Наши еле торчащие головы над водой внимания на берегу не привлекли. Возможно, с корвета нас рассмотрели. Но я сильно сомневался, что нас кто-то узнает. Плывет себе и плывет группа в полосатых купальниках… эээ… в смысле в серых черкесках.
Быть может, наш фарт закончился бы через непродолжительное время и черкесы погнались бы за нами, но на палубе громыхнула пушка. Одни нападавшие посыпались, как горох, на гальку, обагряя ее кровью, другие — наоборот — энергично стали карабкаться на корабль. От реки бежала новая группа поддержки, размахивая шашками в воздухе, как черлидерши — своими метелками-пипидастрами.
«Пипидастр — какое емкое слово!» Я никак не мог настроиться на серьезный лад. Видимо, крепко меня приложило.
Отплыв метров пятьсот от корабля, мы нащупали ногами дно и смогли перейти от плаванья к бегу с утяжелением в виде морской воды. Далее, я надеялся, нас ждал бег с препятствиями, спортивное ориентирование и уроки выживания в отрыве от благ цивилизации. В общем, конкретное такое многоборье с неизвестными финальным заданиями и наградами победителю. Хотя почему неизвестными? Сохранить свои головы на плечах — чем не награда?
Когда бригантина превратилась в смутное пятно вдали, а прыгающие вокруг нее черкесы — в смазанные черточки, мы решились выбраться на берег.
По моим расчетам, мы оказались в окрестностях мыса Адлер, мимо которого проплывали в июле. Далее в километрах тридцати находилась гиблая крепость Гагры, но нам к ней соваться было бы безумием. По крайней мере, со стороны гор. Насколько я понял, она находилась в окружении злых черкесов, поджидавших любую возможность отправить русского на тот свет. Нас они бы точно приняли за лазутчиков. Стоило бы где-нибудь затаиться и переждать пару дней, пока черкесы успокоятся после нападения на корабль. Он, кстати, еще продолжал сражаться, от него доносились пушечные выстрелы. Но был обречен. Сумасбродство — рассчитывать на благополучный исход для «Блиды». Пришел её черед повторить судьбу города, подарившего ей название.
— Что будем делать? — спросил я хрипло Спенсера.
— Не имею понятия! — ответил он с лихорадочным блеском в глазах.
— Не мешало бы обсушиться и найти питьевую воду, — предложил я.
— Согласен!
— И не стоит пока попадаться на глаза черкесам!
— Само собой!
Спенсер без сил опустился на мокрую гальку. Я осмотрелся, все также прижимая к груди ящик с револьверами. В них я видел наше спасение. Не в качестве оружия, нет. Исключительно в качестве зажигалки для серных нитей, что лежали в одном из газырей. Костер бы нам не помешал.
Перед нами был густой вековой лес, справа от которого протянулся длинный завал, прочно сложенный из огромных деревьев, камней и глины. На склонах гор слева от леса можно было разглядеть несколько небольших аулов — скорее даже хуторов, — образующих полукруг перед совершенно ровной и открытой долиной. К домам двигаться было опасно. Два мокрых иностранца, один из которых мог лишь связать несколько слов на натухайском диалекте, — реакцию местных представить затруднительно.
Мы нырнули в заросли на опушке. Прислушались. Кроме шума прибоя и потрескивания ветвей на ветру ничего не было слышно. Но нос уловил еле ощутимый запах дыма. Показав знаками Спенсеру, чтобы он зарядил револьверы, я стал раздеваться. Пристроив под кустом мокрые вещи и оставшись в исподнем, взял в одну руку кинжал, в другую — заряженный револьвер и тихо двинулся вглубь леса.
Через несколько минут я понял, что правее, у завала, горит костер. Лег на землю и тихо пополз. Колючки рвали подштанники и нательную рубаху, царапины множились, но выбора не было. Хорошо хоть живот прикрывал пояс с золотыми монетами. Порвать его — вот была бы проблема!
Не обращая внимания на ломоту во всем теле, смог подобраться поближе к правому краю леса. В просвете ближе к завалу увидел группу вооруженных черкесов, сидевших у огня. Видимо, это был караул, в задачу которого входило наблюдение за проплывающими русскими кораблями. Горцы не подозревали, что сами превратились в объект наблюдения.
