Страж Ордена (СИ) - Семин Никита

— А я — Михаил. «Молниевым» меня люди кличут. Чем могу быть полезен, господин Верхотуров?

На губах Ильи Васильевича промелькнула легкая усмешка. Мой тон, лишенный всякого подобострастия, его явно озадачил.

— Полезен хочешь быть, говоришь?.. — переспросил он, мерно постукивая стеком по сапогу. — Изволь: утоли мое любопытство. Я в здешних краях по делам службы — надобно мне закупить в мастерских купца Ерофеева партию его новейших электрических шокеров для полиции Перми. И вот у него-то я и услышал прелюбопытнейшую историю о работнике, который, сказывают, бунтует, людей калечит и с нечистой силой знается!

Он сделал паузу, внимательно глядя на меня.

— Однако же, хозяин дома сего, — легкий кивок в сторону окаменевшего Кузьмича, — поведал мне совсем иное. Толкует о спасенной дочери, и о чудесах разных. Так что услышал я две совсем разных истории, Михаил. И обе — о тебе. Так кто же ты в действительности? Злодей-колдун или лекарь-чудотворец?

От этих слов я прямо воскрес. Ну вот, сразу видно умного человека! Не стал слушать этих ерофеевских идиотов, наверняка болтавших обо мне невесть что. Не побоялся, не поленился, приехал сам посмотреть. А ведь никто его не заставлял — сам приехал, по своей воле и инициативе. Молодец! Сработаемся…

— Ни то и ни другое, господин Верхотуров. — с уверенным видом, сказал я. — Просто тут такое дело… В общем — после удара молнии я получил… дар! Силу, которую я сам еще не до конца понимаю и учусь применять. Иногда она лечит, иногда — защищает. Но исходит она не от бесов — это точно.

Говорил я смело, не опуская глаз, держался так, как привык говорить с равными. Понятное дело, дворянин не мог этого не заметить. Его бровь снова удивленно поползла вверх.

— Ты говоришь со мной, будто ты ровня мне, Михаил. Поведение твое, право, занятно… но и весьма неосторожно! Иной на моем месте приказал бы, пожалуй, тебя высечь за такую дерзость!

— Я отношусь к людям не по званиям и не по титулам, — спокойно ответил я, глядя ему прямо в глаза, — а по их поступкам. А высечь меня в этом мире навряд ли кому удастся.

Наступила тишина. Верхотуров перестал постукивать стеком и смотрел теперь уже на меня с некоторым уважением.

— Что ж… ответ, достойный не мальчика, но мужа, — медленно произнес он. — Похоже, ты и впрямь особа примечательная — может быть, даже более, чем о тебе толкуют. А скажи-ка мне, вот что: Кузьмич тут мне сказывал про некие «вечные огнива». Что ты хвалился такие создать… Правда делаешь такие?

Я коротко кивнул.

— Покажешь свое искусство? А после я был бы не прочь взглянуть и на то самое место, откуда ты носишь свои находки. Весьма интригующе звучат рассказы об этом вашем «Ведьмином лесе».

Ну что же, его любопытство было и в моих интересах. Приняв предложение Верхотурова, я кивком указал на приземистый сарай, вросший в землю рядом с избой.

— Прошу вас, господин Верхотуров. Мастерская Кузьмича, правда, пока небогата, но для дела все есть!

Мы вошли внутрь. Воздух здесь был густой, пахнущий старым деревом, стружкой и пылью. Тусклый свет от масляной лампы, которую зажег подбежавший Кузьмич, выхватывал из полумрака грубый верстак, связки сушеных трав под потолком и разный хозяйственный хлам. Верхотуров вошел без спеси, с любопытством оглядываясь. Кузьмич и его старшие сыновья замерли у порога, боясь дышать и мешать.

Я молча высыпал содержимое узлов на верстак. Пласты коры с металлическим отливом, горсть пористых камней и несколько грибов, которыми «стращал» Илейку. Верхотуров с интересом наклонился, но ничего не трогал.

— Основа всего — материалы, — начал я, беря в руки небольшую каменную ступку. — Каждый из них в этом лесу изменился, получил новые свойства. Но кроме них есть и еще кое-что.

Я взял гриб в руку и положил на дощатый стол. Рядом поместился мой короб-ловушка. Приложив ладонь к грибу, я выпустил свою Силу, чтобы она «Облаком» окутала гриб. Тут же из него на запах моей энергии выскочил «светлячок» — небольшая тварь, абсолютно неопасная, зато любящая находится в местах с повышенным магическим фоном. Не теряя ни мгновения я тут же поднес свой короб и руны на нем засветились, после чего светлячок засосало внутрь. Все действие не заняло больше нескольких секунд, зато выглядело со стороны эффектно.

