Подхватывает на руки, укладывая спиной на стол, прижимается сверху всем телом и впивается с силой в губы, лишая воздуха.
Не успеваю никак среагировать на такое бесцеремонное обращение, как над ухом уже раздается возмущенный незнакомый голос:
— О, боги… да что ж это творится!..
Анхельм, словно не слыша угрожающие нотки, с неохотой отрывается, продолжая шарить где-то в районе талии одной рукой и зарываться другой в мои волосы. Совершенно по-идиотски хлопает глазами, крутит головой, оглядываясь, фокусирует взгляд на источнике звука.
— О-оо… А где это мы? — еще с таким удивлением рассматривает обстановку, словно действительно не понимает, как тут оказался.
— Это имперский архив! — приходит в себя шокированный смотритель. — Вы кто такие, как вы сюда пробрались?!..
— Архив? — продолжает глупо улыбаться Хельме. — Надо же… а действительно, книжонок тут хватает…
— Книжонок? — звенит оскорбленный голос. — Охрана!
— Стойте, стойте! О, господин хороший, разве можно осуждать эту всепоглощающую страсть, объявшую пламенем два одиноких сердца!
Хельме патетически заламывает руки, наконец разжав тиски, и я тихонько сползаю с раскрытых фолиантов.
— Разве есть для нее преграды, когда души бьются в унисон?! — переходит на трагическое завывание друг. — Да, кляните нас, разлучайте, жестокие семьи! Запирайте под замками — нет такой стены, что не пробьет наша любовь! О, милая, я выкорчую весь твой Дикий Лес, но увезу тебя с собой!.. Единственной женой в моем вилайете будешь!
На хлещущего эмоциями Хельме ошарашенно смотрит невысокий полный дяденька лет сорока пяти в очках с толстыми линзами. Вряд ли когда в его архиве кипели такие страсти, да и его собственная жизнь на них, похоже, небогата.
— Самаконец? А дама ваша… это… что, унвартка? — наконец смотрит он мою «дикую» прическу из кос и жгутов. А Хельме еще постарался, добавил экспрессии — полное гнездо на голове. Нахохлилась воинственно, смотрю исподлобья. Смотритель опасливо отодвигается.
— О, Вы нас понимаете, понимаете!.. Теперь сами видите — весь мир против нас!
— О, боги-многие… А это… люди же вроде с унвартами не могут… Ну, в смысле, могут, конечно… Но не скрещиваются… Тьфу ты, детей-то общих не бывает! — замялся от деликатной темы смотритель.
Правда? Я и не знала. Думала, просто людей избегают, а оно вот как. Полуорки-то есть, сама видела. Хельме от новой информации замешкался на секунду, но и ее обыграл в нашу сторону.
— Во-оот! — воскликнул он, падая на колени. — Даже немилосердная природа против! Но разве что боги смогут выжечь эти чувства! О, горе нам! Гонимые всюду и всеми!..
Смотритель уже вроде проникся сочувствием, даже носом, жалеючи, хлюпнул. Смотрит растерянно, явно такого не ожидал. Ах, Хельме, ну хорош актер! Но все же мужчина встряхивается, вспоминает о своих обязанностях.
— Ну допустим… а сюда вы как проникли? Здесь же защита магическая! Не могли вы, не глядя, просто так в дверь ввалиться!
Из глубин помещения выползает Греттен, привлеченный шумом. С секунду смотрит на немую сцену, пока никем не замеченный, и идет на выход — сами тут разбирайтесь, надоели. Я страшным тихим голосом сопровождаю его уход какой-то тарабарщиной с вытянутой рукой, манс огрызается своим обычным «гхр-ретч» и преспокойно открывает двери. Немного мистики для смотрителя сейчас будет в самый раз.
— Проводник. Вести. Людей мало. Здесь. — отстраненно выталкиваю из себя слова. А что, Мекса бы так и сказала!
— О-оо, — затрепетал мужчина. — Ручной крыжт! Теперь понятно… Бедняжки, как же вас угораздило… Ну здесь-то да, никого и не бывает… Ладно уж, бегите. Нет, ну это надо же… южанин и нелюдь лесная…
Ффух, вроде пронесло.
— Господин Эстергом, что у вас здесь за шум и почему двери нараспашку?
А вот этот голос мне слишком знаком… Нет, нет! Пожалуйста, только не Вы, не сейчас! Уходите! Вроде только все обошлось… Тяну Анхельма за ближайший стеллаж, но уже замечаю в дверях фигуру в белоснежном праздничном мундире, успеваю лишь спрятаться за спину друга.
