По случаю раннего, еще не обеденного времени народу в таверне было немного. Мы, трактирщик, его дочь и рыбак, пытавшийся расплатиться с хозяином заведения уловом вместо монет. Рыбешка, плескавшаяся в переполненном ведре, была мелкой, костистой даже на вид и хищно поблескивала на солнце, почему-то вызывая ассоциации с пираньями.
Проверять их на зубастость не хотелось.
— Ну куда я их дену? — ныл худой мужик в соломенной широкополой шляпе. С одной стороны у нее был вырван клок, и я сильно подозревала в этом преступлении обитательниц ведра. — У меня их три бочонка. Лезут и лезут в сети как заговоренные! А мне бы кашки или выпить там…
Он с надеждой жалостливо округлил глаза и уставился на трактирщика.
— Засушить, может, — с сомнением протянула я, издалека, с опаской, заглянув в ведро. Рыбешки походили на лещей, а те при правильной обработке становились неплохой закуской к пиву. — Просолить и засушить. Под выпивку пошло бы.
Трактирщик метнул на меня заинтересованный взгляд, а рыбак приободрился, видя поддержку.
— Хоть сегодня, Ивер, а? — заныл он, косясь в сторону кухни, откуда густо пахло наваристым бульоном и жарящимися креветками. — Сам знаешь, последние дни вообще ничего путного не ловится.
Мы с Дейроном переглянулись. Потому, скорее всего, и не ловится, что рыба попряталась в ожидании катастрофы. Звери, даже самые безмозглые, чуют грядущие неприятности куда точнее людей.
— А, тьма с тобой, садись, — махнул рукой хозяин и гаркнул так, что я от неожиданности аж вздрогнула: — Нора, плошку похлебки дай!
— Несу! — донеслось из кухни, и трактирщик, не обращая внимания на благодарственные лепетания рыбака, переключился на нас.
— Что желаете, господа хорошие? — он задержался взглядом на мне, я же плотнее надвинула капюшон. Пусть Ладинье ведёт переговоры, а то начнётся: женщине не место, не пристало и прочее.
— Нам бы перекусить, — выбрав столик в дальнем углу у стены, Дейрон решительно направился к нему и потянул меня за собой. — Тащи, что у тебя свежее.
— Так все свежее, господин, — засуетился хозяин, чуя прибыль. — А что вы предлагали с рыбками-то сделать? Я не расслышал.
— Посолить, потом просушить, — я пожала плечами. — Вы же солите лишний улов?
Близость к морю обязывала. Соли тут должно быть столько, что хоть ящиками соли, предположила я. И угадала.
— Бывает, — степенно кивнул трактирщик, укладывая в голове рецепт. — Просушить, значит. И долго ли?
— От трех до семи дней. По вкусу. И вешать лучше за глаз или жабры, чтоб не вытекало… всякое.
Хозяин рассеянно покивал, прикидывая про себя, куда вешать целую рыбную гирлянду, и поволок ведро в сторону кухни. Довольный рыбак поклонился в нашу сторону, тактично присаживаясь за столик у входа, чтобы не мешать господам своим запахом и видом. Стирка здесь была не в почете, и от работяги исходил мощный дух свежей рыбы и несвежего тела, который не мог заглушить даже продувавший веранду морской ветерок.
Прискакала бодрая подавальщица, судя по возрасту, дочь трактирщика. Повозила не особо чистой тряпкой по столешнице, продемонстрировав недюжинные прелести, посверкала щербатой улыбкой, поставила металлический стакан с ложками на середину стола, туда, где обычно бывают свечи или вазы с цветами. Такое себе украшение.
— Скажи, милая, а у вас тут последнее время новых лиц не появлялось? — мягко поинтересовался Ладинье, пристально глядя девице в глаза. Та закраснелась и потупилась, а я с трудом подавила порыв пнуть темнейшество под столом ногой.
Это что же творится, при живой-то любовнице?
— Так, почитай, половина деревни новые или пришлые, — кокетливо повела подавальщица плечиком. Рубашка, не завязанная у горла по случаю жаркой погоды, соскользнула, приоткрывая молочно-белое пышное тело. Даже я засмотрелась на сей незатейливый стриптиз, что уж говорить о мужчинах. От вида ее декольте чуть не забыла, что переодета мужчиной: так захотелось устроить моему темнейшеству скандал.