Затем я взял в руки пласт коры и острый нож. Движения мои были быстрыми и точными. На глазах изумленного дворянина бесформенный кусок коры начал обретать четкие очертания. Я вырезал две половинки корпуса, идеально подогнал их друг к другу. На внутренней стороне прочертил несколько тонких, переплетающихся канавок, похожих на странный орнамент.

Затем наступил черед механики. Внутрь корпуса я вмонтировал крошечный, ограненный кристалл песчаника, соединив его с простым подпружиненным рычажком из дерева. Напротив кристалла, там, где заканчивалась главная канавка «орнамента», я оборудовал крохотную камеру, после чего снова взялся за короб. Небольшой всплеск моей силы, что позволило светлячку «освободиться» и вот он уже влетает в новую ловушку — подготовленные руны на стенках из коры будущей зажигалки уверенно захватывают мелкую тварь, не давая ей свободы. Еще несколько движений — и две половинки корпуса со щелчком сошлись, превратившись в гладкий, приятный на ощупь плоский футляр, который удобно лежал в ладони.

Я протянул готовое изделие Верхотурову.

— Извольте. Нажмите вот здесь, на рычажок.

Дворянин с легким сомнением взял «огниво». Пару секунд он рассматривал искусную работу, затем решительно нажал. Внутри корпуса раздался тихий щелчок. Руны на корпусе вспыхнули на миг, и из отверстия в торце футляра мгновенно вырвался короткий язык ослепительно-белого пламени. Верхотуров от неожиданности вздрогнул и едва не выронил артефакт.

— Как видите, все дело в свойствах материалов и небольшом «дополнении» в виде новой твари, что появилась на той поляне, — спокойно пояснил я, пока он с изумлением смотрел на зажигалку. — Надежнее любого кресала — не отсыреет, не откажет в бурю.

Восхищение в глазах Верхотурова быстро сменилось деловым интересом. Он погасил пламя и щелкнул еще раз. Снова вспышка.

— И как долго будет работать? — спросил он, внимательно изучая конструкцию.

— Вечно. Если «светлячок» внутри ослабнет, надобно просто оставить зажигалку рядом с электрическим прибором или чем-то, что вырабатывает ток.

— Продаешь? — его вопрос прозвучал прямо, без обиняков. — Я покупаю. И еще три таких же, если есть.

— Конечно, продаю. Для того и делаю!

Пока Верхотуров продолжал играться с зажигалкой, я молча и неторопливо сделал еще три зажигалки.

— По рублю отдам.

— Ассигнациями или серебром?

— Серебром! — уточнил я, быстро сообразив, что бумажка дороже металла явно стоить не будет. Верхотуров, не торгуясь, достал из-за пояса тяжелый кожаный кошель. Звякнули серебряные монеты, которые он аккуратно отсчитал мне на ладонь.

С видимым удовольствием он спрятал четыре зажигалки во внутренний карман сюртука. Обстановка разрядилась: и я понял, что бить его током по нервам мне не придется, и он уже смотрел на меня совершенно другими глазами — не как на какого-то «колдуна», бунтовщика или деревенское диво, а как промышленник смотрит на одаренного мастера.

— Теперь, Михаил, я желаю увидеть тот лес еще больше, — убрав покупку в седельную суму, произнес он. — Месторождение таких… самородков, должно быть, весьма примечательное место. Завтра, с рассветом, мы отправимся туда.

Меня немного покоробил этот утвердительный тон, но спорить я не стал. В моих интересах привлечь его на свою сторону. Уже хорошо, что он не стал «вставать в позу», что я не ломаю перед ним шапку, как прочие простолюдины, а пошел на контакт.

Верхотуров удалился, договорившись встретиться на рассвете у ворот. Ощущение приятного волнения от удачного знакомства и прилив сил от недавно поглощенной твари сопровождали меня на обратном пути в свою комнату. Вечер, по сути, только начинался.

До глубокой ночи шла работа при свете тусклой масляной лампы. Удовлетворение от созидания было пьянящим; взамен разрушения и боя на грани жизни и смерти, здесь было чистое творчество, рождение нового из хаоса. Скрежет ножа, срезающего тончайшую стружку с металлической коры, тихий хруст кристаллов песчаника, растираемых в ступке, осторожная работа с грибами, содержащими в себе светляков — эти звуки были лучшей музыкой. Здесь, в этой небольшой комнатке, закладывался фундамент моего будущего могущества, и этому процессу следовало отдаться целиком.