Мы двигаемся вперёд медленно, шаг за шагом, и вскоре впереди, на равнине, виднеется идущий грубз — массивное демоническое животное с толстой, бугристой кожей, напоминающее слона, но с плоской, как настил, спиной, явно предназначенной для перевозки грузов и пассажиров. За ним, на цепи, волочится костяная клетка на колёсах, битком набитая кем-то.
Через некоторое время на пути нам попадается ещё один слюнявый Демон, решивший отойти чтобы повеселиться с какой-то демонской девкой. Вонзаю в него псионическое копьё. Он падает, дёргаясь и затихая, а рядом со мной, с шумом, рычанием дерётся Оранж, топча мелких тварюг, в которые обратились демонские слюни.
В битву благородного лорда не лезу и не мешаю, а разглядываю непонятную девку. На Демона она слабо смахивает. На низшую Фурию — тоже. Гибкая, бледная, почти полностью обнажённая, грудь — пятый размер, и из одежды только несколько узких чёрных лент, которые обвивают тело, больше для вида, чем для прикрытия. Ну и ещё клешни — по одной на каждой руке. Моська человеческая, смазливая.
— Кинешься — хана тебе, — сразу предупреждаю.
Она останавливается, вскидывает клешни и, чуть запыхавшись, быстро отвечает:
— Да, сир! Не убивайте, я безобидна.
— Он твой дружок? — киваю на мерзкую чёрную лужу, что осталась от последнего Демона.
— Нет, — качает она головой. — Он угонщик. Угоняет нас, отброшек!
— Кого-кого?
— Мы — отброшки… — начинает она и расправляет плечи. — Бог Живот создал нас для своего удовольствия…
— Так вы всё-таки Демоны? — спрашиваю, в раздумьях подкидывая пси-гранату.
— Нет-нет. Мы созданы из ткани Астрала для духовного удовольствия… — заблестев бездонными глазами, она делает шаг ко мне, раскованно и пошло покачивая бёдрами.
— Ни шага ближе, — обрываю я, увеличивая пси-шарик раза в два.
Девка останавливается, но всё же встаёт прямо, опустив клешни, и её голос становится печальным, даже обиженным:
— Потом нас вышвырнули. Бог Живот создал себе новые инструменты наслаждения, а нас выкинул, как надоевшие игрушки.
Значит, ещё и этот бог Живот тусуется в Прорыве. Мало мне одного Горы…
— В клетке везут твоих соратников? — спрашиваю напрямую.
— Э?.. — она явно теряется, моргает и в предположении берётся клешнями за свои груди.
— Твоих друзей везут? Сородичей?
— Э?..
— Поддать псионики для соображалки?
— Сородичей! Да-да, они в клетке. Наших отброшек угонщики везут в Чертовщину, чтобы там эксплуатировать, — вздыхает она грустно.
— И чего не так? Вы же созданы для удовольствия.
— Для удовольствия бога Живота, ну еще его вассалов Лордов-Демонов, а не отбросов-угонщиков, — задирает она носик.
— Понятно, иди вперёд, будешь путь показывать, — указываю на валуны, что заслонили далёкого «слона». Путь и так ясен, но пока не решил, что с этой клешнерукой делать. — Лорд, пошли, —бросаю через плечо Оранжу.
Оранж, что уже затоптал мелких паразитов, хрипит устало:
— Филинов, убей её. Она — поделка.
— Кто?
— Поделка, искусственный Демон.
— На Демона не смахивает что-то, — поглядываю на выпуклый зад послушно топающей вперёд отброшки.
— Да потому что она создана богом удовольствий Животом для разврата. Она безобидная.
— Тогда зачем убивать?
— Ну-у-у… она же Демон, — Оранж встряхивает головой. — Слушай, не усложняй, Филинов. У нас так принято: увидел Демона — убей.
— Ну, это у вас, — отмахиваюсь. — А у меня принято сначала головой думать и не страдать всякой хренью вроде предрассудков.
За спиной слышится тяжёлое, хриплое дыхание Оранжа, а впереди, покачивая кормой, идёт отброшка. Походка от бедра у неё явно вшита под коркой. Справа, за грядой валунов, словно на ладони, открывается вид с обрыва на заброшенный город. Когда-то, в те времена, когда херувимы возводили мегаполисы, Сторожевой город и близко не мог сравниться с таким масштабом. Передо мной высится целая россыпь разрушенных гигантских дворцов, почерневших от времени и покрытых зарослями, а один из них с высокой башней сразу бросается в глаза — он полностью очищен от растительности, окна частично целы, фасад кое-где выглядит ухоженным, будто в здании до сих пор кто-то живёт.
