Он подхватил старика, не дал упасть, и тот сидел теперь на полу, прислонившись к стене. Славик подумал, что надо его перевязать, попытался вспомнить, где в доме бинты… Но сам понимал: никакие перевязки не помогут буквально изрешеченному человеку, очень скоро все закончится.
Старик смотрел на Славика, пытался что-то сказать, но тот не расслышал, либо никаких звуков слабо шевелящиеся губы не произнесли. Окровавленная рука подъесаула ползла к нагрудному карману – доползла, пальцы попытались расстегнуть клапан, ничего не получилось. Дед посмотрел на Славика, перевел взгляд на карман, затем снова на приемного внука… Тот сообразил, сам расстегнул клапан, вытащил плоский жетон, подвешенный на цепочке.
Подъесаул вновь попытался что-то произнести, и вновь не сумел. Потом голова его упала на грудь, тело обмякло, Славик попробовал найти пульс на запястье – и не нашел.
Лейб-казачьего Пластунского полка подъесаул Григорьев умер.
Дедушка…
3
После обеда у Императора – официального и чопорного, но ввиду военного времени скромного, всего на полсотни персон, – к Несвицкому подошел Мезенцев, отдал честь как равному. Впрочем, они с недавних пор и в самом деле сравнялись чинами.
– Вы в космопорт, Михаил Александрович? – спросил контр-адмирал.
– Да, отбываю на «Святой Варваре», через тринадцать часов. На Новый Петербург, а еще через день – на Елизавету.
– Адъютанты ваши уже убыли, я полагаю? Дожидаются вас в порту?
– Именно так, – кивнул Несвицкий, на сопровождавших его офицеров приглашение отобедать не распространялось.
– В таком случае не желаете составить мне компанию и воспользоваться моим экранопланом? Получится чуть дольше, чем по воздуху, но есть возможность насладиться морскими видами.
– Благодарю за приглашение и охотно его принимаю.
Разумеется, словам о морских пейзажах жандарм ни на секунду не поверил. Чем там можно наслаждаться – вода и вода… Очевидно, предстоит серьезный разговор. Мезенцев, среди прочего, курирует флотскую контрразведку, – и если счесть разговоры с фон Корфом за предварительную разведку, то сейчас в дело вступит главный калибр флота.
…Экраноплан несся над водой низко, едва ли в метре от поверхности – самый экономный режим полета, возможный лишь при малом волнении. Контр-адмирал, вопреки ожиданиям Несвицкого, важный разговор начинать не спешил. Расположился вместе с гостем в комфортабельном салоне, оборудованном вместо штатных иллюминаторов широкими панорамными окнами (вид на море и в самом деле открывался шикарный), и речи вел по большому счету пустопорожние – самые общие рассуждения о ходе военных действий, пара дворцовых сплетен, всем известных и никакого интереса не представлявших…
Неужели и в самом деле взял с собой пассажира, дабы не томиться скукой в пути?
– Вы ведь, Михаил Александрович, последний свой отпуск проводили здесь, на Ливадии? – спросил Мезенцев словно между прочим.
– Здесь, – подтвердил Несвицкий, – неподалеку от Массандры…
Хотя что это был за отпуск, одно название, – неполная неделя. Немного прийти в себя после мясорубки на Новом Петербурге, и снова в пекло.
– Массандра… – задумчиво протянул Мезенцев. – Прекрасные места, отличное вино, красивые женщины… Завидую вам, самому уж три года об отдыхе приходится только мечтать.
Несвицкому показалось, что интонация гостеприимного хозяина экраноплана слегка изменилась. Жандарм мгновенно насторожился, восстановил в памяти свой недолгий отдых – нет, не случалось ничего, способного заинтересовать конкурирующую службу. Вина употреблял в меру, с женщинами никаких… ну, почти никаких… амурных приключений не имел. Нет материала, чтобы слепить даже для самый захудалый компромат. Показалось, наверное… Профессиональная мнительность.
– С аквалангом, наверное, плавали? – продолжил расспрашивать Мезенцев, и жандарму вновь почудился в его голосе не совсем праздный интерес. – Замечательные рифы у Массандры, просто замечательные, настоящий подводный парадиз…
– В тот раз не довелось, – сухо ответил Несвицкий.
