— Честь… дисциплина… Профессор? — мой голос перекрыл треск молний. — Хороший урок. Позволь ответить.
Я не стал читать заклинаний. Не стал парить или жестикулировать. Просто взглянул на его искалеченную руку. Точнее, на пространство вокруг нее.
— НЕ-Е-ЕТ!!!
Слово — Приказ.
Кость, пытавшаяся срастись под напором воли Громова, рассыпалась в пыль. Как пересушенная глина. Мышцы размотались кровавыми лентами. Кровь испарилась черным дымком. Рука от локтя до кончиков пальцев перестала существовать за мгновение. Была — и вот ее нет.
Громов завыл. Не от боли — от ужаса. Он смотрел на культю, из которой сыпался пепел. Его священный свет вокруг меня дрогнул, померк.
— Теперь спина, — прошептал я.
Пустошь среагировала. Вакуум. Абсолютный. Мгновенный — исчезновение воздуха за его спиной. Физика рванула его вперед, как тряпичную куклу. Он полетел ко мне, беспомощный, с лицом, искаженным немым криком.
Я не стал уворачиваться. Встретил. Коленом. В солнечное сплетение.
«УГХ!»
Воздух вырвался со свистом. Он рухнул на песок, скрючившись, задыхаясь. Его аура «непобедимого боярина» развеялась, как дым.
Я наступил. Сапогом. На шею. Не давя. Просто прижал. К песку, впитывающему его позор.
— Смотрите, — мой голос накрыл полигон, так что услышали все. — Ваш учитель боевых искусств. Мастер дисциплины. Человек чести. Он научит вас только двум вещам: подлости… и как лежать в грязи, когда подлость не сработает.
Я наклонился. Низко. Чтобы он услышал шепот, предназначенный только ему:
— Ты — ничто, Громов. Твоя сила — пугало для толпы. Твоя честь — трусость. Твое место — здесь. В пыли. У моих ног. Раб должен знать свое место. Запомни ее вкус. Это — вкус твоего падения.
Я убрал ногу. Не плюнул. Не добил. Просто повернулся и пошел к выходу. Пустошь внутри бушевала, жаждая стереть его в прах, но я сжал ее волю. Унижение было страшнее смерти. Он это знал. Все видели.
Студенческие глаза — десятки пар — провожали меня. Уже не со страхом. С откровением. Они видели крушение идола. Видели, что громкое звание и грубая сила — ничто перед холодной яростью и абсолютным контролем. И видели цену подлости.
Громов застонал в песке. Хриплый, бессильный звук. Звук сломанной гордыни.
Я не оглянулся. Полигон больше не был местом, где можно чему-то научиться. Урок был усвоен. И преподал его не боярин.
За спиной оставался не враг. Осталось жалкое напоминание: даже гром гремит только до тех пор, пока не встретит Тишину. А моя Тишина была страшнее любой бури.
И Громов это понял. Слишком поздно. Но теперь мне все равно на этого смертника. Ему и жить-то осталось ровно до того момента, как до него доберется Упырева. То есть, где-то минут десять.
А я что? Я ничего. Ко мне уже наши бегут с довольными лицами. Так что, чую, мы сегодня будем отмечать все сразу и все вместе. Потому как заслужили. Ну по крайней мере я точно…
Глава 25
— Ты монстр! — Танька порывисто подхватила меня за руку и прижалась к ней своей далеко не маленькой грудью.
— Поддерживаю! — с другой стороны тот же финт проделала Настя.
— Такими темпами у нас преподавателей не останется. Гиви был настроен скептически, но, кажется, он просто завидовал тому, как на меня смотрели все студентки. Причем независимо от цвета магии.
— На хрен они нужны такие⁈ –возмутилась Танька. — Подло ударить в спину студента? Да за это его Упырева лично порвет! И правильно сделает. Друг с другом мы можем воевать сколько хотим, разными методами, в это никто не полезет. Но преподы должны оставаться нейтральными. Ну, или хотя бы делать вид, что остаются. А этот вот так вот… в открытую. На глазах у всех. Кстати, здорово ты ему врезал! И двигался так быстро, что я и не заметила ничего. В общем, ты, Видар, впечатлил бедную девушку до дрожи в коленках и теперь должен взять за это ответственность!
— Ты мои условия знаешь…
— Знаю и склонна их принять. Все равно ведь выбор такой, что выбора нет. Трупик, не обижайся, но Видар мне ближе по духу. Да и глава рода может заставить. А я не хочу что б заставляли. Хочу сама выбрать и выбрала.
