Лорайн дю Барилоче принадлежала к герцогской фамилии, и появилась в жизни Сервия Тиберия Аркана случайно. Его тогда уже звали Старым — за преждевременную седину в волосах, появившуюся в течение прошедших после смерти первой жены двух лет. И он очень редко появлялся в Аскероне, проводя время в своем замке, или на охотах — на зверей или разбойников. Но Творец уже уготовал для него эту встречу и эту женщину. Аркан направлялся на суд по поводу одной из бесконечных межевых тяжб с соседями, когда по сговору между родителями жениха и невесты некий великолепный рыцарь из Кесарии похищал герцогскую племянницу прямо из ее дорожного экипажа! Засиделась Лорайн в девках, прогоняла прочь всех сватов и ухажеров, оскорбляла и унижала их одного за другим… Дожила до двадцати пяти лет и вовсе не собиралась замуж! Терпеть такое поведение племянницы у бездетного герцога более сил не было. Вот он и подобрал зятя — подходящего оптиматского кавалера, одобренного Синедрионом и вполне могущего занять Аскеронский престол в будущем… Проблема была в том, что саму Лорайн предупредить о похищении забыли. Или — не забыли, но избранник ей просто не глянулся… В общем, огненно-рыжая девица дю Барилоче орала по чем свет стоит, когда ее вытаскивали из кареты, и пиналась ногами и вцепилась в лицо своему нареченному, расцарапав рыцарскую физиономию до крови. И всё это происходило именно в тот момент, когда мимо проезжал Сервий Тиберий Аркан!
Наподдать рыцарю, унизить всех оптиматов герцогства, спасти рыжую красотку с длинными ногами? О-о-о-о, да! Ни один Аркан мимо такого бы не проехал, если он настоящий Аркан, конечно. В общем, Сервий Тиберий вызвал столичного рыцаря на бой тут же, использовав как предлог запятнанную честь прекрасной дамы, и выпустил ему кишки на мостовую за три или четыре минуты. А потом, вместо того, чтобы ехать в суд, усадил Лорайн перед собой на коня и отвез в свой замок, чтобы переждать бурю. Децим и Флавиан выбежавшие встречать отца к воротам, вдруг решили, что рыжая девушка — их мама. И вцепились в нее всеми руками и ногами, и не отпускали больше никогда. Аркан Старый сделал ей предложение той же ночью — и капеллан провел обряд Очищения и принял Лорайн Барилоче-Аркан (без дурацкой приставки «дю») в лоно истинного вероучения и обвенчал их в замковом храме.
И осаду от герцогских войск, приступивших к стенам замка через три дня, они держали уже вместе — целых два месяца. Герцог увел своих людей только после того, как узнал что его племянница беременна, и по всем признакам будет мальчик. А через семь месяцев родился он — Рем Тиберий Аркан… А еще через три года — Селена Аркана, самая младшая и самая любимая из всех Аскеронских Арканов.
Буревестник скрипнул зубами — мать умерла, когда ему было двенадцать, и с тех пор жизнь в замке для него стала невыносимой. Папаша, казалось, окончательно поехал крышей и дрессировал своих отпрысков со страшной силой, критикуя за малейшие провинности и совершенно не поощряя за успехи! Селены это, конечно, не касалось.
— Эй, младший! — Децим махал ему с мостков, которые вели на одну из барж. — Я понял! Ты — чертов гений! Сам дю Ритёр не придумал бы лучше!
Рем, отдавшись на волю силе тяжести, сбежал вниз, топая каблуками ботфортов и через пару мгновений оказался рядом с баржей:
— Если они не будут летать как тот пеликан, то черта с два догадаются о твоей задумке! — одобрительно хлопнул его по плечу Змий. — Дождемся гонцов от Эадора — и отчалим. Закан точно обосрется!
* * *
Остров, на котором расположилось убежище Фабрицио Закана назывался Аир — в честь растения, которым обильно поросли его берега. Полуэльфы на своих легких лодчонках ночами избороздили всё устье Эдари и нарисовали карту островов, так что план операции Децим разрабатывал тут же чуть ли не на коленке, расположившись на палубе баржи.