— Эррано? — неприятно удивлен арн Шентия. — Вы-то здесь за каким гроршем? Это государственный особо охраняемый архив…
— Ой, ваша светлость, тут такое дело, — встревает смотритель. — Вы уж не гневайтесь… молодые, кровь кипит, им простительно…
Шентия, видимо, ожидает объяснений, так что господин Эстергом, смущенно хихикая, продолжает:
— Ну целовались голубки, другого места не нашлось… Вы, помнится, тоже по самым неожиданным углам зажимались в юности, кхе-кхе… дело-то молодое, горячее… А тут еще страсть такая неземная… Иноземку, бедняга, полюбил, прячутся вот от своих. Нам ли осуждать, кхе-кхе…
Хельме молчит, не шевелится.
— Иноземку, значит? — насмешливо. — Быстро Вы, Эррано, коней меняете. Ну же, позвольте взглянуть на вашу даму сердца.
Гроршев капюшон натянут чуть не до подбородка. На платочки порву, если и сейчас не работаешь! Шаги в нашу сторону, ткань с лица бесцеремонно сдергивают — не сработал, тряпка половая.
Шентия меняется в лице, оценивая растрепанные волосы, измятое платье. Наконец лицо застывает бесстрастной маской.
— Эстергом. Пусть здесь хоть грорши хороводы водят, по факту — несанкционированное проникновение. Эррано под стражу до расследования. С арнаи Рен, учитывая ее статус, будет разбираться император. Пока — свободна. Охрана, увести.
— Как арнаи? — бормочет в изумлении смотритель, а Анхельма уже уводят невесть откуда возникшие мордовороты, а сам арн Шентия, резко крутанувшись на каблуках, стремительно уходит прочь.
— Стойте! Да стойте же!..
Не поспеваю вслед за быстрым шагом его светлости, путаюсь в длинной колышущейся юбке. Тот идет без оглядки, будто не слышит, резким взмахом руки вспарывает пространство перед собой. Подобрав подол, перехожу на бег — ну уж нет, я этого так не оставлю! Протискиваюсь в последнюю секунду в зеркальный портал, не сбавляя скорости, пока не схлопнулся. И уже в чьей-то незнакомой спальне впечатываюсь в спину беглеца.
Тому и оборачиваться не нужно, чтобы узнать незваного гостя. Кипит скрытой яростью, чеканит слова.
— Ардина, возвращайся к себе. На сегодня достаточно вторжений.
А я не гордая, обойду, не желаю со спиной разговаривать!
— Отпустите Хельме! Он ни в чем не виноват, я сама его туда притащила! Он тут ни причем!
— Вот как, — кривится в язвительной усмешке, смотрит мимо. — Какая похвальная преданность. А ты знаешь, что в Самаконе за проступки женщины все равно несет ответственность мужчина? Брат, отец. Муж. Но мне, честно говоря, без разницы, кому из вас настолько не терпелось, что даже до собственных покоев дойти не смогли.
— Да как Вы смеете! И мы не в Самаконе! Это была моя идея, потому и вина полностью на мне…
— Смею что? Утверждать очевидное? Что вашу неразлучную парочку настолько захватила страсть, что все равно стало, где… Но с местом вы все же ошиблись. Имперский архив — плохой выбор.
— Да какая… боги, да что у Вас в голове! Я же про архив Вам и говорю! Я! Я затащила туда Хельме, с меня и спрашивайте! Выслушайте меня! Хроники Сот-Кангамы…
— Достаточно, Ардина. В каких местах вы предпочитаете встречаться меня не волнует. Вы перешли границы. Дверь там, не заблудишься.
— Ронард! — использую последний шанс достучаться до его светлости.
Арн вздрогнул, наконец посмотрел в глаза. Пользуюсь его замешательством и суетливо выуживаю из накинутого балахона смятые листы, деревянный планшет.
— Вот, выписки из хроник, — сбивчиво давлюсь словами, пока не опомнился. — Пятьдесят третий… Дараны — это мои… это Сот-Кангама… артефакт по-своему читает, я его специально перед поездкой сделала… готовилась… Ровель того же года — не успела… и там тоже… все правда, понимаете? Все мои сны… и этот маг… Это я все, слышите? Я же только ради этого архива… сдался мне ваш праздник… и Анхельма во все это втянула… а он только и делает, что прикрывает от всех, пока я тут… спектакль этот перед смотрителем… а я же намеренно туда, самой взломать не получилось, манс провел… Отпустите Хельме, прошу, он действительно ни причем!
