– Мы потеряли троих в первую же ночь. Потом ещё пятерых. Осталась только пара человек, мы укрепились в школе. Мы пытались помочь местным.
Вот в это поверить сложно. Не в то, что они помочь пытались, а в том, что местные стали бы принимать такую помощь. Если учесть, как нас все эти годы накачивали на ненависть к американцам, то они скорее всего их на куски порвали бы голыми руками. Но ладно.
– Почему город выгорел, знаешь?
Он некоторое время молчал, после чего заговорил:
– Местные… Они решили, что лучше всё сжечь и уходить в горы. Весь город, дом за домом. И сожгли. Меня оставили, я был на разведке. Когда вернулся, всё уже горело.
– А что так? – не понял я. – Если вы были, то могли с зомби справиться, они ж первое время тупые совсем, медленные.
– No zombies, – он покачал головой. – Программа DARPA. Генетически‑модифицированные монстры. Мутанты. Их сбрасывали с сюда с капсул, с орбиты. Они умеют только убивать и жрать, больше ничего.
– Типа, вам на головы что ли? – спросил я. Про монстров я уже в курсе, а вот послушать, что о них американец может сказать интересно. Это ведь их ученых рук дело.
– Значит, наступление провалилось, – сказал он. – И Крым решили просто уничтожить. Ты уверен, что вирус выпустили наши?
– Да, – кивнул я. – Я видел документы, переписку местных диверсантов с вашим штабом. Так что вот так.
– Мне очень жаль, – проговорил он. – Нечестная война.
– И что теперь? – спросил я.
– Я ищу своих. Или русских, которые не начнут стрелять, – он посмотрел на меня внимательно. – Таких, как ты.
– Ну, я ещё не решил, стрелять или нет, – честно сказал я.
– Не надо, – он покачал головой. – Я тебе ничего не сделал.
Я реально задумался. Может быть, кончить его все‑таки? Это американец, это враг, и он наверняка до этого убивал русских. С другой стороны, лично мне он ничего плохого не сделал. Он один. И он вполне может убивать зомби, помогать другим – обученный вояка.
– Действительно местным помогали? – зачем‑то уточнил я у него.
– Да, – кивнул он. – Но спросить не у кого. Они все ушли в сторону гор. Кто выжил. Человек сорок их было, может быть пятьдесят.
Я повернулся к «Тигру», подозвал Овода жестом. Тот, похоже, ничего не понял, английского не знал. Или не на том уровне, чтобы улавливать беглую устную речь, да еще и с южным акцентом.
– Он вроде не врет. Один. Говорит, что город выжгли местные, чтобы убить мутантов, – бросил я. – Мутантов, которые не боятся солнца и не дохнут от выстрела в голову.
– Пиздец, – выдохнул Овод. – Как будто у нас своих проблем мало.
– Вот именно, – кивнул я. – Вопрос теперь в другом: что с ним делать?
– Да кончай его и все дела, – сказал он. – Америкос все‑таки. Ему все равно пизда, либо зомби сожрут, либо местные отыграются. Война уже третий год идет, чего ему еще ожидать.
Я подумал несколько секунд, и покачал головой. Отыгрываться на нем… Да за что? Если бы он первым стрелять начал бы, я бы убил его легко. А так. Он же такой же солдат, как и я. Уверен, что и у них в Америке сейчас наши высаживаются. Или еще что похуже происходит.
– Олег, – повернул я голову. – Дай пару ИРП.
– Ты его кормить собрался что ли? – удивился «росгвардеец».
– Слушай, он не врет, скорее всего, – сказал я.
Роджер спокойно слушал нас, как будто понимал, что сейчас решается его судьба. Но резких движений не делал, так и стоял. Понимал, что мне его убить – только чуть спусковой крючок прижать. И ни тренировки морских пехотинцев, ни бронежилет не помогут.
– Может реально местным помочь пытались. Пусть идет, хрен бы с ним.
Олег исполнил приказ: перебрался на заднее сиденье «Тигра» и протянул в открытую дверь мне два ИРП в зеленых упаковках. Я бросил их перед американцем – подберет сам, не сломается.
