Бойцы и ворожеи окружили возвышавшийся на небольшом холме шатер командующего. Если я правильно понял расстановку войск на карте Кутузова, то сам он должен был отступить до начала атаки, чтобы подготовить вторую линию обороны. Но все пошло не по плану. Теперь светлейший князь вместе с простыми солдатами отстреливал наседающих извергов из пистолета. Храбрый адъютант Кожухов прикрывал его, не отступая ни на шаг.
Залп развернутых пушек отбросил крупного полоза, который стремился раздавить Кутузова и его свиту, а спустя миг на помощь пришли мы. Драгуны сформировали вокруг шатра плотное кольцо. Под градом ядер и натиском полозов, наш командир организовал эвакуацию полководца ко второй линии обороны — три боевых доспеха понеслись вперед, расчищая путь, еще три бежали следом и трое замыкали. Кутузова и Кожухова нес центральный драгун.
Как только мы поняли, что полководец в относительной безопасности, а пехота отступила, сдерживаться не имело смысла. Мой меч рассек холодный воздух и отделил голову ближайшего полоза от тела. Второй удар задел сразу двух тварей: одна упала на землю двумя дергающимися частями, а другую, раненную, добил мой боевой товарищ.
Несмотря на то, что сражаться в строю было стратегически верным решением, я понимал, что Чернобог не может раскрыть весь свой потенциал. Вокруг находилось слишком много союзников, которые не пережили бы применения моих способностей.
Гнев древнего драгуна бурлил в моем сознании, требуя выпустить его на волю.
— Прошу разрешить действовать самостоятельно! — крикнул я, обращаясь к сражавшемуся рядом командующему звеном, которого узнал по белой полосе на шлеме.
— Не время геройствовать! — отрывисто рявкнул он, ударом булавы круша череп ближайшего полоза. — Держать строй!
— Я принесу больше пользы, если рядом не будет союзников! — продолжил настаивать я.
Командующий не ответил. Вместе с тремя драгунами он вступил в бой с огромным червем, который выпростал свое мясистое тело из-под земли там, где находился шатер Кутузова. Один миг — и все исчезло в разверзнутой пасти чудовища. Подберись он чуть раньше, мы остались бы без одного из величайших полководцев в истории.
Пока командующий и почти все мое звено сражались с полозом второго класса, я быстро оглядел поле боя. Наш авангард все еще держался: французы пытались подняться на редут, но несли гигантские потери. Внутри укрепления бои переросли в локальные стычки, почти всех извергов перебили, и теперь разделившиеся на отряды драгуны сражались с полозами. На южном же фланге кавалерии неприятеля удалось оттеснить наших стрелков. Те отступали, но несущиеся вниз с холма всадники непременно нагнали бы их и истребили всех, до единого.
Выпустив по гигантскому полозу несколько сгустков черного пламени, я бросился на помощь отступающим стрелкам. Преодолев внушительное расстояние парой прыжков, Чернобог с грохотом опустился на землю среди кавалерии врага. И, как в стихотворении Лермонтова: «Смешались в кучу кони, люди…»
Несмотря на то, что среди управителей драгунов считалось недостойным вступать в бой с обычными людьми, война диктовала свои условия. Я не собирался сохранять свою честь ценой сотен жизней сослуживцев, пусть они и не были из аристократических родов.
Тень Чернобога расползлась, и множество человеческих голосов слились в один, оборвавшийся в тот же миг, когда все кругом вспыхнуло черным пламенем. Успевшие отступить стрелки перегруппировались и заняли возвышенность, принявшись обстреливать передовые части врага.
Теперь оборона южного холма всецело легла на мои плечи. Французы заметили это, и вскоре в меня рассерженными пчелами полетели пушечные ядра. Они бессильно заколотили о щит из тени, осыпаясь передо мной, как перезрелые яблоки.
Понимая, что отвлекаю на себя львиную долю вражеского огня, я попятился на вершину холма, чтобы еще сильнее развернуть французские орудия. С занятой мною высоты хорошо просматривалось все поле боя. Бойцы Наполеона продолжали наступать и уже скоро должны были ворваться в редут. Скованные боем с полозами наши драгуны ничем не могли помочь другим бойцам. Если я полечу вперед, то смогу отбросить передовые части врага и…
…металлический лязг за спиной отвлек мое внимание.
