Несвицкий как-то сумел всех этих напастей избежать. И Звягинцев очень хотел понять, в чем секрет. Штаб-ротмистр подозревал, что единого секрета – волшебного ключика, отпирающего карьерные двери – не существует. Успех складывается из мелочей. Из деталей. Из нюансов в общении с людьми, – и с начальниками, и с подчиненными. Из малозаметных особенностей стиля управления: работы с информацией и принятия решений.
Короче говоря, штаб-ротмистр внимательнейшим образом наблюдал за шефом. Наблюдения обобщал и анализировал. И был уверен, что все у него получится…
Несвицкий, не подозревая, объектом какого глубокого изучения стал, распоряжался высадкой.
Остров, возле которого обнаружили севшую на рифы «Цесаревну-комсомолку», был невелик и названия не имел, лишь пятизначный номер, позволяющий отличить его от прочих островов и островков гряды Неверова. На самом деле, был то даже не остров, а большая скала в океане, окруженная скалами поменьше, – не заслужившими даже право носить номера. На Новой Ливадии, сушей небогатой, и такие клочки используют для самых разных надобностей: дают названия, обустраивают, выравнивают поверхность, насыпают привозной грунт…
Но на Елизавете, где неосвоенных территорий хватает, скалы в океане так и остаются скалами.
Впрочем, с данной конкретной скалой изменения за последние сутки произошли, и немалые. Над ее каменным горбом поработали и взрывы, и лазеры (штаб-ротмистр не знал, доставили сюда в спешном порядке промышленные лазерные установки или же нештатно использовали боевые).
В результате получилась достаточно ровная поверхность, пригодная для посадки глайдеров и даже самолетов, имеющих антигравы. И позиции для дивизионов прикрытия – те уже были развернуты, ощенились ракетами, лазерными установками и эмиттерами. Сухопутчиков решили не подтягивать, хотя первоначальный, загодя разработанный план предусматривал выдвижение в район будущей операции усиленной танками тактической батальонной группы.
Но коли уж находка сделана в море, наземных атак опасаться не приходилось, и батальонная группа ужалась до двух взводов десантников. Надводное нападение тоже не угрожает – военного флота в здешних водах даже в лучшие времена у мятежников не было. А затевать что-либо с использованием рыбачьих судов… не смешно, господа.
Опасность могла грозить сверху, и для отражения воздушной атаки все подготовлено, и даже с избытком.
Но вот враждебная акция, предпринятая из-под воды, имеет некоторые шансы на успех. «Скаты» могут подобраться незаметно, – нет средств ни для обнаружения, ни для уничтожения подводных лодок, идущих на большой глубине. Всю ударную мощь можно будет обрушить на них, лишь когда выйдут к поверхности и атакуют… Одна самоубийственная атака может удаться.
Оставалось лишь надеяться, что вероятный противник не имеет целью уничтожение «Цесаревны» – а на захват и возвращение им нечего надеяться, не те возможности сейчас остались у мятежников на Елизавете… Разве только вмешается некая «третья сила», о возможности чего прозрачно намекнул господин генерал-майор.
Что это за сила, Звягинцев мог лишь догадываться. И догадывался, не так уж много…
Тут его размышления были прерваны приказом вице-губернатора: проследить за посадкой в глайдеры группы Долинского, ученые народ штатский, к дисциплине не приученный, за ними глаз да глаз нужен.
Штаб-ротмистр козырнул и отправился исполнять.
…Через час высадка завершилась.
Суборбитальник отправился в обратный путь, в Новотроицк. При удаче экспедиции вывезти технику и находки предстояло малому транспортному кораблю космофлота, способному маневрировать в атмосфере и зависать на антигравах для погрузки. Бот и без того летел сюда, загруженный до предела.
Пустышка брошенное судно или нет, надлежало определить группе Долинского. Да, того самого Долинского, – личности, по мнению одних, легендарной, по мнению других – одиозной (штаб-ротмистр в своем заочном суждении, склонялся, пожалуй, ко второму варианту, а лично пообщаться с человеком-легендой за время недолгого перелета не успел).