– Напрасно, напрасно… Но есть возможность исправить упущение. Здесь, в море Крузенштерна, рифы не хуже. Окунемся, Михаил Александрович? Лишний акваланг у меня на борту есть, и гидрокостюм, причем как нарочно вашего размера… Что скажете?
– Собираетесь приводниться на часок?
– Ни в коем случае. Пусть экраноплан летит, как летел, и пусть все, кто наблюдает за его полетом, думают, что мы по-прежнему на борту.
Несвицкий хотел было сказать, что подводным плаванием занимается на любительском уровне, и вплавь отсюда до космопорта, расположенного почти у экватора, едва ли сможет добраться. Но не сказал – бросив случайный взгляд в окно, заметил у горизонта россыпь темных пятнышек. Архипелаг… Земля цесаревны Ольги, судя по скорости и направлению движения экраноплана.
– Именно так, – произнес контр-адмирал, проследив, куда устремлен взгляд Несвицкого. – Грешен, люблю совмещать приятное с полезным. И хочу заодно с подводной прогулкой проинспектировать один из сухопутных объектов флота, расположенный как раз здесь, на Земле Ольги.
– Не понимаю, отчего я приглашен составить вам компанию.
– Оттого, Михаил Александрович, что соблюдать «первую заповедь вивисектора» поручено не только вам. Дело настолько секретное, что большего сейчас сказать не могу, уж извините.
…Акваланги и впрямь оказались прогулочные, без баллонов, с мембранными «жабрами», способными отфильтровывать кислород прямо из морской воды. Для серьезных подводных работ такие аппараты не годятся: угодишь в термоклин и вскоре начнется кислородное голодание. Зато в приповерхностных, богатых кислородом слоях, плавать можно очень долго. Логичный выбор – с этой любительской техникой Несвицкому не раз доводилось иметь дело, а какая-нибудь военная засекреченная модель потребовала бы долгого и обстоятельного инструктажа.
Гидрокостюмы, напротив, были позаимствованы из арсенала боевых пловцов – от клинка или выстрела могли защитить не хуже бронежилета. Но заявиться в таком облачении в космопорт как-то не комильфо, о чем Несвицкий сразу заявил контр-адмиралу.
Мезенцев успокоил: дескать, беспокоиться не о чем, на берегу найдется, во что переодеться, а генерал-майорский парадный мундир со всеми регалиями будет доставлен экранопланом в целости и сохранности в гостиницу при космопорте.
Земля цесаревны Ольги – скопление из нескольких сотен островов и островков, широко раскинувшихся в океане. Большинство из них – безжизненные, лишенные растительности скалы. Однако суши на Ливадии слишком мало и даже эти клочки бесплодной земли используются для различных надобностей. Принадлежащих космофлоту объектов здесь немало, десятка два, как минимум, и жандарм даже не хотел гадать, на какой из них собрался Мезенцев. Тем более что внешне цель их прогулки может выглядеть безобидно – высится, например, на скале радионавигационный маяк, обслуживает его немногочисленный персонал, – а в глубине островка, в толще скал скрывается нечто далекое от официального предназначения объекта. У Отдельного Корпуса тоже имелись такие базы двойного назначения.
Пролетая через архипелаг, экраноплан заметно сбавил скорость, – вполне замотивированно, курс в лабиринте проливов менять приходилось постоянно. Но и оставшейся скорости хватило бы – аквалангисты, рискнувшие нырнуть с борта несущегося над водой аппарата, наверняка получили бы серьезные травмы.
Поэтому десантировались они, втиснувшись вдвоем в прозрачную сигарообразную капсулу, как раз для таких случаев предназначенную. Капсула теоретически была одноместной, но двоих человек без оружия, боеприпасов и прочего десантно-штурмового снаряжения кое-как вместила.
Приводнились удачно. Экраноплан полетел дальше, и никакой наблюдатель – следящий за ним хоть в бинокль, хоть по экрану радара – не смог бы заметить, что двое пассажиров негласно покинули судно.
На глубине семь или восемь метров они выбрались из капсулы, наполнившейся водой. Мезенцев отсоединил балласт, взялся за поручень, на который были выведены кнопки, управляющие водометным двигателем, жестом показал Несвицкому, чтобы тот держался за другой поручень, пассажирский, – капсула при нужде могла работать подводным буксировщиком.
