— Да уж, — я вспомнил неожиданные увлечения старого мага казино и выпивкой, — понятно, почему он такой. Правда, когда я договорился с Воином его тоже отметить печатью, Рихад как-то взбодрился. Ты не заметила? Последнее время он, как мне кажется, стал живее и экспериментами интересовался, и работы по грантам взялся курировать.
— Я заметила, — кивнула девушка, затем её глаза расширились, — так это вы⁈
Похоже, до неё дошло, что я сказал.
— Вы добились для него благословения Воина⁈ — Ланика схватилась за голову, — для мага⁈ Это же невозможно!
— Возможно, — я расстегнул верх мантии и рубаху под ней, обнажил плечо, показывая свою метку, — у меня, кстати, тоже есть.
— Невероятно!
А затем Сильф вцепилась в мою руку и с придыханием прошептала:
— Профессор, научите меня, пожалуйста! Я поняла, вы переродившийся маг древности, поэтому знаете куда больше остальных. Кое-кто говорит, что вы учите студентов ненужным вещам, но мой дед считает, что после Катаклизма многое в магии было утрачено, и с каждым годом утрачивается всё больше из-за такого, как в Империи, ограниченного подхода к обучению. Обычным магам дают только крохи, но и магистры личным ученикам также не спешат передавать знания, боясь, что ученики их превзойдут. Магия деградирует, профессор, а я не просто маг, я живу магией, дышу ей, я хочу большего, но никто, кроме вас, не может дать мне больше. Поэтому я сделаю всё, что вы скажете, только научите.
— А ваш дед? — только и смог, что произнести я в ответ на такую жаркую, полную эмоций речь.
— Ему запретили брать меня в личные ученицы, — опустив взгляд, потерянно произнесла девушка, — моего потенциала недостаточно для этого. Я бы могла стать боевым магом, продолжив обучение, как миссис Ботлер, в имперском училище Легиона, но с опалой на моей семье мне туда путь тоже закрыт. Одна надежда на вас.
— Я тебя услышал, — медленно, разделяя слова, произнёс я, не спеша отвечать что-то конкретное.
Надо было всё самому сначала взвесить и определиться, как быть.
— И пока не могу ответить тебе ни да, ни нет. Но ты в любом случае остаёшься моим адъюнктом и продолжаешь работать как работала.
— Спасибо, профессор, — она глубоко поклонилась, но я успел увидеть, как на лице её мелькнуло выражение облегчения, похоже, она не была уверена, что я не накричу и не прогоню её.
— А теперь пошли искать Полкана, — преувеличенно бодро объявил я и вновь зашагал в лес.
Мне нужно было время на размышление, и поиски сбежавшего фитомутанта этому как никогда способствовали. Хотя, если так подумать, в сущности, чего я испугался? Ланика просто хочет развиваться дальше и пусть считает меня кем угодно, хоть древним магом, я в любом случае планировал делиться знаниями со своими студентами. Магия не должна стоять на месте. И девушка в этом будет отличным подспорьем.
Однако, это её замечание, что магистры не спешат с обучением даже личных учеников, меня тоже смутило. Выходит, падение уровня образования — это не просто заговор сильных магов против среднего класса? Это системная проблема? Что ж, тогда в Империи всё хуже, чем я думал. Одно дело сознательное ограничение доступа к знаниям для низовой прослойки одарённых, другое — общая деградация и регресс снизу доверху. Интересно, а руководство Империи и Император в курсе этой проблемы? Или меньше знают — тише будут?
Нет, в некотором разграничении и ограничении я видел смысл, есть те, кто действительно хотят получить только базовые навыки и просто работать, им незачем преподавать что-то более углублённое, высшую ступень магической науки нужно оставлять энтузиастам. Но в Империи это было сделано, не побоюсь этого слова, через жопу.
Хотя не спорю, весьма просто и удобно ориентироваться на силу дара. Её легко определить и разбить на ступени. Слабый дар — иди в работяги, средний — добро пожаловать в Легион, сильный — вот тебе мудрый наставник, который поведёт тебя к вершинам магии. Вот только сила не равна уму. Дар — это характеристика тела и с уровнем интеллекта коррелирует примерно никак. В итоге, маги среднего ума становятся магистрами и, в силу своей ограниченности, неизбежно усваивают меньше. И в итоге, своим ученикам тоже передают меньше. А если ученики умнее, то могут и сознательно ограничивать объём передаваемых знаний, чтобы на их фоне не казаться глупее. В итоге, имеем, что имеем.
