А на столе появился самовар.
Вот только что не было, а тут раз и возник.
— Учись, девонька. Домовые в твоём доме живут.
— Да, но…
Как сказать, что Ульяна понимает, что они живут, только это всё равно в голове не укладывается. Наверное, слишком много всякого-разного в последнее время случилось, и вот оно до сих пор всё в голове и не укладывается.
— Прикажи показаться.
— Покажитесь, — послушно сказала Ульяна.
И ничего не произошло.
— Не чуешь ты за собой силы пока, — бабушка покачала головой.
— А как надо?
— Покажитесь, — произнесла она вроде бы и спокойно, но так, что Ульяна и дышать перестала. А над полом заклубился туман, складываясь в нечто… человекоподобное?
Точка, точка, огуречик…
Как будто детские рисунки ожили. Такие вот, нелепые, угловатые и напрочь схематичные. Только и понятно, что у этих, сплетенных из тумана и теней существ, есть руки, ноги и головы. И что одно из них — женского роду, потому что в стороны торчали две косицы.
— Идите, — разрешила бабушка. — Им тягостно в мире людей быть.
— Они… недовольны, — Ульяна вдруг поняла, что теперь, увидев домовых, ощущает их присутствие, которое вроде бы и нигде конкретно, но и везде.
— А то. Не любят переселяться. И дом этот давно от хозяйской руки отвык. Да и ты… домовые — создания полезные до крайности. Но и опасные.
— Чем?
— А вот тем, что, если другого хозяина в доме нет, то они сами себя таковыми считать начинают. И тогда уж не служат, а пытаются заставить других служить. И дом становится злым.
— Это как?
Самовар сам собою наполнялся водой. Странно было смотреть, как плывёт кувшин по воздуху. И как на столе появляются тарелки и миски. Вот в одну, закружившись вихрем, легли сушки. А другая наполнилась пряниками. Запахло сладко, вареньем.
— А так, что силы он тянет. Людям в нём находится муторно. Сны дурные мучают, предчувствия. А то и начинают люди меж собой лаяться, по любому поводу. Мужики пить принимаются, потому как над пьяными у нежити сил нет. А во хмелю, на дурную голову, творят всякое-разное. И дом скрипит, меняясь. И домовые тоже… из иных мавка вылупиться способна. Они это знают. И боятся.
— Как-то… необычно.
— А то. Потому и надобно, чтоб ты себя хозяйкой тут почувствовала. Сама. И тут я тебе не помогу.
— Как и с источником?
— Как и с ним.
— Мама… она знала про источник?
— Знала, конечно. Искать, думаю, ходила.
— Не нашла?
— Так это ж не ручей, который в камнях прячется. Он, как вот домовые, сам не здесь. И покажет себя не всякому.
— Только доброму?
— Чтоб всё так просто было, девонька. Добрый, злой… это наше понимание, человеческое. А уж как источник выбирает, кому открыться, тут не угадать. Нынешний не одну сотню лет спит. Уже, говоря по правде, подумывали, что вовсе он ушёл…
На столе появлялись какие-то плошки и плошечки.
С сушеными ягодами.
С сахаром белыми кубиками. С баранками и крендельками, которые тоже из воздуха появлялись.
— Так ведьмы… какими они бывают? Чем светлые от тёмных отличаются? И почему вы матушку не остановите?
— Стоять! — вопль Данилы заставил Ульяну подпрыгнуть. — А ну выплюнул! Фёдор Степанович! Вы ж взрослый человек! Играйте честно!
— Сила, Улюшка, она просто есть. Вот как железо. Из одного куска можно сделать узорочье, которое не хуже золотого будет по красоте-то, из другого — меч, а из третьего — плуг. Понимаешь? Так вот и сила. Одна будет ею людей исцелять да проклятья снимать, а другая — насылать.
— Это же плохо… проклятья насылать, — сказала Ульяна и задумалась. — Тогда получается, что я тёмная?
— Разве?
— Но я ведь проклинала…
— И светлая проклясть способна, и тёмная — исцелить. Просто кому-то одно легче даётся, а кому-то — другое. У ведьм ведь и таланты разные. Кто-то вот землю слышит и может сделать так, чтоб родила та щедро. Кто-то лес от огнёвки или иной напасти заговорит. Или вот воду услышит да поправит неладное. Кто-то со зверьём ладит… просто одно даётся легче, чем другое.
