– Допустим, – после недолгого раздумья согласился Меллус. – По срокам все сходится настолько, что случайное совпадение здесь маловероятно. Ваша теория дает ответы на вопросы «как» и «почему», но настройщик как был преступником, воровавшим ману, так им и остался.
– Можно списать это на чародейскую установку: делать запас, чтобы потом вернуть ману пленнику.
– Все это шито белыми нитками. Уже есть признательные показания самого Толлеуса. Также вашу теорию тут же захотят проверить с помощью глубокого сканирования.
– Тем не менее все можно уладить. Показания изъять или даже вообще «забыть» про воровство. Мое мнение – настройщика нужно оправдать и взять в оборот.
– Зачем? Что нам с этого?
– Старик – герой Турнира големов, это раз. А два – по словам Маркуса, он умеет очень быстро разбирать готовые плетения, даже архейские, и способен самостоятельно собирать новые. Мне ли вам говорить, какие перспективы это открывает?
– Искать одного человека на гигантской территории, где с нами, мягко говоря, не сотрудничают местные спецслужбы, проблематично.
– Во-первых, Толлеус какое-то время был сотрудником посольства, а значит, у него, как и у прочих, есть метка, оставляющая следы и засекаемая с приличного расстояния. Это очень облегчает поиск. Во-вторых, ни за что не поверю, что «Недремлющее Око» не присматривает за кордосцем на своей территории и что у нас нет там людей, которые согласятся помочь с поисками.
Сыщик чуть заметно улыбнулся, показывая, что предположение об отсутствии возможностей у Палаты защиты империи решить такую простую задачу выглядит очень смешно.
– Что, если Оробос не просто присматривает за ним, а прибрал к рукам?
– Лишено смысла – посох старика остался у нас. Кстати, то, что Никос не забрал его, доказывает, что Толлеус не его человек. И теперь посох послужит отличной морковкой для старика. Сами знаете, на что искусники готовы, лишь бы вернуть свою игрушку.
– Интересно, – задумчиво протянул Меллус, с уважением покосившись на Тристиса. – Мы обдумаем эту тему.
Едва закрыв за собой дверь, Тристис Имаген тут же облегченно перевел дух. Всю долгую дорогу обратно на родину он продумывал этот разговор, стараясь выстроить его так, чтобы избежать допроса с применением плетения правды. Конечно, он доставил своим покровителям определенную головную боль, но тут нет его вины. Напротив, удалось раздобыть ценную информацию и даже артефакт из тайника в пряжке. Поэтому Тристис был уверен, что от официальной комиссии по расследованию инцидента его прикроют. Но при этом ему во что бы то ни стало требовалось избежать дознания со стороны своих покровителей. Поэтому он старался внушить мысль, что ничего не пытается утаить, напротив, прилагает массу усилий, чтобы принести максимальную пользу. Ведь на самом деле скрывать есть что. Самая главная новость – Никос снабдил сыщика средством связи, чтобы в случае удачи в поисках другого пропавшего амулета Тристис мог сообщить об этом хозяину.
Этот передатчик – не амулет и не конструкт, и его якобы нельзя диагностировать никакими средствами, так же как не может быть перехвачен разговор. Будто бы даже дальность для связи не имеет никакого значения. Сыщик не проверял – просто принял эти слова на веру, прекрасно понимая, что очень рискует. Впрочем, особого выбора не было. Если бы кто-нибудь узнал про этот «дар», о свободе можно было бы забыть навсегда. Однако контроль на разного рода чародейские заклятия и искусные амулеты Тристис Имаген прошел успешно и на таможне, и позже в Терсусе.
И хорошо еще, что Меллус не спросил, почему Тристис лично повез пленного старика в столицу, а не остался в Широтоне искать подходы к Никосу. Вроде бы объяснение есть, но логичнее было остаться. Сыщик, конечно, приготовил несколько доводов, но все равно хорошо, что они не понадобились. Хотелось надеяться, что и дальше удача будет на его стороне.
