– Только не паниковать... Только не паниковать, – пробормотал я, хотя уже был очень близок к этому состоянию.
Уметь бы уменьшаться, как девочка из сказки.
Я резко выдохнул, втянул живот, вжал плечи и почувствовал, что стал более‑менее свободен. Толкнулся вперёд и смог преодолеть узкое место.
Очень хотелось промокнуть вспотевший лоб, но такой возможности у меня не было. Я снова пополз вперёд метр за метром. Я уже видел выход наружу, пусть разглядеть через заросли кустов хоть что‑нибудь было тяжело.
Ещё немного, и я оказался на свободе. Руки и живот тут же укололи ветки шиповника, но боль приходилось терпеть, причем не издавая ни звука. Рванулся один раз, второй и всё‑таки выбрался наружу. Улёгся на землю, и увидел, что все руки у меня в черной грязи. Лицо наверняка тоже.
Вокруг никого не было, только было слышно, как тарахтели генераторы чуть вдали. У теплицы, под навесом. Ну, мне туда, никуда не денешься. Так что я пополз дальше, а потом встал и, пригнувшись, двинулся в гору.
Добрался до теплицы, попытался заглянуть внутрь, но через мутное стекло ничего не увидел. Как там вообще хоть что‑то растет? Для фотосинтеза растениям помимо углекислого газа нужны ещё и солнечный свет. А его практически нет. Сомневаюсь, что «школьники» запаслись таким количеством ультрафиолетовых ламп, чтобы их хватило на всю теплицу.
Меня пробило ощущением чужого присутствия, причем, враждебного. Радар работал. Я двинул чуть в сторону и услышал впереди негромкий разговор. За теплицей стояло двое солдат. Я подошел чуть ближе, к самому краю и обратился в слух.
– Не нравится мне все это, – проговорил один из солдат. – Зря мы с базы ушли. Там все спокойно было, никто к нам не сунулся бы.
– А тут? Кто сунется‑то? Никого нет. Даже менты из города свалили, ссут нас, сам же видишь.
– В этом и проблема. Куда они свалили‑то? А насчёт того, что никого нет, ты не прав. Недавно видел, груз сбросили? Наши ещё туда поехали. Ты не видел, что с ними случилось?
– Ну, двухсотые все.
– Я видел. Из пулемета их покрошили, понимаешь? В упор. Они даже чухнуться не успели, как расстреляли всех. И «Тигр» весь в дырах. Да и самое главное: груз. Понимаешь? Самолётом. То есть кто‑то связался с теми, что снаружи сидят. И даже добазариться смог.
– И что?
Он совсем тупой что ли? Этот, что больше говорит, вроде что‑то понимает. А второй, отморозок, похоже какой‑то с коэффициентом умственного развития, как у обезьяны.
– А то, что если кто‑то договориться с теми, кто за городом, смог, ты их могут и вывезти. А нам что делать? Тут сидеть, пока не передохнем все? А то и долбанут по городу чем‑нибудь. Ядерным зарядом, скажем.
– Да не верю я. Онорчук сколько не пытался связаться с ними, а не смог. А он‑то полковник был, не хер собачий. А тут какие‑то левые договорились? Да и не будут по городу ничем долбить. Хотели бы, уже сделали бы.
– Не знаю. Ладно, давай в обход, а то мало ли. Сунется кто‑нибудь. Хотя бы и те же, что пацанов наших положили.
Послышались шаги, я вполне мог различить их направление, да еще и радар, который, похоже, ночью работал гораздо лучше, чем днем, помог. И если один из солдат шел в другую сторону, то второй двинулся как раз в мою.
Я увидел, как он заворачивает за угол теплицы и тут же спрятался. Шаги все приближались, сейчас он подойдет сюда и увидит меня. Естественно, попытается поднять тревогу. Нужно срочно что‑то придумать.
Глава 22
Я вытащил из ножен клинок. Не шкуросъемный, который таскал, как запасной, а мой, с которым ходил обычно. Верный друг, которого я взял трофеем с одного из вражеских операторов в Африке. Собственно говоря, именно этим ножом я его и зарезал, когда мы схватились в ближнем бою. Сумел как‑то, несмотря на то, что силен был.
