– Я не могу набраться сил, выпивая текилу и вертясь на пилоне. Мне не прикольно. Я от этого устаю. Мой способ расслабления отличается от твоего.
– Ок! В следующий раз способ повеселиться выберешь ты.
– Почему тебе так важно, чтобы я пошла? У тебя есть скрытый смысл?
– Есть. Хочу тебя соблазнить. Попробовать на вкус твои губы и научить науке страсти нежной. Что-то мне подсказывает, что ты ещё девственница.
– А что, если и так? Я должна стыдиться того, что не переспала с первым встречным, которому пришла в голову фантазия мне вдуть? Мне девятнадцать! Ещё есть время исправиться.
– Ты уверена? А если завтра мы не выберемся из очередного тупика, что – так и умрёшь, даже не попробовав, кого это? – насмешливо подначивал Крис.
– Едва подумав об этом умру от разочарования раньше, чем меня убьют, – огрызнулась Александра.
– Знаешь, что? – усмехнулся Крис. – Не бери в голову. Если скажешь «нет», это будет означать «нет». Я могу быть настойчивым, но лишь до определённой черты. Решение всегда за девушкой. Я из горячих парней, но я принимаю отказ, даже когда он мне не нравится. Ну, хватит, Лекса, сопротивляться! Давай! Позволь себя уговорить! Перестань думать и подозревать меня в измышлении десяти казней египетских. Иногда приглашение на вечеринку – это просто приглашение на вечеринку.
– Ага! Но в это сложно поверить, когда помнишь, чем закончилась предыдущая.
– Если бы ты туда не пошла, чтобы изменилось? Скажи мне – да! Отбрось свою таинственность и грусть и повеселись со мной!
– Эй! Я не всё время грущу! С чего ты это взял? Я уж скорее злюсь, что всё идёт не так как хочется.
– Дай мне шанс попытаться это исправить. Ты не пожалеешь, если скажешь «да». Ты улыбаешься, это значит…
– Я была готова к любым вопросам и разговорам, но отчего-то не думала, что ты станешь со мной флиртовать и тянуть на танцы.
– Почему? Что в этом необычного для такой красивой девушки, как ты? Я всего лишь пользуюсь шансом опередить других парней.
Он поднялся с кресла, в котором сидел до этого и пересел на пол, устроившись у ног Александры. Склонив голову на бок, глядел на неё прозрачными, чуть насмешливыми глазами. Его смазливое, наглое, породистое лицо словно магнит, притягивало её взгляд.
– Ведь Дэмиан ещё не приглашал тебя?
– Нет. Мы не говорили с ним ни о чём таком… он вообще не болтлив.
– Это Дэмиан-то? Возможно, мы говорим о двух разных Дэмианах? Тот, которого я знаю, за словом в карман не лезет и действует с девушками решительно. Почти так же, как и я.
– Я его кузина. Мы родственники.
– Это к лучшему, если он так думает. Даёт мне фору, – шкодливо усмехнулся он.
Александра нахмурилась, не отрывая взгляда от его глаз, насмешливых и даже жёстких. А взгляд у него был такой… мужской, горячий, что и женщине с большим опытом, чем у неё, впору сбиться с дыхания.
– В какую игру ты играешь, Дэмиан.
Он осторожно взял её за руку, чуть повернул её и прижался горячими губами с быстро бьющей на запястье голубой жилке. Его дыхание щекотнуло кожу, согревая.
– Я не дам тебе спрятаться от меня за барьером дел, придуманных или мнимых. Ты обещана мне. Ты мне нравишься. И ты будешь принадлежать мне, Лекса.
– Осталось только добавить «по своей воле или нет», – презрительно фыркнула она. (1bd23)
– О, нет! Только по своей воле и собственному выбору. Меньшее меня не удовлетворит.
Одарив её кривой усмешкой, в которой одновременно таились обещание и вызов, от отодвинулся, отпуская её руку.
А Александра к удивлению, ощутила при этом лёгкий укол разочарования.
Глава 27
Александра, войдя в комнату, не сразу заметила фигуру, застывшую о окна. Она с облегчением сбросила обувь, скинула куртку и направилась к шкафу, чтобы достать сменную одежду. Но распахнуть его не успела. Чья-то рука тяжело легла на ручку, возвращая дверцу в исходное положение, заставляя девушку порывисто обернуться, в испуге вжимаясь спиной в шкаф.
