Я уронил ее на землю, и увидел, как ко мне ползет еще одна тварь. И это был не просто мертвец, это был мертвый ребенок. Мелкий совсем, лет десять не больше, и без обеих ног. Да он попросту выполз из‑под машины, вот в пылу схватки я его и не заметил.
Но никаких сантиментов то, что это ребенок, у меня не вызвало. Я сделал еще шаг назад, выхватил пистолет, а потом просто оттолкнулся от земли, подпрыгнул и обеими ногами приземлился на его голову.
Во мне сейчас веса было больше девяносто килограммов. Во‑первых, я набрал неплохо, потому что старался хорошо жрать и заниматься упраженениями. Во вторых: бронежилет, разгрузка, рюкзак, автомат тот же самый – это еще килограммов двадцать пять‑тридцать минимум.
Я не помню, как там сосчитать энергию по силе, скорости свободного падения и прочим показателям. Зато я размазал голову зомби ребенка в труху – она разлетелась во все стороны.
Но он ведь отожраться успел сука, и очень быстрым оказался, даром, что без ног. Это что вообще значит? Я думал, детям‑зомби будет сложнее пищу найти, их ведь отталкивать будут более крупные взрослые. Мышечная масса по‑прежнему что‑то решает, иначе не было бы тех огромных здоровяков. Да и морфы все переплетенными жгутами мышц покрыты. Физика, против нее никуда не попрешь.
Олег как раз ухайдокал последнюю тварь топором, и спросил:
– Не укусил?
В его голосе была слышна паника. Я опустил взгляд, посмотрел на штанину. Нет, целые, да и кровь уже видна была бы. Ладонью он меня хватал, вот и все.
– Растаскиваем, – сказал я, повернувшись в сторону пробки. – Скатываем весь этот триппер вниз и идем дальше.
– Ты уверен? – спросил Олег. – Дальше, кажется, еще опаснее становится.
– Уверен, – кивнул я. – Не бойтесь. Я знаю, когда пора будет отступить. Пока что справляемся.
– Как бы слишком поздно не стало, – заметил Овод.
Чего они боятся? Я же явно не на убой их веду, знаю, что делаю. Так что посмотрим, что и как и вернемся. Но что‑то подсказывает мне, что до магазина нам не дойти. Вообще, может быть, иначе надо было действовать. Выспросить у кого‑нибудь из местных, где тут большие магазины есть, а потом группой побольше отправиться, да на «Тигре». В броне нам точно зомби не страшны были бы – забрался внутрь, задраил двери да люк и все. А так…
Ладно, если почувствую, что реально тяжко становится, тогда да, вернемся. Но пока вроде бы идем.
Принялись растаскивать машины. Стандартная схема: снять с передачи, толкнуть, пока само не покатится с насыпи. И опять: мы с Олегом толкаем, а Овод прикрывает. Всех это устраивает. Хотя тоже, можно было бы взять мужиков из деревни и припахать их. Ну и поучить заодно, как убивать зомби.
Закончили скоро, двинулись вперед. Впереди возвышалось какое‑то здание, оно оказалось не то чтобы на холме построено, а как будто на насыпи, да еще и было окружено высоким и очень крепким забором.
И не успели мы пройти щагов сорок по направлению к нему, и остановились. Потом что там были зомби. Нет, не так. Там было просто охренеть, мать его, как много зомби. Я приложился к биноклю быстро пересчитал их пятерками, и забил на пятом десятке. А ведь это только с этой стороны от фасада. А на остальной территории…
Они ведь пойдут на гул машин, на выстрелы. Соберутся в такую же орду и пойдут. И смогут остановить даже «Тигр» и без шума тут не справиться.
А еще мы однозначно дальше не пройдем. Считай все, остановились. Это – основной проспект, и хотя бы один из выходов с территории сюда ведет. А там тоже зомби. И они могут перекрыть нам дорогу назад.
– Ебаный в рот… – пробормотал я, отрываясь от окуляров.
Больница. Это сразу видно по сразу нескольким экипажам скорой помощи, которые стояли во дворе. Похоже, что выехать они не успели, или только вернулись. И привезли укушенных.
А что это значит?