Но прогресс не должен стоять на месте, застой ведёт к разложению и смерти. И если пока эффект этого простым глазом не виден, пройдёт ещё тысяча лет, и Империя станет колоссом на глиняных ногах, который легко рухнет перед ушедшим вперёд в знаниях противником.
Вот интересно, в Империи это действительно никто не понимает?
За всеми этими размышлениями я не заметил, как мы углубились в лес, и очнулся только, когда Ланика начала звать сбежавшего питомца:
— Полкан, Полканчик, ты где, ау⁈ Отзовись!
Смотрелось это забавно, впрочем, я особо не следил за прогрессом нашего мутанта, может он уже и кличку свою знает. Помощница вроде пыталась его обучать командам.
Некоторое время в лесу было тихо, но затем обострившимся слухом я уловил какой-то металлический лязг и, примерно определив направление, скомандовал:
— Туда!
А когда через пару минут мы выскочили на небольшую прогалину, то остановились, разглядывая весьма занимательную картину. Нет, Полкан был тут, с рёбрами из слегка закопчённого металла, при нашем появлении поднявший стебель и угрожающе распахнувший зубастую пасть, но ещё тут оказалось самое натуральное гнездо из погрызенных и сложенных полукругом древесных стволов, сам Полкан запирал вход в гнездо, перекрывая своим мощным решётчатым торсом весь проход.
— Полкаша, — обрадованно всплеснула руками Ланика, — живой!
Тот пару раз клацнул челюстями, то ли приветствуя, то ли предупреждая. Но девушка, ни секунды не сомневаясь, бросилась к нему.
— Стой! — попытался ухватить её за рукав, но куда там.
Подлетев к пшеничному монстру, она принялась теребить его за прутья и гладить зубастое зерно.
— Полканчик, а я думала, ты погиб, я так переживала. А ты живой, мой хороший. И гнездо себе сделал.
Не знаю, понимал он её или нет, но попыток укусить не делал, видать и правда, сумела приручить.
— Ой, а что это у тебя там?
Заглянув за него, внутрь гнезда, Сильф вдруг завопила так, что у меня чуть разрыв сердца не произошёл. Я уже готовился жахнуть чем-нибудь огненным, как вдруг понял, что визжит она не от страха, а от восторга.
— Профессор, смотрите! — она принялась буквально подпрыгивать от нетерпения, подзывая меня к себе.
Осторожно подойдя, чтобы, заворочавшийся подозрительно Полкан меня не цапнул, я заглянул в гнездо тоже.
— Так ты не Полкан, — спустя секунду удивлённо произнёс я, — ты Полкана?
В гнезде деловито копошились три мелкие копии нашего мутанта-переростка. Всего сантиметров пятнадцати в высоту, но уже с приличными зубками и тоненькой металлической решёткой вокруг стебля. Корнями они перебирали по куче прелой листвы, которая была навалена в гнезде, а зубами самозабвенно грызли ржавый меч, неизвестно где отрытый.
— Или он папа? Но где тогда мама?
— Нет, — помотала головой Ланика, с восхищением, затаив дыхание, наблюдавшая за малышнёй, — но это даже не партеногенез, вы же видите, это полные копии, такое невозможно передать обычным путём, это клоны, маленькие Полкашики.
— То есть он может клонировать сам себя. А это не опасно?
— Ничуть, — радостно заявила Сильф, но затем, подумав, поправилась, — то есть не думаю. Механизм клонирования требует специфических ресурсов, скорее всего, он нашёл место богатое железом. Без этого не сработает, иначе он бы начал клонироваться ещё в лаборатории.
— Ну, будем надеяться, — резюмировал я, — ладно, забираем, нечего людей пугать и не пойми чем заниматься. Наплодит толпу, куда их потом девать?
— А Валера так и не нашёлся, — грустно произнесла Ланика, когда мы пошли обратно, аккуратно неся мелких фитомутантиков.
