Я перевёл взгляд на двух здоровяков, что валялись в отключке.
— Эти же от вас не отстанут, да?
Девчонка замотала головой, остальные ребята тоже замотали.
— Не отстанут, — пропищал один из пареньков. — Эти, как клещи, впились. Пасут нас всё время.
— Ох, бедовые вы. И оставить вас так жалко.
Я вздохнул, почесывая затылок. Вот ведь влип в историю. Белка на моём плече возмущенно фыркнула, будто говоря: «Ну и что ты теперь намерен делать?»
Не к генералу же на приём их тащишь.
— Значится, так, — произнёс ровным тоном. — Вы, как я вижу, здесь живёте?
Девчонка ответила:
— Да, господин, здесь живём.
— Вот здесь пока и оставайтесь. А я решу, что с вами делать. — Я кивнул на двоих здоровяков. — Этих по рукам и ногам свяжите. Чтобы они не сбежали.
— Убить их? — сглотнув слюну, спросил Петька. — Я… Если так, то я не готов, я не убийца, я…
— Не надо никого убивать, — спокойно произнёс я. — Просто свяжите. А там решим этот вопрос.
Петька по-прежнему стоял на вытяжку, а по его щекам струились слезы, да и под носом было мокро.
— Чего ты ревёшь, пацан? — спросил я. — Тебе вон пятнадцать лет, ты один из самых старших среди них. Плохой пример подаёшь!
Он всхлипнул:
— Да я-то думал… У нас теперь хорошо все будет, заживём, а тут… Вон оно как.
— На жалость давишь? — грозно спросил я.
Он даже глаза раскрыл.
— Что вы! Зачем вы так⁈ — Тут же вступилась за него девчонка, — он же, правда, переживает, говорю же, глупый он, наивный.
— Ладно, хватит оправдываться, — обрубил я.
Залез в карман, вынул три купюры по пять рублей. Зажал между средним и указательным пальцем, вздёрнув их вверх.
— Так… Что я сказал надо делать? — спросил я, оглядев толпу. Надо понять кто из них наиболее толковый.
— Оставаться здесь, ждать вас, — произнесла девчонка.
— Верно, тебя как звать? — спросил я ещё раз, оценив её сквозь истинный взгляд. Зелёная аура, совсем слабая, но зелёная. Скорее всего, уже поняла, что у неё дар есть.
— Марьяна, — ответила она.
— Значит, так, Марьяна, — произнёс я, — ты за старшую, головой отвечаешь. — Протянул ей пятнадцать рублей. — Еды всем купи. И мелкой одежду нормальную, а то ходит голая да босая, — указал я на девчонку, что действительно стояла в изорванном платьице с босыми ногами на каменном полу. — Денег хватит на это?
— Так хватит, конечно, — воспрянул Петька, — сполна хватит, господин, а если не хватит, то я утащу…
— А-ну, цыц! — рявкнула она на него. — Не надо ничего таскать!
— Ещё раз повторяю. Ты отвечаешь за еду — накормить всех, мелкую одеть, этих связать. И чтобы ни шагу отсюда. Ясно?
Двенадцать голов синхронно кивнули.
А мне ещё нужно понять, где я оказался и как отсюда выбраться.
— Так. Кто из вас хорошо знает город? — спросил я.
— Да все знаем хорошо, — обратилась ко мне Марьяна.
— Выдели мне толкового кого-нибудь, чтобы по городу проводил, а то я здесь плохо ориентируюсь.
— Конечно, господин. Вот — Петя хорошо в городе ориентируется, он тут каждый переулок знает, каждый подвал.
— Не настолько хорошо, — с сомнением посмотрел я на воришку. — Ну что, юный рецидивист, пойдём, сопровождать меня будешь, — произнёс я.
— Это ещё зачем? — спросил он, исподлобья поглядев на меня.
— Проводник. Что не понятно?
Ещё раз оглядев ребят, отметил парня, что стоял позади всех, но при этом явно был крепче и старше остальных и всё время держался настороже.
— Ну-ка, выйди-ка сюда, — позвал я его.
Парень переглянулся с Марьяной, но вперёд выступил. Я вдруг увидел, что у него в руке зажат топор.
— И ты всё время с топором здесь был? — спросил я.
— Да, — буркнул он, — если бы эти полезли, сам бы с ними разобрался.
— А че ж не разобрался? — вскрикнул я. — Вон Марьяну вашу избили, Петя следующий был на очереди…
Он снова переглянулся с девчонкой.
— Марьяна бы меня не простила, а так… Рано или поздно я бы их убил, — хмуро сказал парень.
