– Или змей, – с презрением протянула Александра.
– О! Судя по выражению твоего лица, ты из тех, кто предпочитает носиться с сексуальной невинностью, как со знаменем? Поверь, оно того не стоит. Избавься от неопытности в этой части. Пока тебе не зарезали на каком-нибудь алтаре.
– Спасибо за добрый совет, папочка. Не всем так везёт с родителями. Ты очень добр. Но давай вернёмся к истории. Чем завершился тот ритуал?
– Ничем хорошим. Видишь ли, твоей матери я рассказал лишь часть правды, но она приняла её за целое. И посчитав, что я своё отработал, чтобы не бояться моего дальнейшего вмешательства или ещё по каким-либо причинам, о которым мне просто лень додумывать, сдала Ретфорду, чтобы он не позволил мне вернуться в человеческий облик.
– Не проще ли было тебя убить?
– Ты тоже добрая. Но не проще. Она побоялась это сделать. Некоторые чары рассеиваются вместе со смертью того, кто их наложил. Естественно, Ретфорда я убил.
– А моя мать? – с волнением спросила Александра. – Она жива?
– Не совсем.
– То есть? – оживилась Александра. – Моя мать жива?!
– Конечно, нет. Тот, кто начал Ритуал Перехода и Изменения Материи уже однозначно живым быть не может. И, к слову, я предупреждал Мореллу о рисках. Жаль, что она не захотела прислушаться.
– Это как в дурной мыльной опере! – возмутилась девушка. – Все говорят обиняками будто нарочно, чтобы как можно дольше не прийти к финалу! Где моя мать? Здесь?!
– Нет. Чтобы ты поняла, что случилось, мне нужно чтобы ты уяснила суть Ритуала. В общем, в сказках, которые часто читают люди, часто можно услышать выражение «продать душу». В прямом смысле слова никто договоров не заключает, но в момент трансформации человеческое тело напитывает низкими некротическими энергиями… – Змей сделал паузу. – Тебе это хоть что-нибудь говорит?
– Ничегошеньки, – правдиво ответила Александра.
– Насколько хорошо ты разбираешься в некромантии?
– Ну, я знаю, что она не выдумка – это раз. Что я могу проводить нечто вроде спиритических сеансов, связываясь с душами умерших – это два. Теоретически могу предположить, что могу поднимать зомби.
– Поднимать зомби?..
– Ну, так во всех книжках про некромантов пишут. Может быть, могу заклинать духов или даже демонов. Но с последним я точно не желаю иметь ничего общего. Сама мысль о демонах меня очень пугает.
Змей взял паузу. Почти Мхатовскую. А потом прошелестел.
Странно то, что змей не умеют менять интонацию, но отчего-то Александра поняла – он в ярости.
– Проще говоря тебя не учили ничему?
– Я жила у обычных людей. Меня отдали в детский дом. К тому же, в другой стране. И о том, что ты ведьмак, мама –ведьма, я ведьма и всё такое прочее я узнала лишь в конце июля этого года...
Судя по очередному затишью, Змею много чего хотелось сказать по этому поводу.
– Ты не знал?..
– Я думал, тебя растили Диамонты.
– Я думала, что я сирота. И как-то со временем смирилась с этим, научилась жить.
– Ты была счастлива?
– Ну, что тебе сказать на этот вопрос? Наверное, я была счастлива. Настолько, что даже повзрослев, рада пообщаться с чудовищем в надежде на то, что вдруг наткнусь от отблеск отеческих чувств? Насколько одиноко в этом мире без единой родной души знает лишь тот, кто через это прошёл. Тогда даже Змей-Горыныч в родственниках лучше, чем ничего.
– Ты хочешь моей любви?
– Звучит, как осуждение. Это плохо?
– Я не знаю. Я тоже вырос без отца и матери, мои друзья и сторонники, клявшиеся мне в верности, меня предали, женщина, которой я поверил, не стала исключением… боюсь, я не слишком хорошим кандидат в отцы года.
– Я твоей привязанности, как милости, просить не стану. Любовь либо есть, либо нет.
– Не всегда. Она, как всё живое может родиться, расти, умирать… но давай от абстрактных тем вернёмся к чему-то поконкретней. Ты спрашивала о своей матери.
– Да. Именно так. А ты что-то начал говорить о ритуале и низких некротических энергиях?