Часть третья
Суть мира
Глава 1
Толлеус. На восход
Вельна
Химера выбралась на берег и по-собачьи стала отряхиваться, отчего брызги полетели во все стороны. Искуснику, который непредусмотрительно стоял слишком близко от края воды и мокнуть совсем даже не собирался, хорошенько досталось. Это Оболиус придумал искупать все стадо, вместо того чтобы весь предыдущий день орудовать щеткой и бегать с ведрами к колодцу. Вельна как раз стояла на небольшой речке с незатейливым названием Муть, которое получила из-за вечно взбаламученного ила. Вода, по мнению старика, выглядела крайне непрезентабельно, но местные были менее притязательны: они ее даже пили.
Идея помощника показалась Толлеусу здравой, поэтому он согласился и после полудня, когда базарная площадь опустела, потихоньку выгнал стадо за город. Течение в реке было быстрое, поэтому пришлось проехать чуть-чуть вдоль берега, пока не нашлась тихая заводь. Животных упрашивать не пришлось – они сами, ломая прибрежный камыш, с удовольствием ринулись к воде. Оболиус, скинув одежду и вооружившись большой щеткой, последовал за ними. Правда, дальше дело пошло не так, как он ожидал. Мохнатки не стали заходить на глубину, а едва забредя по колено, дружно плюхнулись на брюхо. Иные, урча от наслаждения, даже начали кататься в грязи, отчего приобрели совсем жалкий и неприглядный вид. Оболиус выронил щетку и в ужасе замер, глядя на это безобразие. Так бы он, наверное, и стоял, сверкая упитанным голым задом, если бы одна химера не боднула его в спину и не завалила в воду. Толлеус от души посмеялся над учеником, но как раз в этот момент его окатило летящими во все стороны брызгами от накупавшейся мохнатки.
– Загоняй-ка их по одной, да держи, не отпускай! – уже без тени веселья скомандовал старик. – Пускай их течение помоет, только смотри не утопи!
Оболиус выбрался на берег, вытряхивая из ушей воду, и послушно кивнул. Одеваться он не стал, чтобы не мочить одежду, – решил сперва обсохнуть. Так голышом и устроился у телеги, зажмурив глаза. Животные друг за другом стали подниматься со своих лежбищ, заплывать на стремнину, барахтаться там какое-то время, а потом сразу же выходить на луг. Толлеус каждую страховал искусными нитями, чтобы не унесло течением, а потом загонял за невидимую ограду, чтобы любители поваляться в грязи снова не ринулись в прибрежную тину. Химеры в загоне протестующе булькали, но их никто не слушал – люди трудились в поте лица. Зато они управились за каких-нибудь полтора часа, и шкуры животных снова приобрели белый цвет.
Мокрая шерсть, которую в идеале следовало бы расчесать, облепила тела мохнаток, так что старик впервые получил возможность хорошенько их рассмотреть. В таком виде они действительно больше походили на поросят, чем на овец: упитанные тела, короткие ножки. Только вместо привычного пятачка обнаружилось очень длинное, в локоть длиной, подвижное рыло. Кажется, кости внутри не было, потому что рыло печально свисало вниз почти до самой земли. Именно из-за него получалось удивительно бульканье, как будто внутри стояла вода. Эти щупальца почти не шевелились и скорее всего не были приспособлены для того, чтобы поднимать корм. Впрочем, Толлеус не был в этом уверен.
Возвращаться в город не имело смысла: о провианте для себя и химер старик позаботился загодя. Требовалось лишь сгрузить с телеги копну душистого сена, и можно с чистой совестью устраиваться на ночлег. Когда с делами закончили, Оболиус занялся костром, а искусник просто сел на сундук, устало положив трость поперек коленей. Все-таки работать без посоха тяжеловато. Собрать стадо в загоне – простая работа, но даже она утомила. Сейчас бы мохнатку под бок для бодрости, но для этого ей сперва нужно высохнуть, так что придется потерпеть. Увы, запас жизнегубок в Вельне пополнить не удалось, а купленных в Широтоне осталось всего ничего. Они почти все разошлись еще по дороге – очень уж недолго действовали, поэтому быстро заканчивались.