— У нас старожилов мало, кто в город подался, кто и вовсе…
Девица махнула рукой, небрежно поправив одежду, и убежала на кухню. Ладинье проводил ее взглядом, потом покосился на меня и вздрогнул.
— Я ж для дела! Хочешь — сама допрашивай, — поспешно предложил он, чуя надвигающуюся бурю, на что я только фыркнула. Если начать ревновать к каждой подавальщице, то зачем вообще такого мужчину заводить? Либо веришь ему, либо нет, а если нет — так и говорить не о чем. Пинка ему и все.
Дейрону я верила.
— Нет уж, я лучше поем, — открестилась я от ведения допроса, и вовремя. Девица вернулась, ловко балансируя на одной руке три глубокие миски. Две сгрузила перед нами, одну отнесла страждущему рыбаку. На обратном пути, повинуясь подзывающему жесту Ладинье, опять подошла к нашему столику.
— А маги у вас тут есть? — зашёл с другой стороны темнейшество. Скрывать дар тяжело, особенно когда он только проснулся. Судя по запустению, царившему в комнатном мирке, принц-бастард не появлялся там минимум несколько лет. Магия появляется в подростковом периоде вместе со всплеском гормонов, а сыну королевы еще нет двадцати лет, по словам Ладинье. Значит, самый пиковый и проблемный возраст он пережил на берегу, вне своего убежища. И уж точно должен был наследить по полной.
Как признался Дейрон, королеве настолько тяжело было говорить, что подробностей она не поведала. Хорошо хоть, ее сил хватило, чтобы указать точное направление и описать заклинание на входе. По обмолвкам ее величества, Ладинье понял, что юный бастард жил в том райском уголке чуть ли не с рождения.
Допрашивать Лисвер, тем более в ее состоянии, темнейшество не стал. А жаль. Нам бы сейчас лишние сведения не помешали, хотя бы чтобы портрет подростка себе представлять или особые приметы.
— Есть, как не быть, — девица, оставив в покое ворот рубахи, занялась волосами: поправила выбившийся локон, ненароком накрутив на палец, перекинула вперед толстую белесую косу. Поглядывала она при этом не на Дейрона, а на меня, отчего я чуть похлебкой не подавилась. — Целая обитель.
Показалось, что я ослышалась, засмотревшись на попытки непринужденного флирта со мной же.
— Обитель? — переспросила я, чуть не забыв изменить голос, чтобы не выдать себя. Подавальщица зарделась.
— Да, Обитель Святого пламени, — кивнула она, теребя кончик косы.
— Обитель Святого Пламени… — повторила я, сама не понимая до конца, что именно меня в этом названии царапнуло.
— И чем они занимаются? — продолжил импровизированный допрос Ладинье, с аппетитом уминая рыбную похлебку. Получилась она и вправду наваристой, сытной и густой благодаря высыпанной вовремя горстке крупы, а сама по себе рыба была достаточно жирной и разваливалась на сочные кусочки прямо в ложке. Водоросли и какие-то травы, плававшие в бульоне, добавляли блюду пикантности, походя одновременно на перец чили и базилик.
— Помогают страждущим, учат детишек грамоте, сдерживают напор тварей из моря, да много пользы от них, всей и не упомнишь, — заученно, повторяя за кем-то из старших, ответила девица, а меня наконец-то осенило.
— Дей, у нас есть монастыри в столице? — уточнила я, едва дождавшись, когда подавальщица снова скрылась на кухне. Ладинье похлопал на меня глазами, не до конца понимая вопрос. — Ну, обители. Ты когда-нибудь про такое вообще слышал?
— Нет, наверное, какое-то местное специфическое образование, — протянул темнейшество неуверенно. — Дело хорошее, что помогают рыбакам и детей учат. Вот бы и у нас, ближе к центру, больше о селянах думали и меньше — о собственном кошельке.
— Так может, специально его и открыли? Чтобы помогать детям, — я специально с намеком выделила последнее слово, и Дейрон замер, открыв рот. Переварив мысль, чуть не ринулся на кухню выспрашивать подробности, но, к счастью, девица вернулась сама, чтобы забрать очень быстро опустевшие тарелки.
— А давно ли у вас эта обитель стоит? — спросил Ладинье, любезно улыбаясь подавальщице.
