Вопросы множились.
— Граждане Сашари, великий дом Эсфес навлёк беду на нашу родину, за что и поплатился проклятием и низложением! Но даже такая плата не утолила жажду мести наших душ. Поэтому драконы отправились первыми защищать нашу землю от вторженцев.
— Справедливо! Сами притащили их! Пусть сами и расплачиваются! Смерть предателям! Смерть! Смерть! — начали скандировать трибуны.
— Последняя волна вторжения больно ударила по нам, — продолжила Найада, заставив заткнуться скандирующую толпу. Вот что значит псионик. — Все великие дома империи объединились, создавая защиту. И вот, наконец, есть благие вести!
В амфитеатре, кажется, даже перестали дышать. Всё внимание было приковано к наге.
— Защита создана неимоверными усилиями и ещё более невероятной ценой. Но она нуждается в активации.
— Активируйте! Скорее! Мы хотим мирной жизни! Чего вы ждёте⁈ Наши дети гибнут там! — крики толпы достигли своего пика, перерастая в бесконтрольный рёв.
— Цена активации — добровольная жертва половины граждан империи.
— Что нужно? Накопители? Артефакты? Мы вычистим все запасы! Великие дома выплатят любую цену ради будущего своих детей! — выкрики раздавались отовсюду, но уже не перерастали в гвалт, скорее напоминая тихий рокот волн. Всем не терпелось услышать цену. Каждый прикидывал, с чем был готов расстаться ради безоблачного будущего родины.
— Цена активации — жизни!
Одно единственное слово установило гробовую тишину в амфитеатре.
— Главы великих домов приняли решение тянуть жребий. Пусть всё решит случай.
— А как же дети? — тихо прошипел кто-то с трибун.
— За них может пойти тот из родных, кого жребий обойдёт стороной, — твёрдо ответил мужской голос с балкона. Рядом с Найадой стоял ещё один глава рода. Я невольно засмотрелся, пытаясь определить видовую принадлежность неведомой зверушки. Там стояла помесь трёхглавого крокодила с прямоходящим демоном.
«Мать Великая Кровь, и это я себя ещё считал уродцем? Да я — красавец писаный!»
Мне показалось, что одна из голов заинтересованно уставилась на меня, хотя меня в прошлом в принципе не могло существовать. Я же просматривал память крови.
— Легко вам отправлять кого-то на смерть! Вы сами жребий тянуть не будете! — последовали недовольные выкрики с трибун.
— Нас дюжина, — отозвался триединый крокодил, — в моих руках шесть чёрных камней и шесть белых. Белые — жертва, чёрные — жизнь. Начнём мы с себя. Выбор придётся сделать каждому без исключения.
— А как же Эсфесы? — произнёс чей-то истеричный женский голос. — Давайте принесём в жертву их!
— Эсфесы единогласно обречены на смерть и забвение. У них и так нет выбора, а у вас есть.
«Вот суки!» — возмутился я, но мои мысли прервало тихое шипение одного из воинов за спиной:
— На забвение обречены мы все. Эсфесы могли спасти хотя бы кого-то. Честолюбивые идиоты. Сами загнали себя в угол.
Я даже обернулся посмотреть на неожиданный островок здравомыслия в бушующем море ненависти и наткнулся на вполне осознанный взгляд трёхглавого коброида, только разумного и с лапами на подобии моих нынешних.
— Ты уж не подкачай, мелочь. Утри им всем нос! Мы постараемся продержаться до твоего прихода.
Вот сейчас я не понял. Он меня разглядел, что ли? Но как?
«Чистокровные аспиды могут путешествовать по памяти и точечно вмешиваться в некоторые события, ты же можешь лишь просматривать память крови», — вспомнились наставления ковчега. Это когда я до чистокровного аспида успел дорасти, что меня в прошлом кто-то заметить смог?
После своих слов коброид устремил взгляд на балкон, а у его свитого кольцами хвоста я заметил белый камень. Такие же камни лежали рядом с каждым из воинов. Видимо, эти сами пошли на жертву, не дожидаясь жребия.
«Хоть кому-то понятие чести не было чуждо», — с уважением отметил про себя.
А между тем жеребьёвка шла своим чередом. Уж не знаю, как аспиды обеспечили каждого в амфитеатре выбором из двух камней, но спустя пять минут над трибунами поднялся тихий вой. Это родные прощались друг с другом. Кто-то менял свои камни с камнями детей, спасая их. Но потом произошла обратная ситуация.
