Толлеус, полюбовавшись на результат, покачал головой, вспомнив, как корячился на болотах, когда только-только сбежал из Маркина. Именно тогда он изобрел своего первого Паука – жалкую колченогую каракатицу, при этом намаявшись со сборкой и управлением. Всего-то требовалось немного подумать, и проблема решилась бы гораздо проще: телега у него тогда была, следовало лишь приделать две толкающие ноги. Он-то пытался Искусством заставить вращаться колеса. Тоже, кстати, не пустая идея, хоть до сих пор не доведена до ума.
Поэкспериментировав вволю, старик тем не менее новую приспособу почти не использовал. Ни к чему привлекать лишнее внимание, да и лошади в хозяйстве все равно есть, вот и пусть отрабатывают свой корм. Лапы пригодились только дважды: в первый раз – чтобы перебраться через бойкий ручеек, когда колеса увязли в иле, а в другой раз – при подъеме на глиняный холм сразу после дождя.
Оболиус заикнулся было, что хочет воссоздать своего маленького голема, которого старик продал химерщику в Широтоне. Искусник покивал, соглашаясь, что дело нужное, и даже пообещал помочь, но денег на запчасти хотя бы из дерева не дал, ибо трясся над каждой медной монетой. «Потом этим займемся, – пообещал он. – Сейчас некогда».
В самом деле все свободное время уходило на обучение. Создание голема, конечно, тоже тренировка, но старик для уроков выбирал другие темы, которые ученик иногда извращал до неузнаваемости. Надо сказать, что прогресс был: Оболиус делал серьезные успехи. Буквально в первый же день, когда путешественники покинули Вельну, Толлеус получил возможность убедиться в этом лично. Проснувшись с восходом солнца на берегу у потухшего костра, он не увидел своей трости. На ней была установлена искусная метка – старик на ее примере не так давно как раз показывал Оболиусу возможности поиска предмета. Но нынче быстро найти свою палку не получилось. Привычно послав во все стороны волну, которая должна была засветить метку, он неожиданно получил множественный результат: отраженный сигнал приходил сразу из двух десятков точек. Налицо было явное вредительство со стороны гадкого помощника, который не забыл шутку с башмаками. Кордосец подавил первое желание устроить парнишке хорошую трепку: оболтус бросил ему вызов! Ну что ж, это хороший способ потренироваться в Искусстве для обоих: Оболиус не ленится, а старику тоже стоит лишний раз попрактиковаться с амулетом.
Толлеус не объяснял ученику, как можно добиться такого результата, – до этого он дошел сам. Однако сейчас все старания зарвавшегося юнца пойдут прахом! Старик даже хихикнул, осматриваясь в истинном зрении. Идея простая: чтобы получить такой эффект – десятки ложных меток, – надо сформировать специальное дестабилизирующее плетение, которое отражает сигнал под немыслимыми углами. Тогда наблюдателю кажется, будто меток много, причем в разных местах. Поскольку искусник сейчас видит метки не в одной стороне, а вокруг себя, то это значит, что он стоит практически в центре плетения. Непонятно, где Оболиус взял его и как смог покрыть им большую площадь, но это никоим образом не помешает обнаружить вязь и развеять ее.
Толлеус с досадой поскреб лысину – обнаружить плетение ему не удалось. Самого Оболиуса тоже не было видно: похоже, он где-то спрятался от возможного наказания. Даже может статься, что трость у него, и достаточно вычислить парня, чтобы вещь тоже обнаружилась. Впрочем, ученик нашелся быстро по шумному сопению. Он даже не прятался, а попросту еще не проснулся: дрых, завернувшись в плащ, неподалеку от телеги. Напакостил он с вечера, когда старик задремал, и теперь пропускал урок по поиску спрятанной метки.
Искусник еще раз почесал макушку и даже покряхтел для стимуляции мозговой активности. Если плетения нет, значит, Оболиус придумал какой-то другой метод, которого старик не знал. Впрочем, сдаваться он не собирался. Снова включив истинное зрение, Толлеус еще раз пустил волну, но перед этим сжал ее в узкий пучок, так что она пошла не во все стороны, а точно вперед. Придется сделать несколько попыток. Зато когда луч попадет в метку, сразу станет понятно направление, даже несмотря на прочие многочисленные отраженные сигналы.
