, но совладать с завязками куртки не могла.

Зверовщик не ответил. Проходя мимо печи, сорвал с подвешенной под низким потолком вязанки сухих трав горсть красных сморщенных ягод и отправил в рот. Поморщился. «Кислые или горькие», — мелькнула мысль у ходящего.

— Питье делай из этих ягод. Возьми побеги смородины, малины, — Арлазар надул щеки, подавляя подбирающийся кашель, и продолжил: — Можешь добавить федун-напой.

— Федун?

— Вот этот корень, — указал зверовщик.

— Ты уверен, что тебе надо идти? — йерро снял с Амарис куртку.

Девушку трясло, как при сильной лихорадке.

— Надо? Считаю, что да. Справлюсь? Не знаю, — ответил Арлазар.

— Ты достаточно взрослый, останавливать тебя не буду, — Кйорт поднялся.

Амарис в полузабытьи решила, что он уходит, и вцепилась руками в его ногу.

— Просто вернись.

— Не уходи, — бессвязно забормотала Амарис. — Не бросай меня тут. Прошу…

— Вернусь. Пообещай, что, если я не справлюсь… — сдерживание кашля, — ты позаботишься о ней и вы дойдете до Наола.

— Ты смеешься?

— Поклянись, — Арлазар смотрел бесконечно уставшими глазами в упор.

Непонятно было, шутит он или нет.

— Не бросай, я не смогу. Прошу… — шептала Амарис, уткнувшись носом в сапог ходящего.

— Обещаю, — натянуто улыбнулся ходящий.

— Там в сундуках одежда, пледы, плащи… а вон в тех — шкуры.

— Я справлюсь, — Кйорт наклонился, мягко развел руки Амарис и подошел к зверовщику. — Так уж и нужно тебе идти?

— Да.

— Не скажешь зачем?

— Нет, — Арлазар взял еще горсть ягод и тут же съел. — Следи, чтобы фонари снаружи горели.

— Обязательно.

— Я должен быть не позже чем через три часа. Бывай.

Зверовщик нахлобучил шапку и снова вышел в бурю. Когда дверь за ним захлопнулась, Кйорт вернулся к скрюченной и трясущейся на полу Амарис. Встал на колено, отстегнул кошки с ног девушки, потом свои и отбросил их подальше в угол. После этого аккуратно взял элуран на руки и понес ее на один из четырех кривоватых, но ладно сбитых каркасов, которые заменяли тут кровати. Амарис прижалась к ходящему, пряча голову на его груди, и обхватила его шею руками. Кйорт почувствовал, как в плечи легкими уколами вонзаются кончики кошачьих когтей.

— Ну, ты еще замурлычь мне тут, — саркастически буркнул он.

Опустив девушку на грубые доски кровати, он, превозмогая сильную усталость и желание лечь и заснуть, направился к сундукам. Взял первый попавшийся плащ из десятков меховых шкурок и накрыл им Амарис.

— Потерпи, сейчас будет полегче, — сказал он.

Но все еще трясущаяся элуран едва ли его слышала. А если слышала, то вряд ли поняла.

Дрова, пролежавшие в хате долгое время, порядочно отсырели, как и в общем весь дом, что говорило о том, что печь давно не разжигалась. Кйорт решил, что времени на танцы с огнивом нет, и, уложив поленья, просто ткнул в них аарком. С костяного клинка соскользнул яркий огонь, моментально обхватив дерево, но через мгновение аарк словно вдохнул, и огонь исчез. Но свое дело пламя Игании сделало. Теперь хватило одного удара кресала о кремень, чтобы сноп искр даже без трута разжег огонь. Печь недовольно загудела, но ходящий с таким уже сталкивался — гул пропадет, когда она прогреется. Запахло смолой и елью. А трепещущие листья огня, бесшабашно веселящиеся на податливом дереве, успокаивали. Холодная скорбь замерзших стен отступила перед жаром рыжего пламени. Ходящий взял длинную лучину и прошелся по хате, поджигая толстые сальные свечи в грубых затекших подсвечниках. Они коптили, дурно пахли и светили неровно, не чета дорогим восковым, однако даже их свет наполнял хижину уютом и чувством безопасности.