Люди Долинского пока не приступили к работе. Разведгруппа, исследовавшая обнаруженную с орбиты «Цесаревну», действовала строго по инструкции: найдя нечто, крайне напоминающее термостаты с генными материалами, флотские космопехи немедленно покинули судно, заняли оборону на острове и доложили командованию.
Сейчас на борту работали лишь специалисты по разминированию, тщательнейшим образом исследуя «Анну-Марлену» на предмет неприятных сюрпризов, штаб-ротмистр с минуты на минуту ждал их доклада о результатах…
И не дождался.
Потому что взвыл сигнал общей тревоги.
«Кто? Коммунисты или…» – на бегу подумал Звягинцев, бросаясь в штабному бронеглайдеру, – там, рядом с Несвицким, находился его пост согласно боевому расписанию.
Наушник в шлеме зачастил скороговоркой оператора:
– Группа быстролетящих неопознанных целей, курс сто пятнадцать-шестьдесят два, высота четырнадцать семьсот, скорость один четыреста, расстояние триста восемьдесят… высота четырнадцать двести, курс и скорость прежние… высота тринадцать восемьсот…
Крохотный визор, встроенный изнутри в шлем штаб-ротмистра, транслировал сейчас изображение из штабной машины, с большого экрана пульта контроля оперативной обстановки. И можно было не вслушиваться в частящие в наушниках слова, чтобы понять: неопознанные цели летят прямо на них. И быстро снижаются.
– Захват, сопровождение! – скомандовал Несвицкий – Огонь на поражение по моей команде!
Штаб-ротмистр услышал в наушнике команду шефа и вновь подумал: «Кто?!»
Глава седьмая
Собакам – собачья смерть
1
Зарева Дорохова многие в Красногальске и окрестных поселках принимали за подростка, за школьника-старшеклассника. Да и как не принять – невысокий, худощавый, лицо молодое, борода и усы не растут.
Принимали – и ошибались.
Несколько раз за последние три месяца ему доводилось вразумлять ошибавшихся. Чаще всего молодых бугаев, расслабляющихся за «зеленухой» после смены на шахте. Порой бугаю, мнящему, что круче его нет никого на свете, приходила в хмельную голову идея поучить сопляка кулаками уму-разуму. Просто так. Для разминки. Чтобы не шлялся по чужому району.
Заканчивалась каждая попытка одинаково: обидчик бывал жестоко бит и при следующей встрече с Заревом торопился перейти на другую сторону улицы.
Некоторые бугаи, особо непонятливые, пытались потом Зареву отомстить, собравшись для дурного дела втроем или вчетвером. Численное преимущество никому и ни разу не помогло, скорее наоборот: разозленный Зарев с таких случаях мог запросто сломать руку, или ногу, или пару ребер.
Дело в том, что родился и вырос Зарев на Груманте, на планете суровой и для жизни мало приспособленной. Холод, повышенная гравитация, атмосфера, пропускающая весь жесткий спектр излучения светила, зато богатая вредными примесями, заставляющими постоянно носить маски, – никто в системе Эридана, богатой на кислородные планеты, не стал бы селиться в таком гиблом месте, если бы не богатейшие залежи монацита.
Дети на Груманте рождались редко, а из родившихся вырастала и доживала до совершеннолетия едва ли четверть.
Зато выросшие казались откованными из стали. Из инструментальной. Или из оружейной. Мало чувствительные к перепадам температуры, с запредельным болевым порогом и неимоверной скоростью реакции… Про силу и выносливость говорить не приходится – слабаки на Груманте не выживали.
Организм, растущий при почти двух «же», не может позволить себе ни грамма лишнего жира, и все мышцы, включая сердечную, от постоянной тренировки становятся как стальные пружины. Или не становятся, если нет к тому генетических предпосылок, – и тогда на кладбище появляется еще одна выдолбленная в вечной мерзлоте детская могилка…
Да и скорость реакция волей-неволей отрабатывается до совершенства, когда предметы падают вдвое быстрее.
