— В твоих устах это звучит так, как будто ты решил отправить меня в какую-то элитную школу, — нарочито медленно и насмешливо проговорила она и, не выдержав более, рывком подалась вперед, вглядываясь в сразу оказавшееся гораздо ближе лицо собеседника, — Но почему именно этот замок, почему Нормонд? Зачем он тебе, зачем было меня туда отправлять? И вообще… — Татьяна потерла все еще болящий затылок и, вновь откинувшись назад, скрестила руки на груди и почти демонстративно нахмурилась, — Кто дал тебе право что-то решать в моей судьбе?
Альберт негромко вздохнул и, мягко улыбнувшись, поднял руку с бокалом, протягивая его собеседнице.
— Выпей это, — спокойно произнес он, судя по всему, абсолютно игнорируя ее слова, — Тебе станет легче, дитя мое, уверяю.
Шутка повторилась, и девушка, уже начавшая испытывать сомнения в том, что в предложении родителя имеется хоть капля юмора, чуть склонила голову набок, подозрительно глядя на столь настойчиво предлагаемое ей питье.
— Я не буду это пить, — негромко произнесла она, медленно переводя взгляд на отца и стараясь при этом вложить в этот взгляд как можно больше смешанного с негодованием осуждения.
Альберт моргнул, напуская на себя выражение совершенно наивного и невинного недоумения.
— Ты не доверяешь мне? — удивленно произнес он, даже как будто бы с ноткой обиды в голосе, однако, тотчас же вновь улыбнулся, — Странно. Ведь совсем недавно ты уже доверилась одному из моих изобретений и, насколько мне известно, отнюдь не была разочарована, — заметив непонимающий взгляд дочери, маг мягко усмехнулся, — Я говорю о некоем снадобье, которым Эрик помогал тебе вылечить рану. К слову, получила ты ее довольно безрассудным образом, вынужден сказать.
— Ты нотации мне читать собираешься? — Татьяна огрызнулась скорее по привычке. Мысли ее сейчас были заняты совершенно другим, перед внутренним взором вновь проносились воспоминания, но на сей раз не навеянные силой мага, а действительные, свои, настоящие, а не смутно-иллюзорные. Углубленная в эти воспоминания, девушка медленно опустила взгляд на собственные руки; недоверчиво провела ладонью левой по правой, касаясь того места, где некогда была рана. Затем, как будто сомневаясь в ее совершенном исцелении, о котором, в общем-то была прекрасно осведомлена, так как относительно недавно сама с радостью снимала повязку с руки, решительным жестом сдвинула рукав вверх, обнажая запястье и участок кожи до локтя. Браслет, до сей поры скрывающийся под тканью, оказался на виду, однако, Татьяна даже не обратила на это внимания. Внимание ее было устремлено на совершенно ровную, гладкую поверхность кожи чуть ниже локтя. От глубокой раны не осталось даже шрама.
— Подожди…. — медленно проговорила она, обращаясь сейчас в большей степени к руке, нежели к родителю, — Но ведь это… Так это была твоя каморка в холле, почти у балюстрад?
— Разумеется, — ответ прозвучал крайне невнимательно, и Татьяна, предполагавшая, что отец, в отличие от нее самой, воспринимает беседу более углубленно, непонимающе подняла голову.
Взгляд мага был прикован к браслету.
— Значит, и записка?.. — девушка, совершенно не польщенная таким пристальным вниманием, честно попыталась отвлечь родителя, при этом осторожно потянув левой рукой несколько секунд назад отодвинутый и приподнятый рукав вниз, намереваясь опять скрыть украшение. Однако, намерение это исполнить ей не удалось.
Альберт, предпочитая не отвечать на, в общем и целом, довольно риторический вопрос, неожиданным, молниеносным движением вдруг вытянул свободную руку вперед и, стиснув пальцы собеседницы, слегка потянул ее на себя, не давая возможности спрятать браслет. Татьяна, не ожидавшая подобного вероломства, негромко ахнула и попыталась, было, высвободить руку, но в это мгновение маг поднял взгляд. Девушка замерла. Темные, кажущиеся еще темнее из-за густых бровей над ними, глаза мужчины странно поблескивали, где-то в их глубине словно бы плясал поистине дьявольский огонь; они притягивали и завораживали, гипнотизировали, не позволяя отвести взор.
