"Фантастика 2025-80". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Ледова Анна

На бумаги даже не взглянул, неотрывно смотрит на меня.

— Спектакль? — цепляется за второстепенное. — Хочешь сказать, вы не уединения там искали?

— Да что Вы все об этом! Это чтобы смотрителя с толку сбить, Хельме придумал… Я Вам о главном, а Вы словно не слышите… По Империи легенды ходят о вашем даре! Так где ваша интуиция, Вы ведь все насквозь видите! Ну же, смотрите, вся перед Вами!

Смотрит. Пристально.

— Только на тебе и сбоит, — тихо.

— Тогда на слово верьте! Я одна это затеяла, хотела про семью выяснить…

Молчит, сомневается. Скользит взглядом по бумагам.

— Почему ко мне не обратилась?

— До того ли Вам…

Мало. Ждет других объяснений.

— Я не понимаю, чего от Вас ожидать, — признаюсь наконец. — Поможете или снова в ярость впадете. То спасаете, то так жестоки… Вы мучаете меня, разве сами того не видите?

Последнее вырвалось случайно, эмоции уже через край. Пусть его, думайте, что хотите, ваша светлость.

— Я тебя?.. Разве не ты говорила, что счастлива со своим другом? Что еще думать, раз вас там застукали вместе…

— О, боги, что я еще могла тогда сказать? Когда мне тяжело даже стоять рядом с Вами… Да, именно так! Вот и сказала… стыдно-то как… Это Вам дела нет… Захотели — поцеловали на балу, захотели — пропали, снова появились спустя два месяца… тренировки эти… сначала как с чумной обращаетесь, потом снова близостью обжигаете… лучше уж совсем не видеть, лишний раз ни о чем не просить… Да разве способны Вы это понять?! А если и понимаете, то за что Вы так со мной?..

Вот и все. Затрясло от собственной откровенности, откуда только все полезло. Сдалась с потрохами, разве что прямо не заявила, что до сих пор влюблена. Впрочем, его светлости это не ново. Сколько таких дурочек ему признавались… А испытание Вечных и сам видел. Тогда проигнорировал, будто ничего и нет, и сейчас тоже отстранится. Да и к гроршу, своих чувств у него нет, зато хоть хватает такта чужие не замечать. Пусть лучше заново пропадет, мне только легче станет. Не станет, вру себе… Но сейчас не обо мне речь. Я Хельме подставила. А ради друга хоть наизнанку вывернусь, если поможет.

Но почему он так странно на меня смотрит? Зачем этот шаг вперед, зачем горячие руки ложатся на дрожащие плечи, словно впустую все мои слова? И почему его голос звучит так хрипло…

— Да потому что сам с ума схожу, Ардина.

Изумленно смотрю снизу вверх. Не выдерживаю, утону сейчас в темно-сером омуте, последней силы воли лишусь. На губы? Еще хуже, будят совсем уж неприличные желания…

— Себя не узнаю… — обдает горячий шепот. — Империя, гости — все к гроршам, дела до них нет… Ты — единственное, что тревожит.

Верю глазам, верю пылкому шепоту. Себе не верю. Уже и готова обмануться, но если опять все не так поняла? Тревожит — это ведь и то, что досаждает, проблемы создает. Про меня и есть. Сегодня вот снова добавила головной боли. Но я не могу иначе, мне нужно позаботиться о друге. Не успеваю толком обдумать свои слова, а уже выпаливаю:

— Вы освободили Воракиса после большего преступления. Сделайте то же самое для Хельме…

Будто в стену мои дерзкие слова, пропустил мимо ушей. Только склоняется еще ближе ко мне, совсем рядом уже губы, а в глаза смотреть боязно — сама обо всем забуду, поддамся искушению. И так натянута как струна, каждой клеточкой его жар чувствую, чуть тронь — взорвусь.

— Отпустите его, и я уеду, — тоже отчего-то перехожу на сбивчивый шепот. — И Вам не придется тревожиться… я больше не доставлю Вам проблем…

— Не могу отпустить, Ардина, — чуть слышно, в нескольких миллиметрах от уголка моих губ. — Тебя — не могу…

У него свое решение «проблемы» в моем лице. Какой Воракис, какой Анхельм… А у тебя, Ардина, разве есть еще сомнения? А, будь что будет… Поднимаю взгляд — там все ответы, в темно-серых глазах. И будто молнией ударило. Вопроса еще не задано, а ответ уже обоим известен: да, только так!

Кто к кому первый потянулся не понять, да и не важно. Ни робости, ни страха, словно нет ничего естественнее этого единения. Порознь — вот что неестественно. Скользят сами руки, обвивают крепкую шею — хочется ближе, еще ближе, раствориться в осязании, срастись с ним кожей.

