Сигрид направляется к нашему помосту в сопровождении огромного снежного барса. Впечатляет. Это ее будущий муж, кстати. У нее из-за этого даже небольшое недопонимание с Изабеллой возникло, когда Сигрид после приема в узком кругу (только она, я и Изабелла) попросила о возможности поговорить со мной наедине по личному, как она выразилась, вопросу. Как же Изабелла сразу напряглась. Как посмотрела на Сигрид. Ух…
— Нет, Изабелла, ничего такого, — тут же исправилась Сигрид. — Могу и при тебе. У одного моего старого друга во время последних событий жена погибла. Как и Хольмаг у меня. Ну, и мы оба в барсов обращаемся, кроме того. В общем… — она несколько замялась. — Если Ричард не будет возражать, то я хотела бы выйти за него замуж. Общая беда сближает, да и трудно одной в нашем обществе.
— А при чем здесь Ричард и его возражение или одобрение? — спросила по-прежнему с подозрением Изабелла.
— Ну, так ведь сын его… Который у меня будет. А тут появится мой новый муж, — объяснила Сигрид.
— Дорогая, — расцвела Изабелла, поняв, что на меня никто не претендует. — Конечно, он не возражает. Мы желаем тебе счастья. Правда, Ричард?
Конечно, правда. Только рад за Сигрид буду. Пусть у нее все сложится. А может быть, и еще дети будут.
— Император Юма Ричард, императрица Изабелла, — произносит Сигрид, поднявшись на первый помост и останавливаясь перед нашими тронами. — Племена оборотней просят вас взять их под свой протекторат и обеспечить защиту от проклятых земель на условиях нашей верной службы, как это было во времена древних магов.
Вот! Теперь у меня настоящая империя. Еще бы пару тропических островов где-нибудь надыбать в качестве колоний, и будет полный комплект.
Все. Теперь очередь Изабеллы, а также Справедливости и Милосердия. Моя жена поднимается и принимает из рук герольда артефакт громкости.
Сейчас Мелиссе приговор объявлять будет. То-то все удивятся. Как и я, когда узнал, что ждет девушку, а также то, что, несмотря на совершенное ею, она остается моей невестой. От такого подхода я даже какое-то время не мог слов подходящих подобрать, чтобы высказать Изабелле все, что я думаю о ее предложении.
А потом прикинул, послушал мою женушку и… согласился.
Глава 37
Справедливость и милосердие
— За оскорбление Величества, — объявила Изабелла на всю площадь. — К казни приговаривается…
Надо сказать, что при этих словах одни, преимущественно представители аристократии, вздрогнули, другие — зрители из народа предвкушающе затаили дыхание. В этом мире, как, впрочем, было и в моем прежнем в такой же период истории, более страшного преступления просто нет.
Можно убить кучу людей, похитить десяток невинных девушек и надругаться над ними, обворовать целый город или народ, в общем, совершить самое серьезное преступление, которое только можно придумать, и отделаться гуманным лишением головы. Или, скажем, виселицей. Но вот если вам не повезло нанести оскорбление хоть словом, хоть делом, хоть специально, хоть по небрежности кому-то из коронованных особ, то так просто вы не отделаетесь.
И чаще всего под такую статью попадают именно аристократы. Народу как-то сложнее чем-то задеть монарха. Пересекаются они в этой жизни реже. И, кроме того, с учетом расплывчатости понятия «оскорбление Величества» (кто знает, на что я оскорблюсь?) это довольно распространенный способ избавиться от неугодных вассалов.
— Невеста императора Юма Ричарда герцогиня Саэкса Мелисса! — выкрикнула Изабелла.
Событие, однако. В день своей коронации император казнит собственную невесту. Прилюдно. На площади. С объявлением вины. Обычно такие вопросы решаются кулуарно — удушили в подвале, и тишина. Может, от болезни какой девушка преставилась?
Этакий сингапурский Ли Куан Ю из меня получается. Тот говорил, что, чтобы победить коррупцию, нужно казнить кого-то из своих приближенных. У меня тут не борьба с коррупцией, у меня задачи шире. Мне нужно, чтобы все мои вассалы, особенно новые из Турвальда и Достера, осознали, что власть шутить ни с кем не будет. Вне зависимости от занимаемого положения. А то привыкли графы считать себя этакими неприкасаемыми. А император собственную невесту не пожалел.
