Та-ак, интере-есно.
Осторожно, чтобы не скрипеть каменной крошкой под подошвами, направился в сторону голосов.
В следующий миг рядом появилась моя ласка. Она по обыкновению подбежала ко мне и, забравшись по штанине, тут же оказалась на предплечье. Её бока вздымались, как от долгого бега. Видимо, ей непросто даются перемещения. Надо попробовать, в следующий раз скормить ей кристалл. Вдруг, увеличит энергетический резерв и не будет так уставать.
Что еще заметил, раньше белочка сразу на предплечье высаживалась, а тут изменила свои привычки. Да и в принципе больше стала ногами бегать, это заметно. Может, раньше ей было непривычно жить в таком теле. Об этом я как-то не задумывался, ведь до того, как я её нашёл, она была лишь белой тенью в изнанке, а тут — живое существо, тёплое, дышащее.
Ласка дёрнула ушками, принюхиваясь к чему-то в воздухе. Что-то явно беспокоило Белку — она нервно подрагивала и, привстав на задние лапки, напряжённо вглядывалась в темноту впереди.
Тем временем, судя по голосам, конфликт набирал обороты.
— Отдай ему артефакт! — орал один.
— Это он достал, это его добыча, — вмешался второй мальчишка.
— Да отдай! — произнёс третий голос, уже девчоночий.
Да что происходит?
— Вы что, мелюзга, совсем берега попутали? — ответил голос, принадлежащий явно взрослому. — Давно я вас не лупил, что ли?
В этот момент послышался ещё один звук удара, а следом заплакала уже девчонка.
— Не трогай её, как ты смеешь! — выкрикнул кто-то отчаянно.
Я, уже не разбирая дороги, мчался вперёд. Не знаю, что там происходило, но вмешаться было необходимо — похоже, там бьют каких-то детей, ещё и девчонок.
Ласка спрыгнула с моего плеча и юркнула вперёд, словно разведчик, желающий первым оценить ситуацию. Я бежал следом, стараясь не терять её из виду.
И пока я бежал, конфликт перешёл уже в очень острую стадию — слышались крики, звуки ударов, плач, визг. Я добежал до провала, в котором, по всей видимости, когда-то должна была бы встать лестница, но там её не было. Убедившись, что внизу нормальная площадка, прыгнул вниз.
Пытался было нащупать палаш, но вдруг вспомнил, что оружия-то у меня нет. Палаш потерян, пистолет и вовсе взорвался, вот же невезуха!
Перекувыркнувшись, выпрямился, добежал до следующего помщения и застыл в тени. Тут же увидел преинтереснейшую картину. Глухой зал с заложенными окнами, посреди него стоит металлическое корыто, в котором тлеют угли, кое-как обогревая помещение и освещая его багровыми отблесками.
В углу жмутся с десяток ребятишек лет от восьми до шестнадцати. Исхудавшие лица, потрёпанная одежда, а в глазах — смесь страха и ярости. А перед ними стоят два здоровяка, взрослые парни лет по двадцать пять. Плечи растопырили, локти в разные стороны. Благо, они спиной ко мне стояли и не заметили моего появления.
В нескольких шагах от них моя ласка застыла в боевой стойке, выгнув спину и распушив хвост, делая вид, что вот-вот набросится на этих громил, хотя размером была им по щиколотку.
— Вы чё, мелкие шавки, совсем оборзели? Мы вас сейчас научим, как нужно к старшим обращаться! — прорычал один из них.
— Чё, забыл что ли, как я тебе зубы выбил три года назад? Тогда молочные были. Поди, новые выросли. Так, ничего, я тебе и коренные выбью. Всю жизнь будешь беззубым ходить.
Вперёд выступила девчонка. Было видно, что на её лице вспухает большой синяк. Лицо покраснело, глаз почти заплыл.
— Не трожь его, не трожь! Только посмей пальцем тронуть! Я сама умру, но тебя найду и зарежу, так и знай. Во сне ли, или в тёмном переулке, но я тебя убью. Как будешь подыхать, так и знай, что это я в тебя нож вонзила, ясно тебе?
— Ты с обещаниями-то осторожнее, девчонка. Иначе я тебе поверю и прямо сейчас тебя здесь завалю. Только сначала юбку задеру. А то больно ты под пацана косишь, надо напомнить…
Договорить он не успел. Я всё это время был в тени, и меня было почти не видно. Зато это как раз дало мне преимущество, чтобы я отыскал доску покрепче и, подобравшись со спины, со всего размаху врезал здоровяку по затылку.