Летит на пол небрежно накинутый балахон, кажется, сама сбросила, не оставляя преграды горячим рукам… Те кончиками пальцев пробежались по обнаженным плечам, по открытой спине, словно проверяя звучание. И тело откликнулось послушным инструментом, выгнулось под накатившей волной дрожи. Во снах и десятой доли того не ощущалось, сейчас же будто по оголенным нервам прикосновения — и больно, и сладостно. И еще что-то нарастает изнутри, переполняет до краев. И чувство такое смутно знакомое, будто слышала раньше его отголоски…

Прижимаюсь сильнее, отбросив последние стеснения. Да, так, держите крепче, не выпускайте больше никогда, прошу… А дрожь все усиливается, гашу ее о мускулистое тело — не гасится… Своего дыхания давно нет — одно на двоих делим, сплелись накрепко губы, языки. А все равно что-то непонятное, непостижимое внутри — растет, давит, колотит уже как при лихорадке. Его светлость почуял неладное, разорвал поцелуй. Вцепилась крепче, не отпускайте, не сейчас!..

И взорвалось.

Нестерпимо яркий свет залил все вокруг, пронзил меня болезненной вспышкой, отпуская наконец в спокойные волны небытия…

— Ардина, Ардина!.. — слышу далекое эхо.

Выныриваю из белых вод нехотя, в них хорошо, спокойно. Столько лишних звуков вокруг, зачем… Какое-то яростное шипение, взволнованный голос. С трудом открываю глаза. В реальности все такое резкое, острое.

— Ардина, слава богам! — выдыхает его светлость. — Я сейчас же отнесу тебя к лекарям…

Я лежу на кровати, а белый свет все так же слепит. Гроршев белый бал, ругаюсь про себя, так ведь и глаза сломать недолго. Отвожу взгляд от белого мундира его светлости, а лучше не становится. Вокруг меня клубится ослепительно белая искристая магия. Стелется туманом по полу, взлетает вихрями до потолка. Глаза режет.

Прислушиваюсь к другим звукам, часто моргая — зрение и слух сейчас болезненны донельзя. Впилась глазами в черное пятно на плече Шентии. Греттен, ты-то откуда взялся? Ох, пожалуйста, не рычи и не мельтеши так…

— Не надо лекаря… Магическое перенасыщение… так госпожа Нерайя говорила… я просто не ожидала, что ее столько будет, а манса рядом не было. Она просто восстанавливается… ну… вот так.

Как — и объяснять не пришлось. Думаю, по зардевшимся щекам сам понял. Шумно выдохнула. Ну действительно, хватит самой себе врать. Беата была права, Свет Изначальный на сильных эмоциях восстанавливается. Удивлении, переживании. Страсти. И это по глазам понял. Изменился в лице, осознав произошедшее.

— О боги… Прости меня. Я не смог с собой совладать… — протянул ко мне руки, но тут же отдернул. — Я не должен был. Не имел права давить на тебя…

— Вы сожалеете о том, что сказали мне? Я пойму, Вам не стоит оправдываться…

— Нет! Ни о чем из сказанного, и готов повторить это снова. Ардина…

— Молчите. Прошу.

Еще слово от его светлости и меня накроет заново. Заклубились угрожающе потоки магии. Впервые такое вижу, раньше были скромные искорки, принять которые не составляло труда. А сейчас я и сама переполнена, и вихри вокруг стремятся наполнить — а некуда, свое-то наружу лезет. Надо просто отвлечься. Это, наверно, как с Тьмой — успокоиться и постепенно принять. Крыжт его знает, Света раньше столько не было. Фокусируюсь на мансе.

Чудище продолжает яростно орать на его светлость, перебирая все звуки своего немудреного алфавита. Гхр-ретч-чха-рргх! Тумк — это костяной головкой с оформившимся шипом с размаху бьет его светлость в ухо. Снова шипит и снова бодает, уже в шею. Его светлость терпит, виду не подает, но я-то знаю эти сомнительные ласки манса.

— Греттен! Перестань хамить!

— Он что… ругается?

— Ругается. И благодарит. Вот такое животное… своеобразное.

Манс наконец соизволил обратить на меня внимание. Мягко спрыгивает с плеча мне на грудь. Вытягивается в струнку, подрагивая тонким хвостиком, и втягивает в себя излишки Света Изначального из спальни. Укладывается, зевая, и начинает мерно тарахтеть. А меня снова накрывают теплые волны магии, унося в беззаботный сон. Чудище знает, как уложить в меня все это богатство. Вроде еще хочу что-то сказать, объяснить. На чужой кровати после всего произошедшего засыпать — ну такое себе. Но Греттену до того дела нет — проводник свою работу делает.