Нож немецкий, армейский, формы танто. Жесткий на изгиб и разлом, но при этом им можно и колоть и резать. С достаточно широкой гардой и без лишних наворотов типа пилы по обуху или кусачек для проволоки. Единственное, что есть – это небольшой стеклобой на обратной стороне.
Короче, отличный нож. И сейчас вся надежда была именно на него, ну и на мою реакцию, естественно.
Шаги все приближались, я же встал у стены, сжимая в правой руке клинок обратным хватом. Резать горло – не вариант. Успеет крикнуть однозначно. Вариант всего один.
Парень вышел из‑за угла. В темноте он меня не заметил, тем более, что я перемазался грязью в трубе с головы до ног. Одет он был в обычную камуфляжную футболку, что уже было хорошим знаком: без бронежилета, а значит, что шансов на задуманное гораздо больше. Отросшие волосы он, кстати говоря, перевязал красной лентой. Не знаю зачем, под партизана косил что ли.
Я рванулся к нему и дернул на себя. Солдат успел коротко вскрикнуть, но секунду спустя я зажал ему рот, а потом вогнал клинок над ключицей и провел в сторону, перерезая верхушку легкого.
Парень коротко захрипел, а потом на мою руку хлынула кровь. Он дергался секунду‑другую, а потом затих. Попросту захлебнулся. Да, печальная смерть, но куда деваться. Тем более, что после того, что эти уроды устроили со «школьниками» я никакой жалости к ним не чувствую.
Я отпустил рот врага, вытер ладонь о его брюки, выдернул нож и проделал с ним то же самое, вернул его в ножны. Аккуратно посадил парня возле стены теплицы.
На шее солдата висел автомат, причем, нормальный, не какое‑нибудь старое весло, которым вооружены военные в дальних частях, а АК74‑М. Складной. Еще на нем была разгрузка, самая обычная, в подсумках оказалось четыре магазина. И подсумок с медициной имелся.
Разрезал скотч, которым был привязан к спине мешочек со взрывчаткой. До навеса, под которым генераторы находятся, совсем недалеко осталось. В руках донесу.
Снял ремень, отложил автомат в сторону. Потом стянул разгрузку. Она уже была испачкана кровью, но грязнее я не стану однозначно. Натянул на себя, забросил на шею оружейный ремень. Проверил ствол – приклад болтается, так и норовит сложиться. Ну я лучше так и сделаю, мне это стрелять не помешает. Все‑таки силы у меня в руках достаточно, а чтобы палить длинными очередями на подавление он и не нужен. Не думаю, что у меня будет достаточно времени для того чтобы хорошо целиться.
Но хоть какое‑то оружие у меня есть. Если что, возможно, получится пробиться до ворот. А теперь дальше и тихонько, тихонько.
Я осмотрелся, увидел вдалеке, у самого здания школы, еще одного солдата. Но он как раз заворачивал за угол, и в мою сторону не смотрел. Вроде, больше никого не было.
Тайком идти или двигаться в открытую? На мне разгрузка, автомат. Могут признать за своего, особенно вдалеке, да и в темноте. Но риск спалиться все равно есть.
Однако так выйдет гораздо быстрее, чем ползти.
Я все‑таки решил идти. Расстегнул кобуру с пистолетом, который все‑таки взял с собой. Выхватить – секунда, выстрелить – еще одна. В здании может быть, не услышат, да и генераторы шумят. Причем сильно так. Если бы не освещение, то морфы давно сюда пожаловали бы.
Подозреваю, что они так вокруг и бродят. Знают, что тут много вкусных людей. И только и ждут, что момента для атаки. А он вот‑вот настанет. Если у меня, конечно, получится провернуть задуманное.
Я пошел в сторону генераторной, ни от кого не таясь. Над ней горела одинокая лампа в плафоне, судя по желтоватому цвету, накаливания. И где только взяли‑то? Зато плафон навернули, он хоть и гасит свет немного, зато меньше шансов, что что‑нибудь сгорит, замкнет или так далее. Умные люди в школе жили.
Ага, и человек есть, стоит у навеса. Нет, все‑таки не совсем дураки тут, пост сделали. Правда он, подозреваю, не столько для охраны, сколько для того, чтобы бензин доливать периодически. На ночь нельзя чтобы хоть один заглох, как ни крути, но освещение – это жизнь.
