Сложнейший переход по льду был поручен генерал-майору Петру Ивановичу Багратиону.
— Ваше превосходительство, разведка сообщила, что впереди красные мундиры, — сообщили Багратиону, когда по подсчетам до Гельсингфорса оставалось не более двадцати верст.
— Как? На льду? — удивился командующий дивизией.
— Так доложили, — несколько сконфужено отвечал есаул из второго Донского казачьего полка, на котором лежала задача разведки и авангарда.
На самом деле ситуация крайне сложная. Погодные условия не позволяли вести боевые действия. Переходы были столь изнуряющие, что дивизии нужен был, причем, срочно, отдых. А тут с боем пробиваться.
— И как они решились? — скорее, не для ушей есаула, а размышляя вслух, спросил генерал-майор.
Предполагалось, что никого на льду встречать не придется. А тут… И что делать? Лед, на самом деле, не такой уж и прочный. Последние пару дней было некоторое потепление, и толщина льда составляет до пятнадцати сантиметров. Это нормально, чтобы передвигаться, но мало, чтобы давать бой. Раскалённые ядра могут растопить лед, как и бомбы. А это чревато трещинами, образованными полыньями.
— Сколько до них? — спросил Багратион.
— Три версты, не больше, ваше превосходительство, — отвечал казак.
— Число? — последовал следующий вопрос.
— Так сразу и не скажешь, мы же вплотную не подходили, тут все просматривается далеко, так, подползли чутка. Но не меньше пяти тысяч будет, — отвечал казак.
— Давай-ка, братец, скачи к своим. Готовьте коней к атаке. Пусть отдохнут, подкормите… Да не мне вас учить, — подражая манере общаться своего кумира, Суворова, повелел генерал-майор.
Вполне хитро получалось со стороны англичан, или же в том войске шведов больше, не суть — все враги. Устраивать побоище не с руки, причем, и русским, и их противникам. Англичанам, судя по всему, до ближайшего берега оставалось верст семь, они могут рассчитывать на то, чтобы оттянуться и бить русских с берега. Тут уже и раскаленные ядра, и бомбы, все пойдет в ход, чтобы расколоть лед. Так что позиция у Багратиона плохая.
— Господа, решение у меня одно — быстрый марш, бегом, дабы не дать неприятелю опомниться. Только так, — на срочно собранном Военном Совете говорил Багратион. — Уйти на северо-восток нельзя, так как там должен быть шведский корпус. Если они еще не разбиты основными силами, нам не сдюжить.
— И вернуться не можем. Так потеряем санитарными потерями до половины дивизии. Уже сейчас отдых и тепло нужны. А назад сколько идти? Три-четыре дня? Без фуража и припасов? Без дров? — высказался Николай Николаевич Раевский.
Полковник Раевский буквально три месяца назад вернулся на службу, которую покинул, не желая подчиняться военной реформе Павла. Он и сейчас крайне негативно относится к буклям, да ко всей шагистике. Вот только в армии принято негласное правило: если на параде, в караулах, перед лицом начальствующим, то будь в форме и по уставу, ну, а на войне… Пока Суворов дарит победы, которые ложатся героическим грузом на славе русского императора, Павел не лезет в дела армии больше, чем в командование Петербургским гарнизоном и разводами караулов. Вот только стоит оступиться фельдмаршалу…
— Господа, но это же свалка, словно в древности, без тактики и плана, — не предлагая, майор Егор Иванович Властов, критиковал.
На самом деле, Властов в своей критике руководствовался не страхом за жизнь, он только что получил в свое подчинение целый полк и ожидал повышения в чине. И что произойдет, когда он лишится своего полка? Правильно, не быть Властову полковником и не водить в бой этому греку, вскормленному Россией, дивизии.
— Все! Решение принято, господа! — сказал Багратион, давая понять, что никакие доводы его не переубедят.
Вообще, было удивительным, что горячий и быстрый на решения Петр Иванович Багратион собирал офицеров дивизии. Обычно генерал-майор все решает сам.
