Угрюм… Оклемался, оценил обстановку и начал стрелять. На удивление метко стрелять, если учесть, что наверняка имел аналогичные проблемы со зрением.
Славик низко пригнулся, нащупал дверь – не заперта! – и вывалился наружу. Быстро пошагал, нелепо выворотив голову набок, чтобы хоть что-то и хоть как-то видеть перед собой. Но тут же споткнулся в полутьме, упал… Поднялся, двинулся вдоль стены, на ощупь, снова упал, запутавшись ногами в куче награбленного барахла. Стремился Славик не на улицу, там сразу схватят, – в коридорчик, уводивший вглубь здания.
Второй раз шлепнулся очень вовремя – в медчасть вбежали люди, несколько человек. Он их не видел, не слышал голосов и шагов, но ощутил, как сотрясается дощатый пол под ногами бегущих. Славика они не заметили, пробежали к смотровой.
Он выждал, пока пробегут, и ползком, затем на четвереньках, поспешил дальше по коридору. Там, в самом конце, имелось окно, выводящее не на площадь, а на зады больнички. Добрался до него, потрогал, понял – стекла выбиты, из рамы торчат острые осколки. Но отворять окно некогда – вот-вот сообразят, что на улицу он не выбегал и прячется где-то в медчасти, начнут искать…
Славик залез на подоконник, прикрыл лицо локтем – и выпрыгнул наружу, скорее даже выпал. Приземлился, больно ударившись боком о землю, но ничего не сломал и не вывихнул.
Ему, полуослепшему, не было никакого смысла играть сейчас в прятки и догонялки со зрячими. Догонят и найдут. Но рядом, буквально в трех десятках шагов, находилась школа, куда Славик отходил восемь лет. А за ней – одно укромное местечко, отлично известное местным подросткам, но хранимое в секрете от взрослых.
Через пару минут он добрался до нужного места, поднырнул под живую изгородь, казавшуюся сплошной и непроходимой, протиснулся узким лазом… И очутился на небольшой, три на полтора метра, прогалинке, со всех сторон окруженной плотно растущими колючими кустами. Тяжело опустился на бревно, отполированное штанами многих поколений бугерских старшеклассников.
Здесь можно было покурить тайком от учителей, и причаститься первым в жизни стаканом «зеленухи», и просто отсидеться, будучи выгнанным с урока… А еще – спастись от бандюков, решивших порезать тебя на куски. К утру они все перепьются в стельку, а последствия взрыва гранаты к тому времени, хочется надеяться, у Славика рассосутся… И можно будет уйти, и даже попытаться прихватить с собой продукты, если отыщутся нетронутые дома.
Вопрос «А что потом?» Славик старательно отгонял от себя. Разберется с насущным, а там видно будет…
Судя по внутренним часам, прошло минут сорок, никак не более часа после того, как Славик очутился в убежище. Зрение потихоньку возвращалось, темные пятна, закрывавшие видимость, рассасывались, уменьшались в размерах… Славик знал, что так все и должно происходить: от яркой вспышки разрушается, разлагается какое-то вещество в глазу, он позабыл его название, – а затем потихоньку вырабатывается снова.
Слух тоже возвращался – пьяные крики, доносившиеся с площади, он слышал все лучше и лучше. Хотя ощущение ваты в ушах оставалось: шелест листвы на кустарнике и другие негромкие звуки расслышать пока не удавалось…
И тут прозвучал еще один крик. Безмолвный, неслышимый другим вопль, чуть не разорвавший голову Славика на куски. Кричала Лера.
Он вскочил на ноги. Все дни, прошедшие после расставания с сестрой и подъесаулом, он блокировал, как умел, свою ментальную связь с сестрой. Не хотел с ней общаться никаким образом. Но переполненный болью и страхом безмолвный крик смёл все преграды.
Крик не смолкал и шел откуда-то слева, из той части поселка, где стоял их дом. Славик ужом просочился через лаз, пробежал несколько десятков шагов вдоль изгороди, снова прикинул направление, уже более точно.
Так и есть, Лерка или в их доме, или где-то неподалеку от него…
Он обежал школу, обежал правление рыбхоза – и понесся на помощь. Обогнул площадь задворками, но дальше рванул прямо по главной улице, не думая о возможности встречи с мародерами. Бежал, как не бегал, наверное, никогда в жизни. О том, что с сестрой они расстались не самым лучшим образом, Славик даже не вспомнил.