— Да понимаю я все, — друг все же был немного огорчен. — Внутренне я, кажется, всегда знал, что ты будешь с ним. Ну да ничего — у меня вон Яросветова есть. Огонь девчонка, -расплылся он в глупой улыбке.
— Мы его теряем. Гиви влюбился!!! –ахнула Танька. — Нам будет тебя не хватать, — театрально пустила она слезу.
— Эй, ты чего? Я никуда деваться не собираюсь!!!
— Ага. Ты даже сейчас, идя рядом с нами, шаришь глазами в поисках своей зазнобы. А как появится, так и свалишь!
— Нет. Не так. Я ее хотел в Мранные затащить. Чтобы Олеся влилась в нашу компанию. И кажется, она не против.
— Кстати, у меня тоже есть кандидатка на вступление. Позже вас познакомлю. Так…
Я прервался, увидев Свету, что огородами, стараясь не попадаться мне на глаза, в компаниисвоих вассалов пробиралась в сторону общежитий. Кажется, она решила сменить место жительства? Я против.
— Ребята, встречаемся у меня через пару часов. Мне надо отдохнуть, привести себя в порядок и решить парочку насущных и крайне важных вопросов. Форма одежды свободная, выпивка с вас. Не прощаюсь.
Чмокнув девчонок в щечки, я резво направился на перехват светлой эскадрильи, которая удалялась от меня на бреющем все дальше и дальше. Включив форсаж и проверив пушки, я зашел им в хвост и, включив матюгальник на полную, шарахнул в них звуковой волной, полной добрых пожеланий с требованием остановиться и предъявить документы для проверки.
Нарушители не вняли и кинулись в рассыпную. Но они-то мне были не интересны, в отличии от светловолосой дамочки, которая старательно пыталась притвориться деревом — как цветом лица, так и дрожанием веток.
Вот она заметила, что я ее заметил. Метнулась из-за колонн библиотечного корпуса, призраком скользнула вдоль стены, окутанная дешевым чарами невидимости. Смешно. Передо мной такие фокусы — как детский рисунок на песке перед приливом.
Я шагнул наперерез. Просто оказался перед ней. Из ниоткуда. Как тень, отбрасываемая внезапно зажегшимся фонарем.
Она испуганно вскрикнула, отпрянув. Слабенькие чары невидимости лопнули, как мыльный пузырь. Ее синие глаза, такие надменные еще совсем недавно, расширились от паники. Настоящей, животной.
— Видар… — она попятилась, ее спина уперлась в холодный камень стены. — Я… я просто шла…
— Домой? — мой голос прозвучал тише шелеста листьев, но она вздрогнула от его звука, будто от удара. — Кажется, ты заблудилась. Пойдем со мной.
Я не спрашивал. Не предлагал. Взял ее за запястье. Холодное, тонкое, дрожащее. Сопротивление ее было слабым, беспомощным. Она пыталась вырваться, но моя хватка была как стальные тиски.
— Отпусти! Ты не смеешь! Я…
— Смею, — перебил я, таща ее за собой по знакомой тропинке. К моему коттеджу. Нашему коттеджу. Тому самому, где когда-то ее изгнанная, преданная всеми светлая душа нашла приют под моей защитой. Где она, дрожа и плача, принесла Магическую Клятву. Клятву Верности. Клятву, что сделала ее моей… собственностью. В обмен на жизнь.
Дверь коттеджа отворилась сама под моим взглядом. Запах пыли, старого дерева и… воспоминаний. Здесь когда-то пахло ее духами, книгами, страхом и надеждой. Теперь — только пыль и холод.
Я втолкнул ее внутрь. Она споткнулась, упала на колени посреди гостиной, где когда-то она стояла и смотрела на меня с немым вопросом. Теперь тоже стояла, но уже не как друг или возможная невеста. Как рабыня, встречающая своего хозяина.
— Встань.
Она поднялась, отряхивая платье. Дрожь сковывала ее. Но в глазах, помимо страха, читалась старая ненависть. И… вызов.
— За что? — прошипела она. — Я ничего…
— Стабилизатор Поломатова! — мой голос грохнул, как удар грома в маленькой комнате. Пыль взметнулась с полок. — Трое сгорели. Но они делали то, что ты им приказала, Света. Твоя воля. Твоя подлость. Ты хотела, чтобы он рванул у меня в руках.