Доска разлетелась щепками, а парень покачнулся мотнув башкой, и повалился лицом вперёд.
Второй, что до этого гнусно скалился, обернулся на меня. Его лицо в раз стало удивлённым, но на том всё и закончилось — два крепких удара в челюсть, и он завалился, да так стукнулся затылком об пол, что я даже побоялся — как бы он не помер?
— Ты чего? — захрипел было здоровяк, которого я огрел доской, но я хорошенечко пнул его по лицу ногой, окончательно вырубив.
— Ишь, крепкий, — хмыкнул я, переводя дыхание. — Доска сломалась, а голова цела.
Повисло молчание.
Дюжина перепуганных пар глаз уставилась на меня. Я пересчитал ребят — да, их было двенадцать. Мне на плечо забралась ласка и, выпрямившись столбиком, с укором поглядела на подростков, уперев лапки в бока, совсем как маленький человечек.
— О, я же говорила, я видела её! Ласка черно-белая. Вот она. Следила за нами, — затараторила та самая девчонка с отёком на лице.
— Тихо ты, — зашипел какой-то парень.
.Я этого мальчишку раньше никогда не видел, не слышал его голоса. Видел только ауру и… удаляющуюся спину.
Спокойно поглядел на него в упор.
— Верни, — произнёс я.
— Простите, господин, простите, — залепетал он.
— Верни, — настойчиво повторил я.
Он тут же засуетился, подошёл к тому самому здоровяку, которого я глушил доской, достал у него из кармана знакомый красный футляр.
— Вот, — протянул мне.
— На Бо́риса работаешь?
— Нет, — покачал головой, пнув одного из здоровяков. — Они на него работают, а я знаю просто, что оттуда богатые люди выходят. Уж не серчайте на мертвецов, нам и так уже не жить.
Тут на защиту паренька встала девушка. Ей не слабо досталось, видимо, здоровяк её кулаком ударил. Но она всё равно закрывала грудью паренька.
— Вы на него не серчайте, он, дурачок, просто. Вечно за нас беспокоится, хочет нам жизнь упростить и попадает в такие вот передряги, — зачастила она. — Я ему говорила, чтобы не лез к этим бандитам, а он всё хочет лёгких путей найти. Вы не наказывайте его, вы лучше меня тогда накажите. Это я не доглядела.
Оглядел ребяток истинным взглядом и чуть не присвистнул — четверо одарённые, все, конечно, зелёные, едва-едва светятся. А еще двое не раскрыли дары, но уже скоро раскроют — ауры очень уж тревожные. Либо проведут инициацию и станут одарёнными, либо умрут. Впервые вижу таких вместе. Очень интересно.
— Вы кто вообще? — спросил я. — Что здесь делаете?
— Сироты мы, — ответила девчонка, которая, судя по всему, взяла на себя роль переговорщика.
Я изучил каждое лицо внимательно. Десять пареньков разных возрастов. одна девчушка лет восьми-девяти и вот эта вот пигалица лет пятнадцать, не больше. Глаз заплывший, сама чумазая, но смотрит гордо, будто баронесса.
— Мы готовы понести наказание, господин, знаем, что Петька оскорбил вас, но мы готовы отработать, если нужно, всё, что скажете, только Петьку не трогайте. Он неплохой парень, — проговорила она.
— Неплохой, только вор, — спокойно произнёс я. — Который не ценит право на чужое имущество и ворует у честных граждан…
Каждое моё слово девчонка принимала, будто удар плетью, но стояла стойко. Петька, тот самый воришка, и вовсе стоял на вытяжку, зажмурившись, будто на расстреле. Другие же мальчишки и вовсе все трясутся, однако видно, что каждый из них поддерживают товарища. Видно, что ценят его. А главное, что каждый пытается прикрыть его собой. Не бросают его, держатся друг друга. Никто не драпанул.
— И что, Петька, часто воруешь? — спросил я.
— Не часто, — ответила девчонка. — Всего-то несколько раз. Каждый раз я его ругала, а тут, когда увидела, что он украл, так и вовсе перепугалась, так и знала, что эти придут.
— И что мне с вами делать-то? — задал я риторический вопрос.
— Примем любое ваше наказание, — так же, как и Петька, встала на вытяжку девчонка.