— Пей, — коснулся слуха девушки негромкий, но четкий приказ и перед ее взглядом, поднятый повыше, чтобы оказаться в поле зрения, вновь оказался уже дважды предлагаемый прежде бокал. Татьяна хотела, было, возмутиться, заявить, что ни за что на свете она не станет глотать всякую отраву неизвестного происхождения, и приказы в этой ситуации совершенно не помогут, но не смогла вымолвить и слова. Где-то на периферии сознания возникло неожиданное понимание того, что она покорно протягивает руку вперед, принимая бокал, а затем, так же медленно, подносит его к губам. К этому осознанию добавилось прозрение, что отец откровенно гипнотизирует ее, управляет ее сознанием и действиями, вынуждая делать то, что необходимо ему. К прозрению добавилось негодование, и девушка попыталась воспротивиться столь беззастенчиво и просто подавляющей ее воле мага. Однако, все, что она смогла сделать, так это всего лишь задержать на несколько мгновений бокал у губ, удерживая его задрожавшей от напряжения рукой. Тем не менее, мага заинтересовало и это. Взгляд его, прежде кажущийся хоть и гипнотизирующим, но слегка рассеянным, обрел небывалую внимательность, глаза чуть сузились, и Татьяна, успевшая еще напоследок подумать, что это выглядит так, словно маг усиливает натиск, на некоторое время почти полностью утратила восприятие реальности. Все, что она могла — это чувствовать, ощущать то, что делает ее тело, да смотреть, не отрываясь в темные глаза напротив.
Обжигающая, похожая на крепкий алкоголь жидкость заскользила вниз по пищеводу, оставив на губах горячий след. Альберт, улыбнувшись, медленно опустил веки, выпуская дочь из плена своей воли и спокойно констатировал:
— Умница.
Татьяна дернулась, как от удара током. Словно туго натянутая пружина где-то внутри нее неожиданно разжалась, отпуская что-то, и ее как будто вытолкнуло в мир.
Девушка медленно перевела взгляд на теперь уже опустевший бокал в своей руке. Сознание, находившееся под таким сильным гнетом и столь внезапно возвращенное ей, передавая информацию о случившемся, само же отказывалось в него верить. Рука Татьяны дернулась, будто желая с омерзением, как нечто отвратительное, отбросить от себя бокал, однако, в последний миг замерла.
Татьяна не менее медленно, и даже как будто бы недоверчиво, вновь перевела взгляд на мага. В следующее мгновение бокал полетел в него. Девушка, как-то одновременно с действием ощутив и требующую выхода ярость, рванула руку, по-прежнему сжимаемую мужчиной, надеясь высвободить ее.
Надежды не оправдались.
Альберт, даже не заметив попытки, легким и уверенным, отточенным движением, будто бы всю жизнь лишь тем и занимался, что ловил брошенную в него посуду, поймал бокал и, усмехнувшись, аккуратно поставил его на подлокотник кресла.
— Осторожнее, моя милая, — спокойно проговорил он, — Посуда, безусловно, бьется к счастью, но для чего создавать это счастье искусственно?
— Было бы счастьем, если бы он все-таки попал в тебя! — огрызнулась девушка и, снова дернув руку, попыталась вскочить на ноги, — Что за дрянь ты вынудил меня выпить?!
— Лекарство, — последовал почти равнодушный ответ и маг, вероятно, ожидая благодарности, выжидательно улыбнулся, легко удерживая дочь на месте.
— Лекарство?! — почти зарычала последняя, пытаясь испепелить родителя взглядом, — Как Владу, да?! Я не желаю быть марионеткой в руках кукловода, тем более, если за ниточки дергаешь ты!
Альберт чуть склонил голову набок, с интересом вглядываясь в собеседницу.
— А ты разве ощущаешь себя марионеткой? — он широко улыбнулся и, не дожидаясь ответа, продолжил, — Марионетке бы не было позволено так вести себя, милая моя. Да и зачем бы мне для этого заставлять тебя что-то пить? Если бы я хотел подчинить тебя себе, мне достаточно было бы, пока ты была без сознания, сделать тебе один небольшой укольчик вот сюда… — мужчина красноречиво похлопал себя свободной рукой по плечу той, что сжимала пальцы девушки, — К слову, Владислав тоже упоминал об этом способе. Но, к счастью, ты не он, и относительно тебя у меня другие намерения.