— Это главный принцип империи Юм, — продолжает между тем вещать Изабелла. — Неотвратимость наказания при соблюдении справедливости. Никто и никогда не подвергнется казни без доказательств его вины. Но и от заслуженной кары никто не уйдет. И, конечно, милосердие. Каждый оступившийся, но искренне раскаявшийся может обратиться ко мне, вашей императрице, и я обещаю походатайствовать за него перед моим мужем — императором. Герцогиня Саэкса уже прошла этим путем. Ей сохраняется жизнь! А в качестве наказания она проведет все дни празднества, посвященного объявлению Юма империей, в железной клетке на этой площади, славя нашего правителя!
Тут с клетки за веревку сдернули закрывавшую ее ткань, и все увидели стоявшую, вцепившись в прутья, Мелиссу, которая тут же начала во весь голос кричать: «Слава справедливому императору Ричарду Первому! Слава милостивой императрице Изабелле!».
«Милостивая» удовлетворенно улыбнулась и вернулась на свой трон, предварительно обведя таким взглядом трибуну, на которой сидели аристократы, что те, уверен, вспотели и все свои грехи, которые еще даже совершить не успели, припомнили.
Эх, Изабелла, Изабелла, ну, кто же так милосердие изображает? А потом еще обижаешься и удивляешься, что тебя боятся больше чем меня. Как-никак официально объявленного злым темным магом. Да я просто душка по сравнению с тобой. Лучше бы мы махнулись местами. Я — милосердие, а ты — суровая справедливость. Увы, но по штатному расписанию такое не положено. Ролями тут меняться нельзя.
— Хорошо все прошло, — устало проговорила Изабелла, раздеваясь в моей спальне поздним вечером этого долгого и утомительного дня. — Ричард, знаешь? Направь в меня немного живительной энергии из своего эльфийского артефакта. Я хочу в полной мере насладиться первой ночью в качестве императрицы. И тебя, после того, как ты стал императором, проверить на прочность, — добавила она, касаясь мой спины своей обнаженной грудью.
В результате мы исполнили сразу две программы — попурри и ассорти. Если кто не помнит, то заключаются они в том, что в первой части я делаю с Изабеллой все, что только приходит в голову, и без перерывов на отдых, а во второй инициатива переходит к жене.
— Не замерзнет она там у тебя? — спросил я, имея в виду Мелиссу, когда мы после первой половины нашего марафона растянулись рядом, переводя дух.
— Нет, — небрежно ответила девушка. — Там и обогревающий артефакт, и под утро, когда все спят, я приказала спускать ее ненадолго вниз, натирать гусиным жиром, чтобы не замерзла (представляю, как от нее нести будет к концу празднеств), кормить и давать настойку, чтобы голос не осип. Ей там еще пять дней кукарекать все-таки, — она хихикнула. — И не отвлекайся. Теперь моя очередь!
Глава 38
Мелисса
Я бы, признаюсь, не стал возражать, если бы Изабелла настаивала на смертной казни для Мелиссы. И сам собирался именно так и поступить. Ведь что эта стерва сделала? Она мне весь Юм чуть на уши не поставила, а в завершение едва Изабеллу не убила.
Явившись раньше времени в Юм — не к началу зимы, как я ей говорил, а в середине осени, она сразу начала завоевывать всеобщую симпатию и дружбу. Никогда не видел более вежливой, предупредительной, доброй к горничным и самому последнему слуге в замке девушку. Всегда веселая, улыбающаяся направо и налево, готовая учиться всему у меня, Родрика и Дианы, восхищающаяся Элениэль, сюсюкающая с моим сыном Руфусом, ежедневно навещающая в своих покоях Изабеллу, которая последние месяцы своей второй беременности переносила не слишком хорошо. В общем, не невеста, а мечта. Идиота.
Наверное, если бы Изабелла не вынуждена была немного отойти от управления внутренней жизнью в замке, она бы заметила, что в последнее время у нас дома стали происходить странные вещи. Что служанки о чем-то шушукаются, что придворные дамы и кавалеры, этот безошибочный барометр ситуации при любом дворе, все больше толкутся вокруг Дианы и Элениэль, хотя до этого отдавали несомненное предпочтение Изабелле.