— Тогда совсем не понимаю!
Бабушка вздохнула. Ну вот, сейчас скажет, что Ульяна дура. Или не скажет, но подумает. Вон она как смотрит. Матушка тоже так смотрела, и ещё с насмешкою, от которой порой было больнее, чем от слов.
— Ох, видать, не умею я объяснять, — бабушка покачала головой. — Не с того начала. Смотри, мир велик. И в нём всякое встречается. Есть тьма, и есть свет. И то, и другое миру надобно. Это понимаешь?
Ульяна кивнула.
Вроде бы пока да.
— Вот и получается, что одним проще брать силу тёмную, а другим — светлую. Но ни та, ни другая не во вред человеку. Уж как эту силу ведьма использует, сугубо на её совести остаётся. Тем, кто хорош в проклятьях, их и снимать проще. А тот, кто исцелять умеет, сможет и обратное.
— То есть, ведьмы делятся по силе? Так? В первую очередь. Светлые и тёмные. А уже во вторую — по тому, как эту силу используют. Во благо или во вред людям.
— Миру, — поправила бабушка. — В первую очередь миру. Люди — это уже после, это уже совсем другое. Ясно?
Не очень. Но Ульяна разберется.
— Тогда, — разум выцепил главное. — Я пока не различаю силу тёмную и светлую. И если так, то какую использую?
— А в том и дело, Улечка, что ты пока можешь использовать любую. И только тебе решать, куда твоя дорожка ляжет.
Ага. Если бы оно так просто было.
Сел и решил.
Хочу служить силам добра… ладно, не добра, но света. Или вот наоборот, силам тьмы. И оно так над головой раз и загорелась лампочка. Или там этот, как его, во лбу третий глаз нужной окраски. Но нет же, что-то подсказывало, что так просто не получится.
— А источник? — ухватилась Ульяна. — Он какой?
Бабушка глянула на неё снисходительно.
— И он пока никакой. Тем и ценен, Уля, что новый источник прибавит силы той стороне, которую выберет… а его выбор — это в первую очередь твой выбор.
То есть она, Ульяна, должна решить не только за себя, но и за источник, и сразу за…
Нет, она не согласна!
Она не хочет быть Избранной и требует, чтобы перевыборы провели. Но… кто ж ей даст-то?
Глава 3
Где встретились два чудовища
Биомассу животных на суше можно расчитать умножив биоплотность на биообъём
О роли математики в жизни человека.
Человек опустился на лавочку и вытянул ноги. Прищурился, задирая голову, вдохнул сыроватый вечерний воздух, отметив, что наверняка того и гляди дождь пойдёт. Правда, метеопрогноз обещал засуху, но человек верил скорее себе, чем метеопрогнозу.
До встречи оставалось с четверть часа, но это нисколько не волновало. Наоборот, человек был рад тишине и этому нечаянному одиночеству. Охрана осталась где-то там, в зарослях парка, не столько необходимая — маг подобного уровня вполне был способен постоять за себя — сколько полагающаяся по должности и привычке.
А хорошо.
Просто хорошо.
И даже комариный звон не раздражает. В отличие от телефонного звонка. В любом другом случае человек не ответил бы, но вызов шёл на особую трубку, а проект в последнее время доставлял всё больше проблем.
— Да, — сказал человек и щёлкнул пальцами, выставляя купол. Можно было бы и без щелчка, но эта, подростковая привычка, получилась на диво устойчивой и искореняться не желала. — Что у вас там случилось?
Сказал и поморщился, чувствуя, как отступает наведённое спокойствие.
— Куратор номер три сообщает о готовности одной из групп перейти на следующий уровень.
— Вот… давай без этого, — конечно, когда-то он сам настаивал на таких, обезличенных докладах, но утомили. И не хотелось вспоминать, кто там числится номером третьим, чем он занимается и кого куда выводит. — Просто давай. По-человечески.
За воцарившейся паузой ощущалось замешательство.
— Никитенко. Курирует группы сатанистов.
— А эти откуда?