Первое же испытание принесло удачу: в невод попалась метка. Толлеус уже собрался было проследовать к ней, благо недалеко, всего каких-то сто шагов. Но тут его насторожило отсутствие ложных засветок, которые должны были появиться при попадании в цель. Для пробы он пострелял в разные стороны и везде находил одну-две метки, причем все они были разные и положения своего не меняли. По всему выходило, что это самые настоящие метки, которые на самом деле заботливо созданы недалеко от места привала. Правда, непонятно, почему некоторые сигналы приходят от реки. Это уже очень интересно, обязательно нужно разобраться!
Толлеус выбрал направление до ближайшей отметки и пошел к ней, периодически корректируя свой маршрут. Метку он нашел быстро, она висела на дереве. Это была самая настоящая метка, причем его собственная. Но ведь он ее не делал. Неужели ученик умудрился как-то подделать аурную составляющую? Только это невозможно! «Почти невозможно», – поправил себя искусник, вспомнив архонта «Железных братьев» из Широтона, но тут совсем другая ситуация.
Оставив эксперименты, старик пошаркал обратно, где сейчас же принялся тормошить Оболиуса. Не успел подросток разлепить бесстыжие зеленые глаза, как подвергся допросу с пристрастием. Действительно, чехарда с метками была его проделкой. Только все оказалось немного проще, чем представил себе искусник. Оболиус не умел подделывать ауру, но зато смог заменить аурный отпечаток – ключ метки – на слепок с ауры своего наставника. Точнее даже не так – он действовал не напрямую, а через мохнатку подключился к учителю и сформировал нужное плетение через него, не потратив при этом ни капельки личной маны! Толлеусу оставалось лишь диву даваться: он никогда не слышал, что возможно плести вязь через другого человека. Чародеи – эти да, умеют вселяться в людей и брать над ними контроль. Но даже в войну подвергшиеся внутреннему вторжению искусники не слали убийственные плетения в своих товарищей. Простые воины – те могли напасть с мечом на бывших сослуживцев. Может, секрет был в том, что чародеи не умели создавать плетения и не знали, какой приказ отдать подконтрольному искуснику, а Оболиус умел?
С метками со стороны реки все обстояло еще проще: ученик просто повесил их на камни, которые покидал в воду. Этот вопрос старик задал уже на автомате, потому что заготовил его загодя. На самом деле его до глубины души взволновало известие, что собственный ученик может бесцеремонно вторгаться в его тело! Второе сознание уже потешалось в недрах разума, пока искусник пытался взять себя в руки и трезво взглянуть на ситуацию.
– Покажи, – наконец разжал губы бывший настройщик манонасосов. – Сделай это снова.
Помощник честно попытался: старик ощутил чьи-то неуверенные тычки внутри черепа в области затылка. Боги поступают точно так же, но только богу Толлеус мог сопротивляться считаные секунды, а здесь уверенно отбрасывал призрачного Оболиуса каждый раз, когда тот пытался проникнуть внутрь. После четырех безуспешных попыток ученик, весь красный от натуги, сдался и отпустил химеру. Она тотчас же с жалобным блеянием отбежала подальше: похоже, ей тоже не понравилась процедура. Зато Толлеус немного успокоился: когда он в сознании, можно ни о чем не волноваться. Но как быть во время сна? Может, сразу прогнать вредного оболтуса, чтобы у него больше не было возможности ставить эксперименты над своим учителем?
Альтер эго настойчиво предлагало сделать именно так, но все же Толлеус медлил. У него появилась удивительная возможность изучить механизм вселения и, возможно, найти способ противостоять ему. Это было бы здорово: не бояться, что какой-нибудь чародей влезет в череп, спокойно ходить мимо храмов без назойливых наваждений… Кстати, занятная деталь: в Оробосе старик не видел ни одного храма. Выходит, нет здесь богов? Или чародеи, которые тоже шарят в чужих головах, словно в собственной кладовке, не пускают жрецов в свою вотчину? Неужели люди и в самом деле могут противостоять богам?