Через три часа русские воины, превозмогая тот же снег, тот же ветер, но теперь уже мало обращая внимания на капризную природу, бежали в сторону английских позиций. Было очень важно, как можно скорее сократить дистанцию, не дать англичанам возможности массированно использовать артиллерию. Именно поэтому солдаты не шли колонами, чему были уже обучены, не шли они и более привычными линиями, они бежали.
Офицеры накрутили хвосты своим унтерам, а те уже по цепочке настропалили рядовых. Все знали, что от скорости и того, как быстро добегут до англичан, зависит выживаемость всех и каждого. А там… В штыковом бое нет более злого солдата, чем русский.
Все бежали, отяжеленные не только одеждами, но и льдом, который образовался на ней.
— Бах-ба-бах! — наконец, отреагировала артиллерия англичан.
* * *
Интерлюдия
Джон Мур стоял на небольшой возвышенности, посыпанной песком, чтобы не было сильно скользко английскому командующему наблюдать за разворачивающимся сражением. Еще минут десять назад он был доволен собой, что просчитал русских, смог их поставить в крайне неудобную позицию.
Бригадный генерал поссорился со шведским командованием в крепости Свеаборг. Он видел в своих войсках главную силу, которая может свернуть голову русскому медведю и отослать старика Суворова на покой без почета. Так что решил проявить своеволие и загнать русских в ледяную ловушку. В специальных железных чашах на подставках разведены костры, в которых ждут своего часа коленные ядра, артиллерия отведена подальше, чтобы в случае движения льда успеть уйти. Джон Мур был уверен, что русские получат свое «Ледовое побоище» [в РИ Джон Мур, как и все английское командование во время русско-шведской войны 1808–1809 годов рассорилось со шведами, сам генерал был арестован шведским командованием и бежал из-под ареста].
Англичанин был уверен, что русские отвернут, не пойдут на него. Он сам бы так сделал, ну или отошел на двадцать миль восточнее и попробовал там выйти на берег. Русские развивают наступление, но на подходе к Гельсингфорсу их встретил объединенный англо-шведский корпус численно не сильно уступающий русским. А, как было доподлинно известно Муру, русские умеют побеждать либо турок, либо намного превосходящими силами.
Но прошло десяти минут после того, как войско противника начало суетливо готовиться к действиям… Джон Мур ожидал, что русские развернутся и уйдут, а они…
— Что происходит? — выкрикнул бригадный генерал. — Это против всех законов войны.
Расчет был на то, что русские будут идти размеренным шагом колонами, по которым и впереди которых будут лететь раскалённые ядра, должные пробивать лед и приводить его в движение. Однако на англичан просто бежала толпа. Она не шла, а бежала! Все пространство вокруг покрылось пятнышками вооруженных людей, которые приближались.
— Бей! — кричал генерал, отдавая команду своим артиллеристам.
Ударили пушки. В нескольких, далеко не во всех местах, куда попали ядра, вздыбились льдины. Некоторые русские падали в воду. Это явление было бы более массовым, если бы русские шли построениями. А так выходило, что интервалы между солдатами противника оставались относительно большими и те, кто бежал сзади, чаще успевали среагировать и обходили препятствие, некоторые помогали своим сослуживцам, упавшим в воду, им бросали веревки и оставляли нескольких солдат, чтобы те вытягивали тонущих. Они предусмотрели веревки!
Артиллерия била, добиваясь результата, но недостаточного для того, чтобы рассчитывать на абсолютную победу. Скоро Джон Мур поймал себя на мысли, что на месте русского командования все же дал бы приказ вернуться на исходные позиции. Хотя… Он думал, что русских никак не больше пяти тысяч, а их тут была полноценная дивизия, под десять тысяч человек. Вообще русских в этой войне численно больше. Опять они хотят взять количеством.
— Полмили осталось! — прокричал один из английских офицеров.
В этом крике бригадный генерал расслышал нотки паники. Русские, будто не замечали препятствий, они бежали, словно одурманенные. Это была стихия, которая надвигалась на англичан. А готовы ли они, дети Туманного Альбиона, бороться против стихии?