– Что ж, постараюсь объяснить так, чтобы что-то понял даже дилетант, вроде тебя. Грубо говоря, во время ритуала человеческое тело умерщвляется, а душа при этом отойти не может. При помощи небольших изменений демоническое начало изменяет физическую материю таким образом, что та может продолжать существование в нашем измерении, но лишь при соблюдении определённых условий.
– Пить кровь?
– Нет. Пить кровь можно не уничтожая других людей. И чтобы тогда получила Та Сторона? Какой ей был бы интерес в таком договоре? Кровь получает тело, а жизненная энергия идёт в оплату. Поэтому убийство, моя дорогая, это обязательная составляющая Договора.
– Жизненная энергия? Ты душу имеешь ввиду? То есть, ты хочешь сказать, что все, убитые вампирами и оборотнями, попадут в Ад?
– У созданий, вроде вампиров или оборотней, низших демонических сущностей в данной иерархии, нет над душами власти. По сути, даже у высшего демона такой власти нет. Он может совратить человека, соблазнить, искусить так, чтобы человек сам сделал неправильный выбор. Поэтому тут всё просто, тело принадлежит земле, дух – небесам, а вот то, что привязывает душу к телу, как клей-момент, удерживая её – жизненная энергия. Некий сплав, наполовину физический, частично – эфирный. Именно за ним охотятся низшие сущности, именно её способны поглощать и демоны. Так же, при полном распаде человеческой души тоже выделяется энергия, которые демоны просто обожают жрать.
– То есть, хорошие души не могут попасть в ад, даже по ошибке?
– На той стороне не бывает ошибок. Там на самом деле всё просто. Насколько душа весит, настолько и поднимается. Чем вибрация выше, тем выше небо. Но наша Земля существует на низких частотах. Так что Низшим есть чем здесь поживиться. Но это всё теория. Вернёмся к твоей матери. Не слишком хорошо разбираясь в сути происходящего, но через чур самоуверенная, она попала в не очень хорошую ситуацию. Между двумя дверями, так сказать. Что это значит на практике? Её тело развоплотилось…
– Это, вообще, как? – захлопала ресницами Александра.
– В нормальной жизни – никак. То есть, невозможно. А вот в нашей… оно видоизменилось, превращаясь в нечто вроде плазмоида. Призрак. То есть живым человеком она быть перестала, но и умереть, в прямом смысле слова, не могла. Потому что была привязана частью ритуала к нашему миру.
– Что-то как-то совсем кошмарно выходит. Даже хуже, чем с тобой. Ты таким образом ей отомстил? Признайся!
– Хотел бы я, да вот только ума не хватило сотворить с ней то, что Морелла сделала с собой сама. Можно считать, что это ей карма прилетела за её дурной нрав, характер, поступки и помыслы. Она посчитала, что я ей больше не нужен, и – просчиталась, за что и расплачивается.
– И тебе не приходило в голову ей помочь?
– Я бы в любом случае не смог. Но я бы солгал, если бы сказал, что мечтал избавить её от вполне заслуженных мук.
– Да, прости, боюсь, что так.
– Ты же понимаешь, что я захочу всё исправить? Она моя мать. Какой бы она не была. А ваша участь – хуже смерти.
– И как ты всё исправишь?
– Не знаю. Ты мне расскажешь.
– Уверена? С чего бы мне это делать?
– С того, что… что я или помогу вам обоим. Или не помогу никому.
– Ты осмеливаешься ставить мне условия?
– Представь – мне даже не страшно.
– Я понятия не имею, что за создание может вернуться с той стороны через двадцать лет того, чему сложно просто название дать. Ни жива-ни мертва? Что мы выпустим в этот мир? Ты готова взять на себя такую ответственность?
Александра на миг заколебалась. А потом решилась:
– Из того, что я слышала о моей матери, вырисовывается очень нелицеприятная картинка. Она, похоже, не была хорошим человеком? Но о тебе тоже никто ничего хорошего не говорил. Судя по всему, вы оба стоили друг друга и получили от жизни по заслугам.
– С твоими выводами трудно поспорить. Насчёт наших моральных качеств вопрос спорный. Никто не соглашается с тем, что он безоговорочно плох. Сойдёмся на том, что мы с твоей матерью полезли в ту область, от которой следовало бы держаться подальше. За что и поплатились.