Зрение почти восстановилось, остались лишь крошечные фантомные пятна в центре наблюдаемой картины – несущейся навстречу ночной улицы. Грабители не встретились, и теперь уже не встретятся, отмахал от центра поселка он порядочно.
Крик неожиданно смолк. Славик сбился с ноги, предчувствуя самое страшное. Но нет, закричала снова после короткой передышки, и Славик даже обрадовался…
Потом вновь замолчала, но он уже подбегал к дому. Дверь была полуоткрыта, а Славик хорошо помнил, что плотно ее притворил.
Задыхаясь от быстрого бега, он перешагнул порог и тут же споткнулся о… наклонился, пощупал… да, под ногами лежало тело человека.
Молчит, не шевелится… похоже, мертвый. Фонарь у Славика отобрали вместе с рюкзаком, когда схватили у сараюшки. Он вспомнил, что в кармане лежат спички, достал, но долго не мог зажечь, руки дрожали… Наконец трепещущий огонек опустился к полу и Славик облегченно выдохнул.
Не Лера, и не дед, – один из мародеров в двухцветном зековском комбинезоне. Крови не видно, но голова вывернута на сторону, как у живых не бывает…
Входную дверь он на всякий случай за собой закрыл, и оба засова задвинул, – когда непонятно, что ждет впереди, надо быть спокойным хотя бы за тыл.
В этот момент до него донесся крик. Уже не беззвучный, а вполне реальный. Сверху, откуда-то из их с Лерой комнат… Возможно, в доме и до того раздавались какие-то звуки, негромкие, но он их не слышал, уши у Славика до сих пор оставались заложены.
Тут же наверху загрохотала длинная очередь из автоматического оружия. Прогремела и смолкла.
Он взбежал вверх по крутой лестнице, увидел полоску света, пробивающуюся из комнаты Леры, толкнул дверь… И лицом к лицу столкнулся с Парамошей.
Славик замер на пороге, но верзила внимания на него не обращал, смотрел невидящим взором куда-то мимо. В опущенной руке Парамоша держал пистолет-пулемет – похоже, тот самый, что Славик видел у подъесаула. В другой руке, поднятой на уровень груди – непонятное холодное оружие.
Немая сцена длилась доли секунды. Потом рот Парамоши раскрылся, но вместо слов из губ выдулся кровавый пузырь, лопнул, алая струйка зазмеилась по подбородку… И Парамоша, как срубленное дерево, начал заваливаться на спину, но падение странным образом замедлилось, почти прекратилось…
Окончательно свалился на пол Парамоша уже по другой траектории, рухнув боком. Причина того тут же стала ясна – из спины у мародера торчала длинная рукоять ручного зверобойного гарпуна. И левой рукой он до сих пор стискивал не какое-то непонятное оружие – зазубренный наконечник гарпуна, прошедший насквозь и торчащий из груди. Славик только сейчас заметил, что штаны у бандита спущены до колен.
Славик окинул комнату быстрым взглядом. Увидел Леру в тусклом свете керосиновой лампы – сестра полулежала на кровати, бледная, растрепанная. На ее разорванной чуть не в клочья одежде виднелась кровь. В комнате остро пахло сгоревшим порохом, под ногами поблескивала россыпь стреляных гильз.
– Это ты… его? – спросил Славик, и сам себя едва расслышал.
Губы Леры шевелились, но ни слова было не разобрать.
– Говори громче, – попросил Славик.
Она протянула вперед руку, выдав нечто протяжное, рыдающее, состоящее из одних гласных звуков, и он сообразил, что дело вовсе не в его проблемах со слухом.
Повинуясь жесту сестры, Славик обернулся и увидел то, что поначалу скрывала от взгляда распахнутая дверь. Привалившись к стене, изодранной пулями, там стоял дедушка. Или подъесаул? Да какая теперь разница…
Старик был с головы до ног залит кровью и медленно оплывал, сползал на пол, оставляя кровавые полосы на бумажных обоях. Славик начал понимать, что здесь произошло: Парамоша стрелял, уже насаженный на гарпун, как жук на булавку. Рефлекторно давил на спуск почти мертвец, но расстояние было слишком мало, и несколько пуль все же попали в его убийцу, в деда…