Сзади раздаётся резкий, грубый демонский вопль:
— Эй! Почему нашу отброшку ты тащишь⁈
Не поворачиваясь, взмахиваю одной рукой, затем толстый демон с хитиновым панцирем оказывается нашпигован псионическими клинками. С хриплым воплем он заваливается на бок, а в следующую секунду его просто разрывает на куски, которые, ударяясь о землю, превращаются в дохлых скарабеев.
Смотрю на следующего Демона, который уже начал пятиться, и спрашиваю спокойно:
— Так чья отброшка?
— Твоя… — успевает он выдавить, глупо и испуганно закивав, но закончить фразу не успевает — я убиваю его псионическим ударом.
— Эй, третий, — поворачиваюсь к ещё одному, последнему из этой банды. — Сколько вас всего?
Эх, бесит, что я не умею читать мысли этих тварей напрямую. Приходится вытаскивать правду из них пытками и страхом.
— Нас всего… — начинает он, но вдруг запинается и выдаёт: — Да ты уже всех нас убил.
— Я не умею читать Демонов, но я не дебил. Как минимум ты еще живой, — отвечаю холодно и тут же ошпариваю псионикой. Рогатая тварь падает на камни, распластавшись.
— Соврёшь — убью. Где он? — прищуриваюсь, глядя в глаза ему.
— Щас… щас скажу, — тянет он, и я ясно вижу, как напрягается его энергосетка, готовясь к броску.
Мгновенно стираю его в порошок психической волной. Стоит заметить, что Демоны очень уязвимы для различных ментальных ударов. Потому я и крушу их своим основным Даром. Теми же теневыми клинками замучаешься их фаршировать, да и больше энергии уйдёт.
— Сколько их осталось? — бросаю через плечо этой отброшке-девке.
Та уже начинает извиваться у клетки с её соплеменниками, выгибаясь так, что чёрные ленты на гибком теле едва не сползают, а бёдра двигаются размеренно и выверенно, словно в танце. Это на неё запах крови так действует? Хотя, какой там запах… Кровью тут и не пахнет, Демоны распадаются на вонючий хлам, который к настоящей крови не имеет ни малейшего отношения.
Оранж с поникшими от усталости крыльями что-то бурчит себе под нос, явно недовольный зрелищем.
— Прекращай извиваться, — резко осаживаю её.
— Я же создана для соблазнения и для удовольствия, — отвечает отброшка, удивлённо захлопав глазами.
— Свою натуру попридержи. Сколько осталось этих угонщиков?
— Последний остался, — произносит она после небольшой паузы, но тут же добавляет, нахмурившись: — Он меня лапал…
— И что? Ты же создана для соблазнения и удовольствия, — напоминаю ей её же слова.
— Он одержимое дерьмо… — бурчит она.
А вот и последний вылезает из-за кустов, вертя головой в полном офигевании, словно никак не может понять, куда попал. Выглядит он при этом так, будто кто-то слепил человека из огромной кучи навоза и зачем-то оживил.
— А я-то думал, это метафора, — скривившись, уменьшаю обоняние, благо я не только телепат, но и физик, умеющий отключать ненужные ощущения. — Не смей подходить! Стой, говорю, нахрен!
— Убей его, Филинов! — Оранж зажимает нос, морщась так, словно его самого сейчас стошнит.
— Чтобы эта вонючая куча осталась с нами здесь? Совсем рехнулся? — отзываюсь я и, повернувшись к Демону, бросаю: — Отойди на пару… нет, три метра. Ага, постой пару сек.
Демон замирает на месте. Я отправляю в его ноги псионический импульс. Удар проходит мгновенно, и всё ниже пояса у него просто отключается. Он теряет опору, спотыкается, нелепо заваливается набок и с глухим треском падает в кусты, прорубая в них глубокую борозду.
— Ползи к своим, — бросаю я.
Он сипло что-то отвечает, но слова тонут в хрипах и бульканье. Кряхтя, упираясь локтями и коленями, дермодемон начинает медленно отползать в сторону руин древнего города. За ним тянется широкая, влажная полоса из навоза — лучшего следа и не придумать.