Это значит, что на этой улице будет ебаный ад. Потому что в больницы свозили кого? Укушенных, да с лихорадкой. Тех, кого по идее нужно было лечить. Только ведь после смерти никто не догадывался пробивать им голову. Или простреливать.
А что это значит? Что они обращались. А хотя бы один зомби в замкнутом пространстве – это пиздец. Мне уже пришлось это прочувствовать на своей шкуре, когда я выбирался из военного госпиталя.
А те, кто до этого там лежали, просто больные, сердечники всякие или с аппендицитом – я болезней особо не знаю, для меня они все делятся на хуйню и пиздец, причем первое проходит само, а второе не лечится – отбиться тоже не смогли бы. И наверняка пополнили ряды зараженных.
– Смотрите, – проговорил Олег, махнув рукой в сторону здания. – Там плакат какой‑то висит.
Глазастый. Хотя я‑то просто через бинокль смотрел, и больше на территорию, а не вверх, вот и не заметил.
Я снова вытащил Шмелевский бинокль, приложил к глазам, подкрутил, настраивая цифровое приближение. И действительно увидел, что из окон пары верхних этаж вывешено полотно из нескольких связанных между собой простыней.
«ВНУТРИ ЖИВЫЕ» было написано на нем.
– Как думаете, они еще там? – спросил Олег.
– У меня сигнальный патрон есть, – заметил Овод. – Можем стрельнуть. Если кто‑нибудь откликнется, то узнаем. Если они, конечно, следят за окнами.
– Опасно, – проговорил я. – Можем внимание зомби привлечь.
– Да хрена ли им, думаешь, им небо интересно? – спросил он. – Вряд ли. Скорее всего, так и продолжат бродить.
Люди. Которые выживали месяц после начала эпидемии. Оказались заперты в больнице среди мертвецов, и может быть, выжили. По крайней мере, смогли запереться, чтобы нарисовать этот баннер и вывесить его из окна.
Если честно, я не знал, как их можно достать. И не стал бы рисковать, да и вообще ушел бы. Если бы не один нюанс. Среди них могут быть врачи. Настоящие. А они вообще сейчас на вес золота, особенно когда у нас двое больных в горячечном бреду мечутся.
– Давай, – решил я. – Стреляй. Только не в здание, пожар может случиться.
Он хмыкнул, мол, я тебе идиот что ли. Потом вытащил из разгрузки сигнальный пистолет, направил его в воздух и нажал на спусковой крючок.
Хлопнуло, и вверх улетела красная ракета. И тут случилось то, чего я вообще не ожидал. Зомби вдруг все вместе синхронно повернулись, и уставились в небо, именно туда, где она горела. А это еще что за хрень?
И хоть мы и были в их поле зрения, они не обращали на нас вообще никакого внимания. Мне кажется, мы сейчас могли бы им «барыню» станцевать, и все равно ничего не добились бы. Или могли бы пройти мимо.
Ладно, этим надо пользоваться. Я снова приложился к биноклю, уставился туда, где висели простыни. Прошла минута, другая, ничего не происходило.
И вдруг правое окно приоткрылось, и я увидел, как кто‑то махнул из него рукой.
– Вот теперь мы точно назад возвращаемся, – только и оставалось проговорить мне.
Глава 10
Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В комнате было полутемно. Занавески прикрыты, свет не включали. Лика лежала на кровати, глаза закрыты, лицо бледное… Нет, не просто бледное – серое, как будто весь загар, который она набрала под жарким крымским солнцем, вдруг сполз с нее, словно маска. На висках испарина, в уголках губ – трещинки. Не похоже на сон. Скорее, как будто отключилась.
Рядом сидела Маша. Согнулась, возилась с какой‑то тряпкой в миске. До меня донесся резкий запах, аж передернуло. Уксус. Уксус, блядь.
Рука сама собой легла на рукоятку пистолета, прежде чем я понял, что живых мертвецов тут нет, и быть не может. Просто компресс. Она действительно смачивала тряпку в уксусной воде, чтобы охладить тело. Испарение, всё дела. Работает. Не самый лучший вариант, конечно, но хоть что‑то.
Маша обернулась на звук, коротко кивнула, и не сказав ни слова, отжала тряпку, снова положила её Лике на лоб. Та дернулась еле‑еле, лицо на секунду сморщилось от облегчения, и всё. Снова тишина. Даже дыхания почти не слышно.