Взбежав на самую вершину холма, я увидел на обратном склоне десятки французских драгунов. Пригибаясь к земле, они практически пробрались к нам в тыл. У каждого боевого доспеха на плече сидела ворожея. Они создавали туман настолько густой, что даже колоссы из абсолюта растворялись в нем практически без следа.
— Враг здесь! — что было силы крикнул я, обрушивая вниз упругие столпы черного пламени.
Мое предупреждение потонуло в гвалте боя. К счастью, спасенные мной стрелки обратили внимание, что воронёный драгун атакует что-то по ту сторону холма. Несколько человек отделились от строя и поспешили в тыл, где, видимо, находился командующий обороной редута.
Тем временем французские драгуны почти поднялись на холм. Как только они взберутся по крутому склону, все наши позиции будут для них как на ладони. И что-то подсказывало мне, раз иноземные управители решились на такой маневр, плевать они хотели на законы чести и негласный запрет на огонь по простым людям.
Несколько драгунов попробовали прикрыться щитами, но из-за этого им пришлось поднять левые руки. Мой огонь ударил в преграды и сбросил несколько врагов вниз. Кроме них в пламени исчезло и несколько ворожей.
Запоздало сообразив, что скрываться дальше не имеет смысла, французские драгуны рванулись вверх со всей возможной скоростью. Пространство вокруг меня наполнилось многоголосым гулом. Несколько выстрелов на ходу пронеслись мимо Чернобога. Один чиркнул по наплечнику, другой по касательной задел шлем. Кабину управителя тряхнуло, но серебристые обручи надежно фиксировали мое тело внутри.
Чернобог, который прежде испытывал исключительную ненависть лишь к полозам и их производным, от такой наглости воспылал праведным гневом. Причем в прямом смысле слова: внутри кабины температура поднялась так, что мою кожу обожгло, словно под жарким летним солнцем.
— Покажем сукам! — огрызнулся я, призывая печати перед обеими руками. Сейчас все зависит от меня — если не сдержу врага, тысячи солдат нашей армии погибнут…
Воронёный драгун взмыл к черным тучам. Почти слившись с грозовым небом, он обрушил на противников внизу всю свою мощь. Пламя взревело так, что на несколько мгновений перекрыло собой всю какофонию битвы.
Я стиснул зубы так, что, казалось, они сейчас лопнут. Пальцы свело судорогой. Их пронзила такая боль, словно я окунул руки в кипящее масло. В ноздри ударил запах собственной паленой плоти. Перед глазами поплыли разноцветные пятна, которые вскоре заволокла багровая дымка ярости.
Струи черного огня сразили еще нескольких ворожей и разогнали созданный ими туман. Новые доспехи французских драгунов, только что сверкавшие во вспышках молний доспехи начали плавиться и стекать со своих владельцев.
Чернобог вспыхнул над полем боя черным солнцем, испепелявшим все вокруг себя. Даже сгустки энергии, которые выпускали в меня драгуны французов, без следа растворялись в охватившем проклятый боевой доспех сиянии. Я кричал от ярости и боли, а вместе со мной кричали и все те, кто когда-то погиб внутри панциря, выкованного из закаленного в крови порченых абсолюта.
Обескураженные случившимся французы замерли, и Чернобог упал на них с неба, как ястреб падает на добычу. Держа меч двумя руками, я рубил налево и направо. Каждый удар достигал цели и, если не убивал врага-управителя, то уничтожал его доспех. Чернобога окутывал плотный саван теней, из которого он то появлялся, чтобы провести неожиданную атаку, то бесследно исчезал, растворяясь во мраке.
Но даже мой неистовый напор не смог долго сдерживать превосходящие силы врага. Французы рассредоточились и продолжили подниматься по холму, слушая приказы, которые отдавал управитель в боевом доспехе с украшенным пышным плюмажем шлемом.