Мортэ на этот раз выглядел безупречно, можно даже сказать, импозантно. Классический вариант: идеально отутюженные чёрные брюки, пиджак и белая рубашка под ним с классическим же жёстким воротником, подхваченным идеальным галстуком.
– Росио?.. Какого чёрта? – испуганно выдохнула. – Что ты здесь делаешь!? Кто разрешал тебе заходить ко мне в комнату?
– А что мне оставалось делать? Ты же не пришла на занятия? Я, как ректор, обязан следить за твоим посещением.
– Странный способ слежки! Уважаемый господи ректор, вы превышаете ваши полномочия, нарушая мои личные границы! И если это не прекратится я вынуждена буду жаловаться.
– И кому же ты собираешься жаловаться? Не забывай, я твой опекун. Официально. И я же твой ректор. Тоже официально.
– Что с того? Опекун может вести себя совсем некрасиво. Вот как вы сейчас. Вам обязательно стоять так близко ко мне?
– Какие-то проблемы с этим?
– Да! Мне это не нравится, мне неприятно. Ваше поведение часто колеблется на грани приемлемого. Будьте так добры, не нарушайся границ моего личного пространства, я не давала вам к этому никакого повода.
– У тебя слишком богатое воображение, девочка.
– Да неужели?
Их взгляды встретились.
Александра понимала, что он явно пытается играть с ней. По своим правилам. Пытаясь если не соблазнить, так смутить. Отчего-то догадки Дэмиана об истинных целях этого человека сейчас не казались ей такими уж невероятными.
С самого первого дня поведение Мортэ было странным. Она не хотела этого видеть, но… он флиртовал с ней так, что и придраться-то не к чему. Лишних слов или действий он себе не позволял, и всё же его манера придвинуться чуть ближе, его тяжёлые взгляды, его голос… всё это было крайне неприятно.
Александра выросла среди тех, за кого заступаться было некому. Дети-сироты часть становятся объектом сексуального домогательства. Взрослые умеют правильно совращать, зачастую даже не приходится прибегать к насилию. Кто-то не видит большой беды в том, чтобы за лишний кусок по слаще расплатиться сговорчивостью, кому-то и куска не надо, достаточно иллюзии привязанности, нежности, участия. Никому быть не нужным на свете ноша тяжёлая в любом возрасте, но для неокрепших юных сердце и душ она почти не по силам.
Но Александре до сих пор везло. В детском доме у них был отличный персонал. Да, они не обеспечивали всех любовью, но справедливость и относительное равенство (а полного в жизни быть и не может) поддерживали. Никто не позволял себе лишнего. И усыновители относились к ней с чистой отеческой заботой. Никогда, живя рядом с приёмным отцом, Александра не чувствовала на себе сальных взглядов или двусмысленных прикосновений.
В случае с Мортэ она практически всегда ощущала давление и двусмысленность. И после последнего с ним разговора у неё пропало всякое желание закрывать на это глаза.
Она настроена была решительно поставить его на место.
– Я настоятельно прошу вас держать дистанцию, положенную между наставником и его ученицей. Или вы в самом деле думаете, что из шифоньера может вылезти нечто, что так решительно наваливаетесь на дверцу, а уж заодно и на меня?
Мортэ отодвинулся, убирая руку. На его лице была написана такая неприкрытая обида, что на мгновение Александре даже сделалось совестно за свои слова.
– Шкафы могут по-своему опасными. Вспомни хроники Нарнии. Но ничем не укрощённое воображение куда опасней. Ты приписываешь мне то, что у меня и в мыслях не было.
– Охотно приношу извинения, если ошибаюсь. Но ваши появления способны вызвать дрожь и у кого-то с более крепкими нервами, чем у меня.
– Я всего лишь беспокоюсь! Ты должна была прийти на занятия. Мы договорились готовиться к проведению Ритуала…
– На занятиях?
– Конечно, нет. После. Я уже не говорю о том, что здесь ты не в безопасности и я беспокоюсь…
– Не сходится. Если бы вы просто беспокоились обо мне, что вам мешало вызвать меня к себе в кабинет?