Когда один из взрослых аспидов выдернул чёрный камень из ладони ребёнка, трибуны на мгновение замерли в недоумении, а после без промедления разорвали на месте урода. Так пролилась первая кровь. Инцидентов вспыхивало всё больше. Чёрные камни пытались отбирать у стариков, за которых вступались их семьи. Крови лилось всё больше. Она потоками стекала по проходам на арену, пропитывая песок у лап и хвостов воинов. Происходящее грозило перерасти в кровавую вакханалию, когда над трибунами прошла волна магии. Её смог ощутить даже я.
— Сели и замерли! — растёкся приказ Найады по амфитеатру. Нага стояла с вытянутой рукой, на которой лежал белый камень. — Пускаем себе кровь на ладони и зажимаем камень! — продолжала она инструктаж, на собственном примере выполняя все необходимые действия. — И да простят нас потомки! За империю! За Саша…
Договорить у неё не вышло, ибо все обладатели белых меток стремительно каменели, превращаясь в белоснежные скульптурные аналоги себя. В абсолютной тишине половина граждан империи отдала свои жизни ради будущего.
Я невольно обернулся, чтобы провести в вечность воинов на арене. Да, жертвоприношение вышло, что надо. Но был ли смысл заковывать в камень своих лучших воинов?
Ответом мне стала сирена, раздавшаяся под сводами амфитеатра:
— Внимание! Прорыв периметра! Внимание! Прорыв периметра! Внимание…
А следом каменные оболочки воинов дали трещины, рассыпаясь на черепки, и из них на свет появились твари… Нет, не твари. Чистильщики. Получив второе рождение, защитники империи стремглав уносились в боковые ходы, отправляясь нести свою вахту.
Глава 5
Из памяти крови я вывалился оглушённым. Присутствие на массовом жертвоприношении оставило отпечаток на сознании. Какие-то вопросы прояснились, но добавились и новые.
Из задумчивости меня вывели неуместные возгласы, звучащие где-то на грани слышимости:
— У-у-у, зверюги малолетние! Ну погодите, сейчас я вам! Ай! Ой! Ну всё! Вы меня разозлили!
Послышались щедро раздаваемые шлепки и затрещины, а после новые возгласы:
— Тьфу! Выплюнь каку! Кому сказал, выплюнь! Я невкусный! Ядовитый я! Кому сказал⁈
Я сфокусировал зрение. Рядом со мной лежал спальник с Тайпаной, а в метре от нас Гемос отбивался от пары чистильщиков. Выглядели те подростками по сравнению с экземплярами, ранее встреченными в пустыне, но характер у них был явно не менее скверным. Да и целеустремлённости зверушкам было не занимать.
Они голодными злыми взглядами буравили меня, пытаясь пробиться сквозь защиту непробиваемого во всех отношениях Гемоса. Тот же, руководствуясь какими-то своими принципами, не убивал молодняк, всячески не давая тем меня сожрать. Выглядело это, словно чёрная клякса то и дело подставлялась под удары и атаки чистильщиков, залепляла им пасти и глаза, опутывая и сбивая на песок.
Я подхватил спальный мешок с Тайпаной и, взмахнув крыльями, принялся подниматься к вершине купола. Где-то там у самого провала аспиде должно было полегчать. Теперь, когда я сам прочувствовал через воспоминания энергетику этого места, стало понятно резкое ухудшение состояния Найады. Не оправившись толком после нападения пожирателей, аспиду, скорее всего, накрыло образами сперва кровавой бойни, а после и жертвоприношения. Такое и на здоровое тело накладывало неслабый отпечаток, а уж на больное и подавно.
Оставалось надеяться, что наверху ей станет легче и она придёт в себя. Как без её участия успокоить юных чистильщиков я не знал. Их агрессия явно была направлена на меня, как на существо с чужой кровью, пользующееся чужеродной магией. Но после увиденного у меня язык не поворачивался отдать приказ об их уничтожении. Фактически, они были видоизменёнными через жертвоприношение подростками, защищающими свой дом. Убивать таких рука не поднималась Тем более, что взрослые особи чистильщиков проявляли разумность, как и пожиратели. Вдруг и эти поумнеют, если доживут?