– Короче, Роджер, – снова обратился я к американцу. – Я тебя не знаю, и взять с собой не могу. К тому же мы едем к Крымскому мосту, и если мы туда доберемся, и нас выпустят, то тебе пизда. Расстреляют. Тебе этих двух пайков на пару дней хватит, может на три, если растянешь. Форму свою выброси лучше, потому что по ней сразу видно, что ты американец, а вас, как ты сам понимаешь, тут не любят. Винтовку… Ну без нее ты сейчас не выживешь. Попытайся к местным прибиться, если спросят откуда, говори, что поляк… Не, не подойдет, мы с ними тоже воюем. Говори, что из ЮАР, там белых много. Или из Бразилии. Короче, из любой страны, с которой мы сейчас не воюем.
– Thanks, – проговорил он. – Может change? Бартер? Мою винтовку на ваш автомат?
– Не, – я покачал головой. – Нам американский автомат ни к чему. Где мы к нему патроны‑то возьмем? У нас тут чай не америка.
Он чуть приуныл. Ну да, с русским автоматом ему проще было бы к местным в доверие войти. Особенно если каким‑нибудь туристом сказаться из не враждебной страны.
– За ствол не хватайся, пока не уедем – расстреляем, – сразу предупредил я. – И там дальше село – в него не суйся. Мы всех зомби разворошили там, сожрут.
– Хорошо, – кивнул он. – Спасибо. Как тебя зовут?
– Край, – сказал я.
– Спасибо, Край, – он даже чуть поклонился, а потом отошел с дороги. – Будьте осторожны. В городе все еще есть монстры, огонь их не убил.
– Тебе спасибо за предупреждение.
Действительно. Вот так вот сунулись бы хрен знает куда. А теперь готовы будем.
Олег вернулся на свое сиденье, я забрался в «Тигра», а Овод так и остался на пулемете. Машина снова взревела двигателем и двинулась дальше в сторону Коктебеля, «буханка» покатилась за нами.
Так мы ехали, пока американец не скрылся за холмами, после чего Овод спустился обратно в салон. Я понимал, что он хочет сказать – зря я его не кончил, да только вот, как по мне, он‑то права судить особого не имел. Ему с американцами в бою сходиться не приходилось. А вот мне наверняка. Подозреваю, что именно оттуда у меня шрам на виске.
– Едем осторожно, но быстро, – сказал я. – Этот пиндос сказал, что в городе монстры есть, а нам такая встреча ни к чему. Попытаемся проскочить.
Город тем временем приближался. Ну как город, ни хрена от него не осталось, одно пепелище. Вот и первые остовы домов: обугленные, покрытые сажей. Крыши в большинстве своем провалились, заборы обгорели, оконные стекла просто полопались от жара. Да и рамы пластиковые выгорели все на хрен.
Пепелище раскинулось впереди, как марсианский ландшафт – безжизненный, обугленный, в черных пятнах, где когда‑то была трава, кустарник. Машина, гудя двигателем, шла напрямик, чуть петляя, объезжая обгорелые остовы машин. Они тоже наверняка взрывались, там ведь бензин в баках, пары. Свою долю внесли
Асфальт вздуло от жара, кое‑где он потрескался, а местами и вовсе исчез, обнажив под собой выжженный грунт. Колеса «Тигра» крошили уголья, поднимали лёгкую, серо‑чёрную пыль, что сразу же оседала на лобовом стекле. Дворники лениво махнули один раз, но стекло тут же испачкалось снова.
– Прямо как на Аляске, только наоборот, – буркнул Пашка, не отрывая взгляда от дороги. – Там – снег. Тут – пепел. Только мёртвее.
– А ты был на той Аляске что ли? – спросил Олег.
– Нет, – он покачал головой. – Но какая еще противоположность может быть у Крыма? Только Аляска.
– Наши сейчас там ебашатся, – заметил Овод. – Жарко, наверное, и снег весь растаял.
Я молчал, мне было не до шуток. Повсюду маячили обугленные скелеты зданий. Вон чуть в стороне двухтажное, оно будто уцелело, кое‑где даже побелка целой осталась. Только от окон вверх полосы сажи тянутся, там, где горело.
Краем глаза я уловил неясный силуэт – вроде бы фигура на четвереньках. Повернулся и через секунду понял, что это маленький трехколесный детский велосипед. Рама сгорела, краски больше не было, колеса тоже, а та, что осталось, напоминало гротескную скульптуру.
А кое‑где появились кости в черных угольках сажи. Они не шевелились. Такое мы уже видели на той дороге, где зомби сгорели вместе с машинами из‑за пожара, вызванного разливом топлива с наливняка. А может быть, это и люди были живые. Хотя тут вряд ли, если верить американцу, то все, кто выжил, эвакуировались, покинули город. Его только с собой не взяли, потому что чужой он.