Целый караван этих судов плыл по центру речного фарватера, не заходя в порты. Караванщики отмахивались от предложений с берегов переночевать и перекусить: неспокойно на суше, скорей бы сбыть товар да домой! И жители окрестных городков такие аргументы вполне понимали. Они тоже тряслись за свои жизни и переживали за имущество, ибо отряды «желтых повязок», набранные в основном из оптиматского отребья, никогда не отличались добрым нравом, а после поражения под Крабле и вовсе рассвирепели. Реквизиции и закупки на нужды войска превратились в откровенные вымогательства, патрули — в разбойничьи рейды. Относительно спокойно себя чувствовать могли только подданные крупных владетелей, ну и те, кто относился к людям союзников Закана и дю Массакра.
Потому в большинстве случаев, веренице судов, перевозивших камень, препятствий не чинили. А если чинили — хватало мзды малой, или, в редких ситуациях — великой. Такому проходимцу как Гавор Коробейник обвести местных вокруг пальца было проще простого! Забалтывал, совал денежку в руку, или кошель — за пазуху, и череда барж следовала дальше — вниз по течению.
Мраморные стены, выложенные вдоль бортов, надежно укрывали Арканов и их воинов! Никому и в голову не приходило, что многие сотни личных дружинников Децима и Рема укрывались на вместительных плоскодонках за штабелями из камня. Эти баржи ведь были явлением обычным — два, три раза в месяц они проходили по реке к морскому побережью и обратно. Какую опасность они могли таить?
Буревестник настоял — вся его дружина участвовала в деле. Четыреста пятьдесят человек, многие из которых были ортодоксами из недавних ополченцев, которые осознали, что единственный шанс продолжить служить «их герцогу» лично — это вассальная клятва. «Старая гвардия» — галерные рабы, освобожденные на Низац Роск и у Гагарочек, конечно, тоже были здесь. Дружинники Рема по примеру людей Децима Аркана малевали на черных коттах свою эмблему — красный скалящийся череп, и очень этим гордились — как же, они не хуже «змеенышей»!
Раненые и увечные остались в лагере в Каламите, завидовать ушедшим в поход и поправлять здоровье.
Децим тоже взял только дружинников. Кровная месть — дело серьезное, ни к чему привлекать к ее кульминации союзников, наемников и добровольцев… Девять сотен лихих демонов со знаками белого Уробороса — это были те, кто прошел со Змием огонь и воду, они составляли костяк его вольной кампании до того, как старший из братьев-Арканов заделался знаменитым кондотьером, землевладельцем и легендарной личностью. Они знали его с младых ногтей и верили в его воинскую удачу и таланты.
Этих сил должно было хватить для задуманного. Да, по берегам Эдари было рассредоточено около семи тысяч закановских бойцов, но они пребывали в разбитом, подавленном, деморализованном состоянии и походили на бандитов гораздо больше, чем на настоящих солдат. И сколько из них квартировалось на острове Аир — даже полуэльфы сказать затруднялись. Семьсот? Тысяча? Две? Змий только смеялся и уверял, что даже без людей брата вырежет всех желтоповязочных ублюдков как свиней на бойне.
* * *
К устью Эдари подошли ночью. Руаран — штатный гонец Черных Птиц — скользнул на борт баржи едва видимой тенью. Схватившись за рукоять меча, Рем расслабился, увидев острые кончики «доминантных» эльфийских ушей: вряд ли Туринн-Таурские выродки стали бы вмешиваться во взаимоубийство людей.
— У каждого поворота нас будет ждать стрелок. Мы проведем караван до отмелей. Воды там — по пояс, дно песчаное… Вес воина в доспехах выдержит. Можно будет добрести до берега.
Децим расправил карту, и они с полуэльфом некоторое время водили по ней пальцами, уточняя дислокацию тех или иных объектов на острове Аир. А Буревестник в уме подсчитывал — какие деньги сможет выручить с продажи мрамора и выкупленных им судов на побережье. Предъявлять такие претензии брату было бы идиотизмом — они ведь делали общее дело! Но — дело было общим, а денежки — его. С кровью отбитые у оптиматов дю Массакра! В голове Рема щелкали невидимые счеты, и он с ужасом понимал, что приближается к банкротству — тот уровень расходов, которые он взвалил на себя в связи с выплатами семьям погибших воинов и самой высокой планкой обеспечения продовольствием и обмундированием своего отряда с одной стороны поднял его авторитет до небес, а с другой — опустошил казну!