Сразу видно — парень дерзкий, жёсткий. Вырастет, настоящим мужчиной будет, — я усмехнулся. На что парень еще больше нахмурился.
— Ты проследи, чтобы их нормально связали и рты им закройте, чтобы не орали, а то мелкие перепугаются.
— Разберусь, — буркнул парень.
Я в упор посмотрел на него:
— Не забывай добавлять «ваше благородие».
Парень вздрогнул, снова покосился на девчонку.
— Ты бы мне с этим топориком сделать бы ничего не смог, как ни пыжься. Радуйся, что я человек хороший и наказывать вас не стал. И нечего на меня смотреть исподлобья, будто волчонок.
— Мишка! — шикнула на него Марьяна. — А ну прекрати так смотреть на господина! Видишь, он нам и денежку дал, и от этих уродов спас!
— Знаю я таких господ, — произнёс он. — Они все сначала хорошие…
— А вот потому и благодарным надо быть! — шлёпнула его по плечу девчонка.
Белка, сидевшая у меня на плече, казалось, одобрительно кивнула Марьяне, на ее замечание приятелю, а на парня уставилась грозным взглядом.
Миша уже и сам набрал воздуха, выпрямился.
— Простите меня, ваше благородие, действительно не прав я. Спасибо вам за помощь. А за тем, чтобы их связали, я прослежу.
— Вот и молодец, — произнёс я. — Ждите. — перевёл взгляд на воришку. — Пойдём, Петя.
Миновав пару коридоров и комнат с пробитыми насквозь стенами, мы наконец оказались под солнечным светом. Я смог как следует разглядеть лицо чумазого паренька в простой серой рубахе, которая от грязи давно стала чёрно-бурой. Парень пугливо посматривал на меня, то и дело вздрагивая от каждого моего движения.
Я остановился, встал перед ним, посмотрел в упор.
— Ну что, Петька? И как вы дошли до жизни такой? Давно здесь живёте? — спросил я, строго глядя на него сверху вниз.
— Да как дошли, — пожал он плечами, хотя видя мой требовательный взгляд, продолжил: — жили, жили и дошли. Все по-разному. Миша он… самый старший из нас, всегда за нас горой стоит, но… — Парень замялся, но потом продолжил: — Многие совсем недавно прибились. Маленькая Дашенька и Тёмка, неделю назад из деревни Пеструшки пришли. Там ведь твари всех порвали, они с беженцами сюда перебрались, только никому они не были нужны, вот Марьянка их и взяла. Теперь мы все живём вместе, одной большой семьёй. — Он вздохнул, и на его грязном лице появилась смесь гордости и горечи. — А сколько живём, я уже и не знаю, кажется, всегда так жил, в городских развалинах.
Он исподлобья глядел на меня, пугливо, то и дело бросая косые взгляды, будто опасаясь смотреть прямо. Был в нём страх, но за ним явно скрывалась и решимость — такую не сломать даже самой тяжкой жизнью. Меня так и подмывало спросить, чем они питаются, как выживают, но сейчас было не до этого — дела не ждали.
— Знаешь, где лавка портного Гончарова? — спросил я, глядя на парня.
— Д-да, — произнёс он, от чего-то начав заикаться. — Л-лавка дядьки Егора, что ли? Конечно, знаю.
— Веди меня туда, — строго произнёс я.
— Т-туда? — переспросил он, словно не веря собственным ушам.
— Да, туда, — подтвердил я. — Давай вперёд, и поживее!
Парень явно испугался, но ослушаться не смел. Не знаю, отчего он боялся портного, но меня он, похоже, боялся больше. Опять же, крепко зажатый в моей руке футляр не давал ему покоя. Он явно чувствовал вину за то, что совершил, и не знал, куда себя деть от того, что я был так спокоен.
До лавки мы дошли быстро. По пути я всё дивился своей Белочке — ведь привела же меня к этому воришке, причём привела, когда надо, так, чтобы я успел за него заступиться. Ведь неизвестно, что случилось бы, если бы я пришёл позже. Что на уме у этой зверушки — неизвестно, но ясно одно: знает она куда больше, чем дано обычному зверьку. Это одновременно и удивляло, и восхищало.
Ласка, будто почувствовав мои мысли, вдруг материализовалась из ниоткуда и прыгнула мне на плечо, важно усевшись там, словно заявляя о своих правах. Петька аж отпрыгнул в сторону, увидев это, и перекрестился дрожащей рукой. Ну да, для непривычного человека такие фокусы — что чистая магия.