Пришлось возвращаться, вернее, отползать обратно. Вернулся, натянул мокрые вещи и объяснил Спенсеру расклад. Решили двигаться по опушке вдоль долины, прикрываясь деревьями, чтобы не заметили из аулов.
Тихонько крались, продираясь через густую колючку и прячась в оврагах. Уперлись в речку, впадающую в море. Устье пятнали осыпи. Вроде, перейти будет несложно. Осторожно напились, чтобы никто не увидел, и стали дожидаться темноты. Сидели молча, прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться.
Успел разглядеть, пока не стемнело, горную гряду за речкой, образующую перпендикуляр к морю. Между ним и береговой линией была устроена дорога, пустынная в этот час.
— Перейдем речку, взберёмся на гряду и в какой-нибудь впадине попробуем развести огонь. Обсушимся немного и переночуем. Потом будем решать, что делать дальше, — шепотом предложил Эдмонду. Он, совершенно измученный перенесёнными испытаниями, лишь молча кивнул.
Перебрались через речку, как стемнело, снова вымокнув до нитки. В кромешной темноте, шаря перед собой руками забрались наверх. Нашли подходящее место под поваленным деревом с вывороченным комлем. Под ним и устроились, немного раскопав кинжалами ямку под костер. Накидали в нее веток, подожгли с помощью искры от удара кремня по запальной доске, молясь, чтобы не привлечь чужого внимания светом от еле тлеющего пламени. Да уж, жизнь беглеца — это боль, лишения и молитвы.
Спали по очереди вполглаза, сжимая рукоятки револьверов. Стоило заняться рассвету, Спенсер вытащил из приклада инструмент для чистки штуцера и стал приводить его в порядок. Я сменил затравочный порох в револьверах, опасаясь, что речная переправа и ночная сырость испортили тот, что был в дозаторе. Приведя оружие в порядок, почувствовали себя увереннее.
— Итак, какие у нас перспективы? — начал я сложный разговор.
— Аховые, — грустно оценил наши шансы Спенсер.
— Что с Джамбулатом? Кто за нами мог гнаться?
— Естественно, темиргоевцы.
— Эдмонд, зачем?
— Я выполнял свой долг!
—?
— Великой Британии нужна война на Кавказе. Он — мешал, — сообщил мне Спенсер так, будто прогнать с кухни мельтешащую под ногами собаку и убрать одну из главных фигур в политикуме Черкесии — это одно и то же.
— И тебя вычислили? — я не то спросил, не то сделал вывод.
— Похоже на то, — развел он руками. — И теперь я боюсь. Это нападение черкесов на корабль… Не я ли — его причина?
— И что нам теперь делать?
— В идеале — найти новый корабль контрабандистов.
— Эдмонд, взгляни на море!
Он и головы не повернул. Даже здесь, на вершине гряды, был слышен мощный шум от набегающих тяжелых волн. Их сердитые удары о берег сопровождались фонтаном брызг, обрушивающихся на скалы и даже заливающих дорогу вдоль моря. Погода за ночь явно испортилась. Свинцовое небо, по которому неслись дождевые черные тучи, убивало малейшую надежду, что к нам под нос заплывет залетная шебека из Трабзона.
— Сколько нам придется ждать?
— Боюсь — вечность, — признал очевидное Эдмонд.
— У англичан есть в этом районе надежные люди?
— Если бы нас выбросило на берег в районе Вадрана, мы могли бы найти приют у крымских татар. Там есть их аулы, и им плевать на разборки адыгов. Здесь же живут абадзинцы и убыхи. Как они отнесутся к смерти Болотоко и моей роли в этом деле, ума не приложу. Вроде, Берзег, их вождь, с ним не ладил. Но кто знает, что придет в голову черкеса? Поблизости, где-то в окрестностях Гагр — усадьба Гассан-бея, наместника Берзега в этом крае. Он — правоверный мусульманин. Здесь, на побережье, есть имамы, школы, мечети и, вообще, сильно влияние турецкого султана. У меня остались его фирманы. Быть может, мы могли бы обратиться к Гассан-бею за помощью. Но опять же нет стопроцентной гарантии, что он примет нас достойно. Шансы — пятьдесят на пятьдесят.
— Как его найти?
— В этом и есть главная трудность. Мы не можем подойти к первому встречному и спросить: любезный, где проживает достопочтимый Гассан-бей? Не изволите ли указать его дом? Мы не в Европе, черт возьми, и даже не в России, — хмыкнул он почти истерично.
